Михаил Башкиров - Низкий криминал, или Банный вор
Вор, задев пустое ведро, протиснулся в коммунальный коридор, заставленный ящиками и велосипедами, прошел его почти неслышным шагом, спустился по другой лестнице и вышел на оживленную улицу.
12
Вор упал на тахту, но сейчас же вскочил и, опрокинув розовый торшер, просеменил на кухню и выглянул в окно.
Внизу все спокойно. Лишь напротив подъезда две бабы о чем-то судачат.
Неужели прошло два часа, как он бросил машину?
Вернувшись на цыпочках, поставил торшер на место, поправил абажур, сел, обхватив подушку руками.
Скорей бы пришла Ленчик…
Вдруг совершенно отчетливо увиделось, как его заводят в узкую комнату с решеткой, и он начинает попеременке макать пальцы в черную вонючую краску, а потом следует к натянутой простыне – фотографироваться…
– Читать детективы вредно, – сказал он подушке вполголоса и начал ходить от стены к стене, как бы тренируясь.
Где же Ленчик?.. Вчера пришла так рано…
Наконец звонок.
Вор сразу к дверям, но остановился у вешалки и руку поднять не в силах.
А если приехали оттуда?.. Блажь… Им никогда не добраться…
Кто-то терпеливо позвонил снова.
Вор подкрался вплотную к двери, затаил дыхание, прислушался и, так ничего и не разобрав, щелкнул замком – больше не было сил ждать.
Не успела Ленчик войти, расстегнуть пальто, как он взял в ладони ее холодные пальцы и быстро заговорил, не давая опомниться:
– Завтра же идем в загс подавать заявление. Беру отпуск, и едем в предсвадебное путешествие. В Москву, в Ленинград, к твоей матери, куда хочешь. Деньги у меня есть. Истратим все до копеечки, до последней. Как думаешь, успеем за три недели все истратить? Нет, скажи, здорово придумано – предсвадебное путешествие? Завтра же с утра…
– Но ты же хотел через полгода?
– Перестань вспоминать мои глупые слова… Чего тянуть кота за хвост? Ведь ты меня любишь? Любишь…
– Может, на эти деньги лучше стенку взять? Она так украсит квартиру…
– Со стенкой всегда успеем. Да ты только представь, что мы с тобой разгуливаем по Москве! Но первым делом – в загс… И еще – я отращиваю усы, здоровые такие усища… Ты как, не против?
– Можешь даже бороду, как Лев Толстой!
– С бородой пока обождем… Значит, завтра с утра…
– Вернемся из Москвы, и я сразу выйду на работу. Надоело сидеть, да и без Толика скучно…
– Вот по пути и его заберем… В этой квартире места всем хватит… В загс завтра же едем на такси, и обратно тоже… Шиковать так шиковать…
13
Через два дня они улетели в столицу. Под носом у вора пробилась робкая полоска, и он стал походить на юнца.
Ленчик поминутно улыбалась без всякой причины.
В стеклянной гостинице администраторша даже не улыбнулась в ответ, даже не подняла глаз от журнала.
Отражаясь в зеркалах, они отошли в сторону, поставили чемодан и дипломат на полированную скамью, приуныли.
– Сними чемодан, – прошептала Ленчик, заметив надвигающегося мужчину с галунами и блестящими пуговицами.
– Значит, молодым людям негде приземлиться… – сказал швейцар утвердительно и подмигнул.
– Так точно, – вор опустил чемодан и глянул в зеркало – там высилась отутюженная спина швейцара.
– Могу посодействовать…
– Правда? – Ленчик уронила дипломат – хрупкое эхо затерялось в молочных плафонах.
Она зашли за инкрустированный столб, на котором торчал телефон.
– Не обидите старика?
– Сколько? – вор полез в карман – теперь в зеркале отражался оставленный чемодан и прозрачные двери с плоскими надраенными ручками.
– Червонец. Оплата после услуги, – швейцар снял телефонную трубку. – Погодите чуток, – набрал номер, важно сказал какие-то непонятные слова.
– Спасибо, – сказал вор, когда швейцар, скромно улыбаясь, протянул раскрытую потную ладонь.
– Здесь близко, можно даже пешком. Дом этот сразу увидите, он там один такой ветхий остался… Спросите тетю Валю… Человек доброй души: отдельная комната и прочее… Если не сговоритесь, шуруйте обратно до меня – новый адресок выдам…
Они поднялись по стертой лестнице на второй этаж.
Высокая облезлая дверь моментально после звонка отворилась, и пестрая женщина, не говоря ни слова, отступила в коридор с выпирающей вешалкой.
Так же молча женщина поднырнула под висящую сырую простыню, и они, оставив чемодан у порога, тоже поднырнули и следом за ее колыхающимся халатом очутились в кухне с щелкающими попугайчиками.
– Так на сколько дней, мои милые? – спросила женщина, присев к столу. – А чайку не хотите? Свеженький, – она придвинула к себе чашку, бросила туда два звонких кусочка сахара.
– На день, на два… – сказала Ленчик робко и уставилась на клетку с попугайчиками.
– Не пойдет, – женщина швыркнула носом, приподнялась за чайником. – Не выгодно, поймите сами, мои хорошие… Одной стирки завал, сами видите… Вот если бы дней на пять, а еще лучше на недельку… Зачем торопиться, у нас тут магазинов только на год хватит…
– Можно и на недельку, – торопливо подтвердила Ленчик. – Я про день-то с испугу сказал, думала, надолго неудобно…
– Все-таки, может, чайку отведаете? Да не трепещите вы, пожалуйста, у меня такса божеская, два пятьдесят с человека в сутки, зато тридцать три удовольствия… Комната отдельная, две койки… Ключи я вам выделю – когда захотите, придете, когда захотите, уйдете… И последнее, так сказать, для проформы: разрешите одним глазом на паспорта ваши глянуть… Сами понимаете…
– Мы еще не расписались…
– Дело молодое. Да и не за этим я спрашиваю. Мне только ваши личности удостоверить.
– Возьмите, пожалуйста, – вор протянул хозяйке паспорта и деньги.
– Теперь можно и на комнату глянуть, – женщина вернула паспорта и небрежно сунула деньги в карман.
Они гуськом вышли из кухни и мимо развешенного пододеяльника, мимо старинного шифоньера – прямо в отворенную комнату.
Там, кроме двух одинаковых кроватей и тумбочки посередине, ничего не было. С высокого потолка свисала на длинном шнуре лампочка, походившая на заблудившегося в пустыне.
Потолок отливал бледной желтизной, обои по стенам были желты, и даже солдатские одеяла на кроватях рябили песком.
– Окно-то мы заколотили, оно, проклятое, на лестницу выходило, а сами знаете, какая ныне ребятня баловная, все норовят какую-нибудь пакость сотворить… Да вы располагайтесь… Сейчас я ваш чемодан принесу и ключи… Сейчас…
Вор сел на кровать.
Над дверью – фрамуга, открытая наполовину, подпертая палкой.
– Ну что, теперь осталось закусить, и можно покорять столицу!
– Мне страшно…
– Ерунда… Не мы первые, не мы последние… Сейчас спросим, где здесь поблизости самый шикарный ресторан… Осетрина, шашлыки, грибы под соусом, марочное вино… А завтра с утра – в музей. Давно мечтаю посмотреть на Матисса в подлинниках. А Ван Гог, а Ренуар, а Пикассо!.. Даже не верится, что они где-то здесь, рядышком, и только ждут, когда мы предстанем перед ними, тихие и восторженные…
– Я дальше Репина не понимаю…
– Зачем понимать? Надо смотреть – это как музыка…
Вернулись они к одиннадцати вечера.
На кухне хозяйка гладила белье. В соседней комнате по телевизору передавали хоккей. В приотворенную дверь был виден неподвижный мужчина на стуле – свет экрана нимбом охватывал его лысую голову.
– Неплохо провели вечер, – вор скинул пальто на кровать. – Как в Эдеме…
– Салат больно дорогой.
– Зато какое название: «Европейский»!
Неожиданно в дверь постучали.
Вор выпрямился и застыл.
– Да, – Ленчик запахнула пальто.
– Милые мои, – хозяйка просунула голову. – Совсем забыла предупредить, что разуваться надо у порога и верхнюю одежду оставлять на вешалке… Зачем через всю квартиру тащить грязь?..
– Учтем, – вор снял ботинки, взял их в руки за края и осторожно отнес под вешалку.
– Я вам все свежее постелила, – сказала хозяйка, когда он вернулся за пальто. – Если желаете чайку, то прошу на кухню в любое время… Стакан десять копеек… Цейлонский…
Они легли каждый на свою кровать.
Ленчик сразу отвернулась к стене.
Вор попробовал читать газету, купленную еще в аэропорту, но затем встал, потушил свет и, ступая ногами по холодным половицам, вернулся на кровать.
Укрывшись одеялом, стал прислушиваться к телевизионному гулу в соседней комнате – и вдруг сквозь бормотание комментатора и вздохи трибун различил плач.
– Иди ко мне, – сказал вор и придвинулся к стене, задев локтем шершавые обои. – Как-нибудь поместимся.
Ленчик, глотая слезы, перебежала с кровати на кровать, юркнула под одеяло, несколько раз шумно всхлипнула и заснула.
– Намаялась, – прошептал вор, почувствовав, как она дышит ему в шею, и, чуть повернувшись, стал смотреть через фрамугу на потолок коридора.
За стеной наши забросили шайбу. Хозяин то ли уронил от радости стул, то ли упал сам.
Ленчик вздохнула и повернулась на другой бок.
Он поправил одеяло – и вдруг вспомнил тоннель, скрежет дверцы о кирпичи, бег, пустой коридор и спасительную улицу.
