Окаянные - Вячеслав Павлович Белоусов
— Один поедешь?
— Давыдов, шофёр, мой надёжный дружище ещё по фронту, довезёт до деревни, а там, у Зайцева, может, и на "вечёрку" поспею. А нет, в шалашике и заночуем. Костерок, то, сё. Не замёрзнем. И заскучать не даст. Зайцев прекрасный рассказчик, заслушаешься.
— Ты, Лёвушка, поменьше там слушай, ты выспись по-человечески.
— Там воздух!..
— Вот после и свалишь Сталина неслыханными тезисами! — подхватила она.
— После охоты в тех местах, надышавшись всей грудью да с просветлённым разумом, — развеселился он, — я на всякие подвиги способен!
— Не сомневаюсь, дорогой, — обняла она его, а в ухо прошептала: — Что-то неспокойно у меня на душе, Лёвушка. Я и в дорогу тебе ничего не собрала.
— Нет нужды, — отстранил он её и поцеловал в слезящиеся ресницы. — Это что за мокрота выступила? — нахмурился и встряхнул ей плечи. — У Ивана Васильевича припасов на месяц вперёд заготовлено. Соленья, копченья, варенья — царский стол накрыть не пожадничает! Я вот тебя как-нибудь туда утащу. Уезжать обратно не пожелаешь.
Не загадывай, не сбудется.
— Ты права, давай доживём.
С тем и укатил. В окно глянула — Давыдов в автомобиле уже дожидался, и не видела, не слышала, когда вызван был.
IX
— Планы-то изменились у товарища Буланова, — трясясь на скамейке в кузове грузовика, ткнул в бок Корновского Сакуров. — Прошлый раз, навещая нас в Центре, он утверждал другое. А тут вдруг раньше срока нагрянул.
Корновский сумрачно помалкивал, весь погружённый в собственные размышления. Вцепившись в борт кузова, он с момента поездки не проронил ни слова.
— Одеты мы, словно на свиданьице с дамами, — посмеивался, не унимаясь Сакуров. — Не прихватить бы простуды. Те битюги, — он кивнул на двух бородачей в малахаях и тулупчиках, — уже по-зимнему. Зачем собрались с нами — неведомо, а мы — в шинельках. Вы как себя чувствуете, Глеб Романович?
Тот продолжал молчать.
— Вашим болячкам ещё б в тепле недельку.
— Нормально, — подняв воротник шинели, буркнул Корновский обречённо. — Чем быстрее всё кончится, тем лучше.
Он сидел, не отрывал жадного взгляда от уносившегося мимо мелколесья.
— Берёзки, сосенки, глянь-ка, Артур Аркадьевич, и ёлочка мелькнула. Красота-то какая! Соскучился я по всему этому. У нас, в Астрахани, не увидишь, там пески да степи.
— А море?
— До моря добираться сто вёрст. А тут раздолье!
— Я ночью слышал, вы звали какого-то Сашку. Уж не внучка ли?
— Женя приснилась, Евгения. Бежали они оба за мной. А что кричали, не разобрал. Вроде к себе звали. Не случилось ли там чего? Угаров меня беспокоит. Не оставит он её так просто. Мужик жёсткий, да и у власти теперь. Мальчонку бы не отобрал. Натворит там дел… А я вот…
— Не мучайтесь, всё будет хорошо. Мы их навестим, лишь здесь закончим, — поторопился, уводя его от грустных мыслей, Сакуров. — Я вот спросить хочу, то вы дочку Женькой кличете, а то вдруг Эжен. Не французская кровь замешалась?
— Если что и осталось, так от бабушки-парижанки. Красавица была известная и имя красивое носила, я и не удержался. Но в нашей державе на свой лад переделывают, вот и получилась из Эжен простенькая, но понятная Женька. Артур Аркадьевич, я ошибаюсь, или у вас с моей дочерью завязываются серьёзные отношения?
— Я её люблю. И она меня тоже.
— Хватило нескольких дней?
— Мы оба не молоды. Это серьёзно, Глеб Романович.
— И как вы представляете оба собственное будущее?
— Выберемся из этой ситуации, и всё встанет на место, как в лучших романтичных историях, — улыбнулся Сакуров.
— Вы уверены?
— Выберемся, Глеб Романович…
Договорить он не успел, машину изрядно встряхнуло и, меняя направление, она, повернув от видневшейся вдалеке деревушки, затарахтела к просеке, углубляясь в гущу деревьев, пока не остановилась совсем под развесистым, скрывшим её ветвями старым клёном. Уцелевшие жёлтые, красные пёстрые листья, срываясь, засыпали кузов, головы непрошеных гостей. Буланов, не дав заглохнуть двигателю, выскочил из кабины и быстрым шагом направился в сторону, скомандовав, не оборачиваясь:
— Выгружаемся! И мешки не забудьте!
Команда насчёт мешков касалась бородачей, те, подхватив по увесистым двум мешкам каждый, первыми заспешили на землю.
— Переодевайтесь, Глеб Романович. — Буланов уже возвращался; за ним поскрипывала телега, запряжённая пегим жеребцом и управляемая бородачом, одетым подобно двум близнецам-битюгам. Те, размявшись на земле, выбросили из мешков под ноги Корновскому и Сакурову такие же малахаи и тулупчики с сапогами, в какие наряжены были и сами.
— Из одного курятника цыплята, её-богу, — хмыкнул Сакуров.
— И вы, Артур Аркадьевич, поторопились бы. — Буланов, сказав несколько слов выскочившему к нему водителю, запрыгнул в телегу, поманил остальных за собой. — Как это в деревне говорят — сидайте, хлопцы, нам ещё задницы бить да бить, а меж тем солнышко садится.
— О, русская земля, а ты уж за холмом, — устраиваясь за спиной Буланова, грустно глянул вслед укатившей назад машине Корновский.
— Что? — встрепенулся Буланов. — Что это вы про Русь? Не понял.
— С гимназии вспомнилось про князя Игоря, отправившегося громить хазаров, а угодившего к ним в плен.
— То были половцы, Глеб Романович, — влез Сакуров. — Предал Игоря, обманом заманил его злодей Кончак.
— Один хрен, — хмыкнул Буланов. — Вокруг нас этих половцев и хазаров переродившихся тьма! Но вам это не грозит. Я в плен вас сдавать не собираюсь. Наша цель, наоборот, благородная.
— Какова? — тут же встрял Сакуров. — Вы так и не соизволили конкретизировать нашу задачу. Всё вокруг да около. Теперь, надеюсь, самое время?
— Успеется, — лениво буркнул Буланов, искоса глянув на парочку бородачей, устроившихся позади всех, словно охраняя; в мешках, оставшихся в их руках, явно топорщились стволы обрезов. — На месте всё и услышите.
Деревню они объехали большим зигзагом, даже не слыша лая дворняг.
"Однако глаза человеческого опасается Павел Петрович, — отметил для себя Сакуров, — нас не хочет показать народу, поэтому всех в одинаковую одежду приодел, бороды вот не успели отрасти, но щетина у нас с Глебом приметная. Так что вполне сойдём за компанию деревенских, если вдруг встретят. Буланов в середину затесался, чтобы в глаза не бросаться".
Стелящийся лёгкий туман впереди заставил его напрячь внимание. "Не иначе речка или болото огромное", — мелькнуло в сознании, и он не ошибся: перед ними начались болотистые места, однако жеребцом управлял знающий человек, и телега уверенно двигалась по сухому, пока не замерла близ неприметного шалашика, умело укрытого от посторонних глаз хворостом, листьями и прочей ещё не пересохшей растительностью.
— Глеб Романович, Артур Аркадьевич? — махнул ладошкой Буланов. — Приглашаю размяться.
