Хладная рать - Анастасия Командор
Мера махнула рукой, словно пыталась отогнать назойливое насекомое, а Любава уклонилась и отпрянула подальше.
— Я разве разрешала тебе показываться? Скройся и помалкивай, пока сама не позову. Я слишком устала, чтобы ещё и за тобой следить.
— Ещё бы! — Любава всплеснула руками и проворчала: — Ты не устала, а едва дышишь. Мне не нравится эта слабость, я ведь тоже ее ощущаю! Вот если бы ты хоть кусочек…
— Нет.
— Она права, Мера, — подал голос Ингвар. — Никто из нас не будет против. Теперь это просто тело, и ни к чему относиться к нему иначе, чем к камню или дереву.
— Мрачный парень дело говорит! — обрадовалась Любава, а потом и Кельда проговорила таким тоном, будто не о теле своего друга:
— Да, я как раз думала, как бы лучше кость на оберег достать. Не для меня — надо ведь Соль хоть что-то вернуть.
Мера с удивлением поглядела на Ингвара, потом на Кельду. Никого из них не разозлили слова ночницы, никто не выказывал осуждения или отвращения, которых можно было ожидать. Она никак не могла привыкнуть, что ормарры относятся к ней совсем иначе, чем отнеслись бы ее люди. Это радовало, но и обескураживало.
Взгляд сам собой потянулся к телу Акке, которое лежало за деревьями неподалеку, чуть присыпанное снегом. Раздетое по пояс, потому что живым его теплый плащ был нужнее. Множество замысловатых тонких шрамов выделялись бугорками на груди и руках, а между ними и поверх виднелись шрамы другие, полученные в боях. Каждый из них — история, карта прожитой жизни, которая больше не имела значения.
Может быть, и правда лучше накормить нечисть, с благодарностью сделать его силы своими, чем просто оставить гнить?..
— Подождите-ка, живого чую! — воскликнула вдруг Любава с азартом и широкой улыбкой. — Хозяйка, если между холодным и теплым выбирать, живая кровь быстрее силы вернёт.
Ингвар с Кельдой тут же потянулись к оружию и замерли, напряжённо вслушиваясь в ночную тишь. За треском костра пока ещё не было слышно ни скрипа шагов по снегу, ни голосов, но все взгляды обратились в сторону Калинова Яра, который скрывался вдалеке за широкой полосой деревьев.
Кому бы взбрело в голову идти в полный нечисти лес, да в такое время?
Но вскоре и правда послышались далёкие шаги. Поскрипывал снег, хрустели валежник и шишки. Ясно было, что человек один и вряд ли представляет какую-то угрозу.
Мера видела в темноте лучше остальных, а потому первой заметила среди деревьев темный силуэт с объемной сумкой за спиной и секирой в руке. Когда различила знакомые черты — нахмурилась, а горечь вспыхнула в душе с новой силой.
Ратмир. Человек, который почти стал ей другом. Который оказался ничем не лучше остальных.
Скоро он вышел из-за деревьев на свет и тут же вскинул руку:
— Я с миром!
Голос его казался напряжённым, и на лице заметно было волнение, которое он безуспешно пытался скрыть. Сразу в глаза бросился разбитый нос и свежие синяки.
Но прежде, чем он успел сказать что-нибудь ещё, Кельда вдруг стремительно подскочила к нему и врезал кулаком так, что Ратмир пошатнулся и выронил секиру. Девушка схватила его за грудки и зло прошипела в лицо:
— С миром, да?! После того, как вы с папашей подло стреляли нам в спины?
Ратмир наткнулся взглядом на лежащего в стороне Акке и с горечью потупился. Он не пытался сбросить хватку Кельды. Покорно ждал ее следующего удара, потому что думал, что заслуживает.
— Кельда, — произнес Ингвар спокойно, но таким тоном, что невозможно было проигнорировать его.
Любава широко улыбалась, а Мера же просто наблюдала, пока внутри боролись за главенство желание свернуть ему шею своими руками и желание упасть на колени, чтобы просить прощения за смерть людей, которые были ему гораздо ближе, чем ей.
Кельда, наградив Ратмира долгим яростным взглядом, оттолкнула его и вернулась на место у костра. Гридин растерянно поморгал, заглянул в лицо каждому, ища позволения быть здесь, удивлённо вскинул брови при виде Любавы, но так ничего и не спросил.
Все молчали — хмуро, зло, в ожидании. Тогда он с волнением начал:
— Я тут принес немного еды и теплые одеяла. Подумал, у вас ведь с собой ничего нет. А ещё вот, — Ратмир поднял секиру с налипшим на нее снегом и прислонил к ближайшему дереву, — нашел по пути. Жалко оставлять такое хорошее оружие.
Все молчали. Мера не представляла, зачем он пришел, и предпочла бы не видеть его больше. Не хотела слушать того, что он скажет. Слишком уж свежая была обида.
Однако Ратмир уходить не собирался. Он смотрел прямо на нее, с сожалением, с болью. Он сбросил заплечную сумку на снег и вдруг упал на колени, едва не касаясь лбом земли.
— Я подвёл тебя, Мера. Я так виноват перед тобой, перед всеми вами. Знаю, извинениями не исправить того, что сделано, и я готов отдать свою жизнь в уплату, но сначала выслушай! Я знаю, кто повинен в смерти твоих отца и брата.
* * *
Все притихли, когда Ратмир начал говорить. Даже Любава молчала, только по-прежнему Мера ощущала ее холод за спиной.
А холод внутри был собственным. Тьма, которой прежде не доводилось чувствовать. Ненависть, которая никогда ещё не была настолько яркой. Обжигающей. Она не оставляла в душе места ничему иному. Она стирала все обещания, которые Мера давала себе пару свечей назад. Снимала запреты и отодвигала границы. Даже страх, что сидел в душе колючим комком все это время, исчез, поглощённый злобой.
Но Мера не собиралась показывать ее. Скрыла за маской холодного безразличия, как делала сотни раз. Ненависть подождёт. Если она настоящая, то никуда не денется, а лишь загустеет, заострится, чтобы в нужный момент стать оружием.
Мера неподвижно сидела у костра, чувствовала его жар на лице, но он как будто перестал согревать. Чувствовала пробирающийся под одежду зимний мороз, но и он перестал иметь значение.
Ратмир сидел рядом, в его глазах отражался темный силуэт Меры и искреннее сожаление. Злость на отца за то, что он сделал, и такая же горечь.
Ингвар и Кельда расположились напротив. Мера видела их мрачные лица поверх рыжего огня. А когда их взгляды встречались с ее, в них появлялось сочувствие, от которого делалось лишь хуже. Поэтому Мера не смотрела на них, и на Ратмира тоже.
