Ирина Наумова - Мальчик с пальчик и добрая мачеха
– Что ты орёшь? Я не глухая. Да, я не знаю такого растения и не стыжусь в этом признаться. Конечно, я учила ботанику, но, возможно, этот урок был мной пропущен по состоянию здоровья. Знаешь ли, – сказала бабочка доверительно, – я очень, очень слабенькая. Мне надо себя беречь, больше отдыхать и всё такое, но жизнь так жестока! Приходится самой добывать себе пропитание. Решительно никто не хочет понимать, какая я слабенькая, и кормить вкусненьким. – Она тяжело вздохнула. – Вот ты, например, не хочешь ли угостить меня нектаром?
– Я сам никогда не пробовал нектар и даже не знаю, как он выглядит, – признался Юрик.
– Послушай, растение, – зашептала бабочка, – ты ведь можешь передвигаться?
– Могу, – согласился Юрик.
– И ты, кажется, живёшь в этом пне?
– Да.
– Там у вас есть буфет, – ещё тише прошептала бабочка. – Так сходи и принеси мне сладенького. Я, знаешь ли, очень ослабела. И к тому же ты так грубо меня спихнул, что у меня до сих пор сердце стучит: тук-тук-тук, тук-тук-тук. Принеси, а я тебе дам послушать, как оно стучит, договорились?
– Я не знаю, – растерялся Юрик. – А вдруг мне не дадут?
– Ты, слабо-розовый клевер, иди, иди, а я подожду.
Бабочка сложила крылышки и начала умываться всеми шестью лапками.
– Я всегда перед едой умываюсь, – пояснила она.
Юрику ничего не оставалось делать, как отправиться на поиски буфета. Он вошёл в знакомую уже дверь в пне-теремке и огляделся.
– Где же здесь может быть буфет?
Он принюхался. Пахло деревом и вроде больше ничем. Надо было бы у кого-нибудь спросить, но вокруг никого не видно. Юрик решил идти прямо по коридору и открывать все двери подряд.
За первой дверью в углу маленькой комнаты лежал кто-то спелёнатый в белую ткань и не шевелился. Юрик подошёл поближе и тихонько постучал по тому месту, где, по его мнению, должно было находиться плечо.
– Извините, вы не знаете, где здесь буфет?
Но ему никто не ответил. Юрик задал свой вопрос погромче, но спелёнатое существо и не думало отвечать. Пришлось оставить его в покое и заглянуть в следующую дверь. Там вообще никого не оказалось, зато посередине комнаты была навалена целая гора разных зёрен.
– Ага, попался! Я так и знала, что ты попадёшься!
Юрику на плечо опустилась чья-то лапа. Он испуганно оглянулся и увидел мышь.
– Что же это ты тут вынюхиваешь? – спросила она сурово. – Охотишься за чужим добром?
– Я буфет ищу. Вы же сами меня пригласили!
– Это не буфет, а кладовая, и посторонним здесь делать нечего! – Мышь ещё больше нахмурилась.
Она развернула Юрика лицом к двери и выставила в коридор.
– Ишь какой шустрый! Не успел вселиться, а уже шныряешь по чужим кладовым. Видно, это порода такая вороватая. Был бы как другие: жук-дровосек, жук-носорог, жук-олень, а что это за жук-юрик? Скорее жук-шныряльщик, вот ты кто, – ворчала мышь, закрывая дверь кладовой на какие-то хитрые палочки и верёвочки.
– Вы мне покажете, где буфет? – робко спросил Юрик.
– Зачем это?
– Вы же взяли у меня булавку, а за это обещали накормить, – напомнил Юрик.
– Какую ещё булавку? – очень искренне удивилась мышь. – Ничего не знаю, не ведаю.
– Такую, помните, с голубой головкой.
– Ой, ну ты и придумщик! Я в глаза не видела голубой головки, да и тебя-то едва знаю. Ты, собственно, кто такой? Как здесь оказался?
Юрик совсем растерялся. Его ещё никогда так нахально не обманывали. «Вот Света бы знала, что делать, как ответить», – печально подумал он и вдруг понял, что соскучился по мачехе Свете.
Мышь тем временем повернулась к нему спиной и попыталась улизнуть, но навстречу ей по коридору из какой-то двери выскочила лягушка Василиса Мелентьевна.
– Какая встреча, – радостно проквакала она, – куда направляетесь?
– Я ищу буфет, – быстро сказал Юрик.
– Ну, так ты его почти нашёл! Я тоже туда иду, – сообщила лягушка. – Эй, подруга! – закричала она мыши, которая делала вид, что ничего не видит и не слышит, а внимательно изучает узоры на потолке.
Мышь ещё пристальней стала разглядывать потолок.
– Норушкина!!! – проорала лягушка изо всех сил прямо в розовое мышиное ухо. – Это фамилия у неё такая, просто смех, – объяснила она Юрику уже нормальным голосом.
– А? Что? – всполошилась мышь Норушкина.
– Совсем ты стала глухая, – печально вздохнула Лягушка Василиса. – Я говорю, пойдём в буфет, чайку выпьем.
– Ах, вы об этом? Я тут так замечталась, так замечталась, – стала оправдываться мышь Норушкина.
Лягушка Василиса с сожалением посмотрела на неё и распахнула ближайшую дверь.
– Заходите, – пригласила она.
Мышь быстро юркнула в комнату, стараясь загородить собой большой прилавок. Юрик увидел разложенные на нём зёрнышки, орешки, половинки ореховых скорлупок, наполненные мёдом и вареньем из черники, малины и земляники. К потолку были подвешены гирлянды сушёных ягод и грибов. В центре прилавка стоял большой дымящийся самовар, а рядом на резном зелёном листе лежали румяные оладьи.
– Ух ты, – Юрик даже сглотнул, так ему захотелось есть.
– Никакое не «ух» и не «ты», – быстро сказала мышь. – Здесь обслуживают только своих.
– Ты чего, Норушкина, он же теперь свой, – вступилась за Юрика лягушка Василиса.
– У нас обмен, а не бесплатная раздача еды кому попало, – стояла на своём Мышь.
– Так вот же моя булавка! – Юрик ткнул пальцем в булавку с голубой головкой, которая лежала в углу. – А вот и другая! Я её сегодня потерял под окном.
– Что упало, то пропало! – Мышь схватила обе булавки и поспешно сунула их под прилавок. – Ладно уж, можешь что-нибудь взять, только чуть-чуть, самую капельку. И не вздумай тут есть, меня это будет травмировать. Быстро бери и уходи!
Юрик подошёл к прилавку и вздохнул. Очень уж много здесь было вкусного. Наконец он взял скорлупку с малиновым вареньем и две оладьи.
– Всё, всё, хватит, – закричала мышь Норушкина, – больше нельзя!
– А чай? – спросил Юрик.
Лягушка Василиса налила ему в другую скорлупку горячего чая.
– Посуду потом занесёшь, а теперь уходи скорей. Не могу смотреть, как добро пропадает в чужой пасти, – сказала мышь, сердито глядя на лягушку.
– Это у неё приступ скупости, – объяснила лягушка Василиса, провожая Юрика до двери. – Очень тяжёлая болезнь, причём совершенно не поддаётся лечению.
Выйдя из буфета, Юрик уселся на пол прямо в коридоре и стал есть оладьи, обмакивая их в варенье и запивая горячим чаем. И тут он вспомнил про бабочку. С сожалением отставив скорлупку с вареньем, он доел последнюю оладью, допил чай и вышел из пня-теремка.
Бабочка сидела всё там же, сложив крылышки, и, похоже, дремала.
– Эй, – окликнул её Юрик, – ты не расхотела есть?
Бабочка встрепенулась.
– Что такое? Что случилось? А, это ты, растение. Принёс сладенького?
– Принёс. – Юрик протянул бабочке скорлупку с вареньем. Она вытянула вперёд хоботок и принялась есть.
Хлюп-хлюп-хлюп, хлюп-хлюп-хлюп…
Варенье быстро исчезало из скорлупки.
– Вкусненько! – Бабочка облизнулась. – Ещё хочется! Ещё принеси!
– Нет, мне больше не дадут, – твёрдо сказал Юрик.
– Тогда сам свари! – Бабочка топнула ногой.
– Не умею я варить варенье! Да и из чего его варить? Ягод-то ещё нет!
– О, уже есть! Я тебе покажу где. Полетели скорей!
Бабочка расправила крылья и поднялась в воздух.
– Я же не умею летать! – закричал ей вслед Юрик.
– Да что ж такое, – рассердилась бабочка, – варенье варить не умеешь, летать не умеешь, на что ты вообще годен?
– Не знаю, – признался Юрик. – Я ходить умею и бегать.
– Ну беги тогда за мной, – приказала бабочка и полетела у Юрика над головой.
Глава 5
Земляничное варенье
Бежать пришлось довольно долго. Бабочка то и дело Юрика подгоняла и покрикивала на него, чтоб поторопился. У неё, мол, нет времени целый день с ним возиться. Наконец они добрались до солнечного пригорка на опушке леса. Здесь уже вовсю цвела земляника, а на нескольких кустах – вот чудо-то! – висели красные ягоды.
– Собирай! – приказала бабочка.
Юрик с трудом оторвал огромную ягоду от стебелька. Как же прекрасно она пахла! А размером была чуть поменьше его головы. Юрик не удержался и откусил огромный кусок. Никогда ему не было так вкусно. Сладкий земляничный сок немедленно потёк по рукам и по лицу. Юрик куснул ещё раз, красота!
– Что это ты делаешь? – возмутилась бабочка. – Ты же должен всё собрать и сварить мне варенье, а не лопать у меня на глазах мои же ягоды! Немедленно прекрати!
Но Юрик никак не мог остановиться. Он кусал и кусал, пока не съел половину ягоды.
