Юлия Кузнецова - Скелет за шкафом
– Что это с тобой, мам?
Мама наклонилась, схватила меня за плечи и испуганно спросила:
– Ты что-нибудь ела сегодня?
– Э-э. Нет еще.
– Почему?!
– Потому что я только что проснулась. Мам, прекрати. Посмотри на меня. Какая анорексия? Показать тебе пакет печенья, припрятанный под моей кроватью?
– Покажи! – обрадовалась мама, – если хочешь, я дам тебе денег, и ты спрячешь туда еще один?
– Мамуль, все хорошо. Я питаюсь нормально и вполне довольна жизнью. Пиши спокойно свою докторскую. А если хочешь потратить на меня деньги, то разреши позвонить в Нью-Йорк и спросить у Вероникиной мамы, чем я могу помочь Нике.
– Хорошими новостями, – грустно сказала мне мать Вероники, – ей можно помочь только хорошими новостями, которые вызовут в ней интерес к жизни. После того, как сразу два дома моды отказались заключать с ней контракт, потому что она слишком худая для них, Ника... просто не хочет... жить.
Последние слова она произнесла шепотом.
«Я буду писать ей отчеты о своем расследовании, – решила я, – это точно отвлечет ее от мрачных мыслей. Буду одновременно и Холмсом, и Ватсоном в кедах. Держись, подруга!»
Целый день я делала уроки на понедельник, а вечером поехала к Варе, на северо-восток Москвы.
Часов в пять я вышла из метро «Отрадное» и глубоко вздохнула. Меня слегка укачало в поезде, потому что всю дорогу я читала.
Я развернула бумажку с адресом. Судя по всему, Варя жила в одном из унылых серых домов, вытянувшихся вдоль сквера, расстилавшегося передо мной. И справа, и слева от центральной аллеи были детские площадки, где весело бегала малышня. Кто-то прыгал на куче сухих листьев, кто-то кидался песком и дрался лопатками, кого-то с ревом волокли домой. Я побрела по центральной аллее, обходя мамаш с колясками и размышляя о той статье, что я читала в метро.
Статью мне дала Анжела, велев перевести ее к следующему занятию. Речь в ней шла об «активном слушании». Насколько я поняла, если ты хочешь, чтобы собеседник доверял тебе, нужно его активно слушать, то есть его же или своими словами пытаться озвучить, что с ним происходит.
Например:
– Я тебя ненавижу!
– Я понимаю: ты очень расстроилась, потому что нам придется расстаться на время.
«А неплохой сыщицкий прием, – подумала я, – особенно для меня. Я же не имею права официально допрашивать свидетеля. Да и вопросы в лоб не приводят ни к чему хорошему». Я вздохнула, вспомнив вчерашний «допрос» Анжелы, и решила попрактиковать это «активное слушанье».
Выйдя из сквера, я перешла дорогу и свернула к нужной мне многоэтажке, чей серый фундамент украшало огромное ярко-желтое «ЗАЧЕМ» в стиле граффити. За мной свернул джип серебристого цвета.
Вот и нужный мне подъезд. Возле него на дереве была прикреплена коробка из-под принтера с прорезанными окошками, в которых виднелись куски батона и семечки. «Оригинальная кормушка», – подумала я, машинально отметив, что перестали шуршать колеса джипа за моей спиной.
Не решаясь оглянуться, я нажала на кнопку домофона.
– Открываю! – послышалось из аппаратика, и в это же время за моей спиной хлопнула дверца машины.
Я дернула за ручку, нырнула в подъезд. «Бух! Бух!» – стучало у меня внутри. «Кто может меня преследовать?» – потрясенно думала я, поднимаясь на шестой этаж, на котором жила Варя.
Лампочка на площадке мигала. То темно, то светло, то снова темно. Я закашлялась – на площадке было здорово накурено. Массивная дверь, отделяющая квартирный отсек от остальной части площадки, была приоткрыта, но за ней – темнота. Я осторожно приблизилась.
– Эй... Варя?
Тишина. Только слышится издалека классическая музыка. И уставший женский голос: «Да сделайте потише!»
Я приоткрыла дверь и шагнула в темноту. Вытянула руки. Шаг вперед, еще шаг. Вдруг на меня набросились. Кто-то обхватил меня сзади и повис так, что мне пришлось опуститься на колени. На глаза набросили какую-то тряпку. Я чуть не задохнулась от ужаса, когда меня боком опустили на холодный кафельный пол.
– Только попробуй пикни, – услышала я шепот.
Мне показалось, что голос детский. Что происходит?
– Если ты пришла, чтобы опять испугать Сеню, то имей в виду...
– Тамара! Ира! Сколько раз можно просить, сделайте музыку поти... О боже! Что это такое?! Вы что, с ума сошли?
Меня рывком подняли на ноги, сдернули повязку.
В дверном проеме стояла полная женщина в фартуке поверх байкового халата. Выражение лица – усталое, брови сердито сдвинуты. В руках – половая тряпка. Рядом со мной – две девчонки, одна лет восьми-девяти, другая – лет двенадцати. Все трое были похожи – плотно сбитые, со светлыми вьющимися волосами (у женщины – собранные под ободок), с крепкими руками и полными ногами. Все трое сердито взирали друг на друга, пока старшая девчонка не посмотрела на меня и не пробормотала:
– Ой. Это не та!
– С ума сошли! – повторила гневно женщина, – марш к Сеньке, обе! Сделайте ему музыку потише.
– Я к Варе, – сказала я женщине.
– Это я, – сказала она, – ты в порядке? Сестры совсем распоясались.
Я уставилась на нее. Все, я могу возвращаться домой и смело вычеркивать Варю из списка подозреваемых. Не могла эта тетенька поджечь стул завкафедрой. Она похожа на булочницу Асону, приютившую ведьму Кики и всегда готовую прийти на помощь. Полная, веселая, добрая. Ну, может, не слишком веселая...
– Мы не знали, что это не ТА! – пробурчала старшая девочка.
– Ты сегодня сделаешь музыку ПОТИШЕ? – гаркнула Варя и шлепнула сестру тряпкой.
«И не слишком добрая, – подумала я, – надо все-таки провести допрос».
– Испугалась? – это она уже мне сказала.
– Д-да так... А кого они хотели поймать?
– Понятия не имею. У них сейчас период дурацкий. Играют в разбойников. А мне вот извиняться приходится. Прости, пожалуйста. Проходи на кухню. Ты от Анны Семеновны?
– Да... Она попросила меня, то есть вас, позаниматься со мной, – проговорила я, разуваясь.
– Кого – вас?
– Вас, Варя. Это я вежливо.
– Ой, брось! – отмахнулась тряпкой Варя, – не надо вежливо. Давай на «ты». Чем заниматься?
Я прошла на крошечную кухоньку и огляделась. Газовая плита еще советской марки. Табуретки с ножками, прикрученными проволокой. Дешевые тарелки и чашки – я такие видела в сельском магазине у нас на даче. Никогда не думала, что кто-то может купить себе тарелку, украшенную грибом-поганкой. Оказывается, есть такие люди. На столе – заштопанная клеенка, на полу – заклеенный линолеум. В общем, как пишут в книгах, чисто, но бедно. И как они тут умещаются с тремя детьми?
– Фонетикой. И переводом.
– Да?! А где я время возьму?
Варя швырнула тряпку под раковину и включила конфорку под чайником.
– Кофе будешь?
Вылитая Асона. Тоже предложила Кики кофе на первой встрече.
– Лучше чай. То есть ты не будешь со мной заниматься?
– Придется, – вздохнула Варя, – мне лучше с ними не спорить, выгонят еще.
Она насыпала себе кофе, в другую чашку кинула пакетик чая, залила обе кипятком.
– Ничего, что мы на кухне? Наверное, родители скоро придут, – сказала я, усаживаясь у окошка.
На подоконнике в баночке сидела луковица, она протягивала зеленые стрелки вверх, а белые тонкие корни – вниз, к воде. Из окна виднелась Останкинская башня.
– У нас их нет, – ответила Варя, открывая дверцу холодильника и исчезая за ней.
– Как – нет?
– Папа умер. Мама уехала в Польшу. Ухаживает там за больными старушками и не собирается возвращаться. Денег не присылает.
Варя выложила на стол упаковку сливок, колбасу, сыр, а еще достала кастрюлю и поставила ее возле раковины.
– А кто следит за твоими сестрами?
– Я. Не только за сестрами, но и за братом.
«Сеня», – вспомнила я, и меня передернуло от воспоминания, какой ужас мне пришлось вытерпеть десять минут назад, во время «игры в разбойников». Варя добавила в свой кофе сливки и принялась готовить бутерброды.
– Твой брат работает?
– Да. Дома. Комиксы рисует.
– Комиксы?! А можно мне глянуть?
Варя оторвалась от бутербродов и внимательно посмотрела на меня.
– Так тебя Анна Семеновна прислала? Или кто-то еще?
– Анна Семеновна... Просто я сама комиксы рисую. У меня целая галерея рисунков на sozdaikomiks.ru. Ник – Соль. А у твоего брата какой?
– Понятия не имею.
– Хоть рисунки покажи...
– Подумаю. Займемся фонетикой? Или переводом?
– Лучше переводом, – сказала я, – вот тут статья, про «активное слушанье».
– «Активное слушанье»? – удивилась Варя, – так тебя Анжелка подослала?!
– Почему ты так решила?
– Она же недавно об этом слушанье на паре докладывала. Правда, я не запомнила, в чем там суть.
– Меня прислала Анна Семеновна, – терпеливо повторила я, – но не только к тебе. И к Анжеле тоже. Что плохого, если я у вас обеих заниматься буду?
– Ничего. Не пойму, чему я тебя могу научить.
Я покосилась на Варины руки, сжимающие мою тетрадку. Кожа на руках сухая, потрескавшаяся. Наверное, от домашней работы.
