Ирина Наумова - Мальчик с пальчик и добрая мачеха
– Не могу я тебя впустить. Ещё напугаешь детей, очень уж ты страшен!
– А вот моей мачехе Свете я нравился, и она меня называла малышом и зайчиком. А ещё Юрашкой-букашкой!
– Ну, положим, на зайца ты совершенно не похож. Да и что хорошего в зайцах? Сдаётся мне, что этим сравнением она хотела тебя обидеть.
– А вот и нет, – сказал Юрик.
– А вот и да! – И ёж опять попытался закрыть дверь.
Но Юрик на этот раз не растерялся и быстро юркнул мимо него в комнату.
– Кыш, кыш! – закричал ёж и замахал лапкой.
Видно, хотел Юрика напугать. Юрик огляделся, выискивая, куда бы отбежать. Очень уж большим выглядел рядом с ним ёж. Кроме ежа в комнате находились ежиха и целая компания маленьких ежат. Они, видно, недавно родились и их иголочки ещё не успели затвердеть и стать жёсткими и колючими. Так и хотелось погладить их по шёлковой шёрстке на мордочках. Они таращили на Юрика круглые глазёнки и возбуждённо хихикали.
– Что это такое? – спросила ежиха, указывая пальцем на Юрика. – Неужели ты не можешь оградить детей от влияния улицы? Немедленно убери ЭТО!
Ёж ещё энергичнее замахал лапкой и начал наступать на Юрика. Он шипел, пыхтел и показывал острые, длинные зубы, похожие на иголки. Юрик заметался в поисках выхода и в конце концов нырнул в гущу ежат.
– И-и-и, – запищали ежата, пряча мордочки и сворачиваясь в клубочки.
Юрик решил тоже свернуться клубком. Он быстро сел на корточки, прижал лицо к коленкам и на всякий случай закрыл глаза, надеясь, что его не заметят.
– Где это страшилище с улицы? – спросила ежиха.
– Да вот же, свернулось клубком. – Ёж ткнул пальцем в Юрика.
– Клубком? – удивилась ежиха. – Я думала, только высокоразвитые существа умеют сворачиваться.
– Ну не скажи, вот червяки, например, тоже сворачиваются, а умом, как ты знаешь, не блещут.
– Червяков люблю. Вкусно и питательно. Может, этот, с улицы, – червяк? – предположила ежиха. – Тогда надо его скорее съесть, чтоб не пугал детей.
Юрик заволновался. Он поднял голову и увидел, что над ним с двух сторон нависли ежи.
– Смотри, смотри, разворачивается! Нет, это всё-таки не червяк, – разочарованно проворчала ежиха, – у него лапы. Одна, две, три, пять или даже четыре! Не буду его есть. Знаете, дети, – обратилась она к ежатам, которые начали осторожно разворачиваться, – бывают такие опасные виды насекомых, что, если съесть их, может заболеть животик. Не стоит рисковать и совать в рот что попало. Со временем мы с папой покажем вам, кого можно употреблять в пищу, а кого нет.
– Меня нельзя, – быстро сказал Юрик, на всякий случай. – Я очень, очень опасный и ядовитый.
– Дети, не слушайте эту глупую болтовню! – Ёж погрозил Юрику пальцем. – Каждая букашка будет уверять вас, что она ядовитая, лишь бы её не съели. Эти их простенькие хитрости не должны в будущем вводить вас в заблуждение. И вообще, с едой лучше не разговаривать, это мешает пищеварению.
Ближайший ежонок высунул розовый язычок и лизнул Юрика в руку.
– Фу-фу-фу, – ежиха возмущённо запыхтела, – он же немытый, детка! Так можно подхватить инфекцию. Сделай же, наконец, что-нибудь, – обратилась она к ежу. – Ты же сторож нашего дома, а не можешь защитить собственных детей!
Ёж протянул к Юрику тёмную лапу, схватил за шиворот и поднял. Юрик беспомощно заболтался в воздухе, а его не очень новая курточка затрещала по швам.
– Пустите, вы не имеете права!
Юрик попытался лягнуть ежа, но тот, не обращая на это никакого внимания, под радостный писк ежат вынес его на улицу и захлопнул дверь. Потом на минуту дверь снова приоткрылась, и ёж, высунув морду, строго сказал:
– Скоро пойду с ночным обходом, чтоб тебя тут не было!
И снова захлопнул дверь.
Юрик услышал, как он задвинул засов. На улице уже совсем стемнело и похолодало. По-весеннему громко пели птицы высоко на деревьях. Юрик вздохнул: «Мачеха сейчас, наверное, ужинает на тёплой дачной кухне…» – и тут же вспомнил, что его тоже пригласили на ужин.
Вокруг в траве что-то шуршало, кто-то бегал, поскрипывал, перешёптывался.
«В темноте и двери своей не найдёшь», – подумал Юрик и тут увидел яркий зелёный огонёк.
Он явно приближался к нему.
Что это? Фонарик? Но откуда тут взяться фонарику?
Огонёк тем временем был уже совсем рядом. Он опустился на ближайшую травинку и оказался каким-то крылатым червяком.
– Привет, – сказал червяк вполне дружелюбно, – как дела?
– Не очень, – признался Юрик.
– Пустяки, хочешь, полетаем вместе?
– Я не умею!
– Пустяки, – опять сказал червяк. – Вид у тебя, конечно, нездоровый. Ты почему не светишься, заболел?
– Нет, я никогда не свечусь.
– Не повезло тебе, – пожалел его червяк. – До чего же несовершенен этот мир! Хочешь, я буду твоей путеводной звездой? Я рассею для тебя мрак ночи и скрашу твоё одиночество! Правда, я красиво сказал? Согласись, это прозвучало так поэтично! Я – поэт! Я – поэт! Я – поэт! – С этими словами червяк поднялся в воздух и закружился у Юрика над головой.
Он кружился всё быстрее и быстрее, так, что над головой замелькали светящиеся зигзаги. Зигзагов становилось всё больше, и Юрик понял, что червяк летает уже не один. Наконец кружение и мелькание прекратилось, и рядом с Юриком опустилась целая компания летающих червяков.
«Это же светлячки!» – наконец догадался он.
– Вот, знакомьтесь, мой старый друг, – первый червяк указал своим приятелям на Юрика. – Просит меня быть его путеводной звездой.
– Ух ты! – завистливо зашумели приятели.
– Готов слушать мои стихи все ночи напролёт! – продолжил червяк. – Считает меня лучшим из поэтов!
– А мы? Мы тоже поэты! Тоже лучшие! – заволновались светлячки. – Мы хотим, чтоб и нас слушали!
– Глупости, это только мой слушатель. Я первый его нашёл!
Я здесь единственный поэт,К тому же я даю вам свет!
Замечательно, правда? – обратился светляк к Юрику. – Я сразу заметил – ты меня вдохновляешь! Будешь моей музой, решено!
– И нашей, и нашей! – закричали остальные светляки, окружая Юрика.
– Нет, только моей! – Первый светлячок страшно рассердился, отчего засветился намного ярче.
Вот-вот должна была разгореться драка, но тут Юрик закричал:
– Стойте, подождите! Я даже не знаю, кто такая муза и что она должна делать, но мне кажется, что быть музой не мужское занятие. Я ведь мальчик!
– Мальчик? Ты уверен? – спросил удивлённый светлячок, застывая в воздухе.
– Абсолютно уверен.
– Ну тогда ты будешь муз, – сказал светлячок несколько раздражённо. – Я не намерен менять свои планы из-за такой ерунды, как мальчик.
– А что эти музы делают? – спросил Юрик.
– Они вдохновляют!
– О, вдохновение! – уважительно загалдели светлячки.
Юрик не очень понял, что от него требуется, но спорить не стал.
– Слушайте, слушайте все! – провозгласил первый светлячок.
О юный муз, душа твоя чиста,Хоть не имеешь ты ни крыльев, ни хвоста!
Молчите все, и ты, мой друг, молчи,Ты вдохновляешь нас, как звёздочка в ночи! –
подхватил второй светлячок.
Круженье – свет, а не круженье – тьма!Мой вам ответ, всему виной весна! –
прокричал третий.
– Неправильно, неправильно, – возмутился четвёртый светлячок. – Надо вот как:
Ученье – свет, учёных типов тьма.Мой вам совет: иголка, ткань, тесьма.
– А это тут при чём? – загалдели все хором. – Какая ещё тесьма?
– Ну, это для рифмы, – стал оправдываться четвёртый светлячок.
Но его никто не слушал. Все кричали, бешено кружились в чёрном небе, махали короткими лапками и накалились так сильно, что осветили всю поляну.
Наконец светлячки устали и успокоились. Они снова подлетели к Юрику и уселись вокруг.
– На сегодня наш поэтический семинар можно считать закрытым, – объявил первый светлячок. – Думаю, выскажу общее мнение, что он прошёл на редкость удачно и плодотворно.
– Что-то я не заметил ни семян, ни плодов, – сказал Юрик.
– Каких ещё семян и плодов?! – в изумлении закричал светлячок.
– Ну ты же сам сказал: наш семинар прошёл плодотворно. Я понял, что из ваших семян выросли плоды. Где же они?
– О-о-о… – Светлячок схватился за голову и закатил глазки. – О, невежество! Ну какой из тебя муз, если ты не понимаешь самых простых вещей? Это же понятно даже бескрылому червячку. Плоды – это наша поэзия!
– А семена? – настаивал Юрик, не желая сдаваться.
– Да не семена, а семинар. Это такое творческое собрание для обмена мыслями и стихами. Ну, например, я прочитаю тебе свои гениальные стихи, и ты меня похвалишь и восхитишься, а потом ты прочитаешь мне свои плохонькие стишки, и я тебя буду ругать и критиковать. Понятно?
