Сигналы утонувшего маяка (СИ) - Чвалюк Андрей Николаевич

   Когда через две минуты остатки его взвода по стойке смирно стояли на палубе, Сорен, вернувший себе самообладание, твердым голосом ставил боевую задачу.

   - Все, кроме Уилсона, который останется здесь за старшего, в полном боевом снаряжении, для забывчивых я напомню: в бронежилетах, касках и с надетыми противогазами, вместе со мной грузятся в лодку. Время прогулок закончилось. Мы находимся на войне, и враг только что нанес свой удар. Я не знаю, что произошло с людьми Яркенсона, но собираюсь это выяснить. И если хоть один из вас, трилобитов, допустит вольности и вместо того, чтобы обозревать окрестности сквозь прицел автомата, будет ковыряться в носу... Того я лично пристрелю. Это понятно!?

   - Так точно, сэр, - нестройным голосом ответили солдаты, удивленные такими переменами в настроении своего командира.

   - А сейчас бегом марш в оружейку и экипируйтесь наконец нормально. У вас три минуты.

   В назначенное командиром время отряд конечно не вложился. Сорен лично проверил у каждого состояние оружия и амуниции и, удовлетворившись увиденным, дал команду грузиться в лодку. Когда отряд занял свои места на скамьях, Йен скомандовал "Газы" и тоже натянул мерзко пахнущую маску на потное лицо.

   Они осторожно приблизились к причальной площадке, и пока солдаты выпрыгивали из лодки и разбирали сектора для обстрела, Йен пытался рассмотреть поближе тела их предшественников, но перила, несущие конструкции, и сами ступени лестницы не позволяли этого сделать, и лейтенант вслепую повел отряд наверх. Десять минут они практически на цыпочках продвигались по лестнице, пока не добрались до первого из тел. Сорен понимал, что они сейчас являются отличной мишенью, но он заранее подстраховался. Оставленный на корабле Уилсон и операторы систем вооружения Олимпии сейчас держали на прицеле всю палубу нефтяной установки и все места, откуда по отряду могли бы открыть огонь. Так что реально опасаться стоило только того неизвестного оружия, которое погубило его лучших людей.

   Сорен нагнулся к телу и осторожно перевернул его. На него с неестественно красного лица глянули абсолютно белые глаза. "Как будто сваренные куриные яйца", - подумал лейтенант. Из ушей и носа погибшего протянулись кровавые ручейки, но кровь была спекшаяся, как будто труп пролежал на солнце уже ни один час. "Однозначно - какая-то химия. Надеюсь, противогаз от нее защитит", - подумал Йен. У остальных трупов наблюдались аналогичные симптомы. У многих так же имелись волдыри на открытых участках тела. Сорен хотел связаться с Уилсоном по рации и описать увиденное, но решил не сеять пока панику, а лично разобраться во всем. Он махнул рукой, давая команду продолжать движение, но не успел отряд сделать и пары шагов, как окуляры противогаза Йена запотели, чего не могло быть в принципе. Он мазнул по ним тактической перчаткой, чтобы с удивлением убедиться в том, что влага возникла внутри маски. Видимость свелась практически до нуля.

   - Что за черт, - услышал Сорен голос прикрывающего его солдата, - окуляры запотели.

   - Всем оставаться на местах, - крикнул Сорен, обливаясь потом, - противогаз ни в коем случае не снимать.

   Происходило что-то странное. Свежий морской ветерок, еще недавно так хорошо остужающий голую шею лейтенанта вдруг сменился удушливым зноем. Тело под камуфляжем моментально вспотело и начало неприятно чесаться. Причем эти ощущения с каждой секундой все усиливались и вот уже по коже Сорена и его солдат бегали невидимые муравьи. С верхнего пролета лестницы, где находился авангард отряда, раздались крики, им вторили с нижнего пролета.

   - Отступаем, отступаем, - закричал лейтенант, хватая ртом раскаленный внутри маски воздух. Но его уже никто не слышал. Воинское подразделение перестало существовать как единый организм и разделилось на отдельных напуганных людей.

   Кто-то пробежал мимо Сорена, сбив его с ног. Лейтенант покатился вниз, больно ударяясь об острые углы ступенек и, сильно приложившись головой об лестничную площадку, отключился. Вновь прийти в сознание ему было уже не суждено.

   Сержант Уилсон, единственный оставшийся в живых от группы захвата, наблюдал с борта Олимпии, как двигающиеся четко по инструкции сослуживцы вдруг засуетились, побросали оружие и стали бегать, сталкиваясь друг с другом и с элементами лестницы. Некоторые упали сразу, другие - чуть позже. Через двадцать секунд срединные лестничные пролеты были укрыты густым ковром неподвижных тел.

   Уилсон сорвал голос, пытаясь вызвать командира по рации. Напуганная команда Олимпии все это время стояла у него за спиной. Сержант понимал, что погибший командир, прилюдно назначив его старшим, переложил на него ответственность за провал операции. И если он не выяснит причину гибели взвода элитных бойцов, то станет козлом отпущения. Поэтому, воспользовавшись своим особым статусом, он вооружил и оснастил десяток человек из числа бортовых стрелков и повел их по такому известному, но ставшему теперь смертельным маршруту.

   Через некоторое время к трем десяткам поджаренных на лестнице трупов добавилось еще одиннадцать.

   Глава десятая

   Самый главный изолят

   В едва ковыляющем сгорбленном старике вряд ли кто из интегрантов смог бы опознать их главного идеологического противника, но это действительно был он. Человек, который создал концепцию планетарной изоляции, сначала партию, а потом и тайное общество, объединившее его сторонников, и который был виновен в геноциде, технической деградации колонии и тридцатилетней войне со всеми ее жертвами.

   Ганс Леманн шел с ужина, ощущая неприятное бурление в животе. Синтезатор пищи был настоящим сокровищем для лишенных возможности заниматься сельским хозяйством изолятов, но старческий организм Ганса отказывался усваивать выдаваемую им смесь. Первые годы, когда на складах хватало вкусо-ароматических картриджей, Леманн и две тысячи его сторонников ни в чем себе не отказывали. Вывезенные ими запасы колонии казались неисчерпаемыми, а перспективы скорого возвращения и единоличного освоения колониальной техносферы ясно маячили на горизонте. Но склады опустели, и теперь вся пища, выдаваемая синтезатором, имела вкус той же органики, которую в него загружали, то есть рыбы. "Если питаться одной рыбой, то не заметишь, как сам обзаведешься хвостом", - грустно думал старик, поднимаясь по облезшим ступеням на палубу старого траулера. Налетевший ветерок взлохматил его редкие седые волосы и заставил поплотнее укутаться в плащ.