Мой гарем - Анатолий Павлович Каменский
Она приблизила к нему свое лицо и медленно проговорила:
— Не знаю.
У Денисова захватило дыхание. Он притянул ее локоть к своим губам и страстно поцеловал место ушиба. Она как бы не заметила этого и спросила:
— Ну, что же?
— Ольга Ивановна!.. Я не знаю... ну вы поймите... Мы целый месяц вместе... я о вас каждую минуту думаю, вижу вас... близко от вас... Мы одним воздухом дышим... Я не могу... вы понимаете?
Она молчала.
— Вы понимаете? Вы понимаете? — твердил он, целуя ее руку. — Ну, я влюблен в вас... поняли теперь?
Она быстро поднялась с дивана. Он услышал не то вздох, не то легкое «ах». Она стояла перед ним. Догоравшие уголья озарили ее руки, часть ее лифа, подбородок. Денисов потянулся к ней, захватил обеими руками ее талию, слегка приподнялся и крепко, горячо прильнул к ее губам своими. Она подалась назад. Он встал и покрыл ее лицо поцелуями. Она ускользала от него, как будто падала. Он посадил ее на диван. Она вся трепетала. Ему послышался сдавленный стон. Она как бы теряла сознание.
Он прижимал ее к себе и говорил:
— Оля! Родная моя!.. Будь моей женой.
Она вырвалась от него, подбежала к столу, поспешно зажгла свечку, и Денисов увидел, что она бледна как полотно... По ее щекам, одна за другой, побежали слезы. Она упала в кресло.
— Коля... наконец-то... Как я счастлива... Ты полюбил меня... Я тебе все скажу, все...
Она рыдала. Денисов не помнил себя. Он опустился на колени, отнимал ее руки от глаз и спрашивал:
— Что с тобой?.. Что с тобой?..
Она оправилась. Краска вернулась к ней на лицо. Она смеялась, ее глаза сверкали, она тянулась к нему, гладила его волосы и говорила:
— Ты измучил меня... мой добрый, чистый, хороший... Я с первого дня тебя полюбила... Мы будем вместе... Я тебе все скажу... Ты оправдаешь, простишь...
— Милая! В чем же дело, что с тобой?
— Нет, нет... только не теперь. Потом, завтра... Сегодня ничего не спрашивай, забудь мои слова. Ах, как я счастлива! Слушай, милый, ты давно полюбил меня?.. Я знаю, когда ты хотел сказать, ты начал: «Ольга Ивановна! Я вас...» Какой ты плут!
Они целовались. Потом Вера подала самовар. Денисов говорил, что женится как можно скорей... этой весной, что он с ума сойдет, если ее у него отнимут. Она отвечала:
— Коля! Мне все равно — как ты хочешь... Я тебя люблю... я свободна; когда хочешь — я твоя...
Они просидели до часу ночи. Денисов крепко поцеловал Ольгу Ивановну в лоб, перекрестил и сказал:
— До завтра.
Она осталась в кресле, когда он пошел, и проводила его глубоким, замирающим взором.
Он подошел у себя в комнате к ее двери. Он ловил каждый звук. Он слышал ее легкие шаги и шелест платья, слышал потом, как что-то тяжелое и мягкое зашуршало и упало на пол. У Денисова томительно сжалось дыхание. Он тихонько постучал в дверь. Он тотчас же услыхал, как она подошла, и почувствовал, что она тут, вот сейчас за дверью, в трех вершках от него. Ему казалось, что ее теплота проникает сквозь дерево.
— Спокойной ночи! — шепнул он.
— Спокойной ночи! — прозвучал ответ.
— Дай мне поцеловать тебя, — сказал Денисов.
— Нельзя, я раздета, — сказала она.
— Постучи, где твои губки.
Она стукнула два раза. Он звучно поцеловал дверь. Она не отходила и смеялась.
— Милый! — глухо и томно произнесла она.
— Прощай! — почти крикнул Денисов и отбежал от двери.
XНа другой день, в сочельник, Хачатрянц остался дома с самого утра.
— Надо же посидеть подольше хоть один раз! — говорил он. Денисов проснулся с жутким и томительным ощущением в груди. Он оделся, громко напевая: «Задремал тихий сад...»
Когда он был готов, студенты вместе пошли к хозяйке.
Хачатрянц напустил на себя сумрачный вид и молча опустился в кресло.
— Что вы надулись, Аракел Григорьевич? — спросила Ольга Ивановна.
— Это с ним бывает, — весело сказал Денисов, — соскучился по Кавказу — шашлыку и кахетинскому.
— Собственно говоря, — начал Хачатрянц.
Но хозяйка не дала ему кончить:
— Вот и прекрасно. У меня есть вино. Мы вместе позавтракаем. Идет?
Скоро всем стало очень весело. После завтрака играли в карты. Денисов предложил сыграть в носки. Хачатрянц сам прошелся на свой счет.
— Ничего не пинимаишь, — сказал он, — какие карты нужны!.. Ва!
И он указал на свой нос.
Ольга Ивановна поминутно смеялась, подливала технологу вино. Тот хмелел и начинать петь армянские песни. Его глаза сузились и замаслились. Он смотрел на Ольгу Ивановну особенным взором, оскорблявшим Денисова.
Потом играли в жмурки. Хачатрянц, как медведь, суетился на месте, топал каблуками, и его ловили сразу. Но когда ему завязывали глаза, он метался по комнате как сумасшедший и кричал:
— Сэйчас поймаю, сэйчас поймаю...
Денисов и хозяйка убегали вместе на цыпочках в дальний угол и крепко, беззвучно целовались.
Когда Хачатрянцу
