Снова на привязи - Гульнара Черепашка
Ведьма – считалось – способна на многое. Ей подвластны невиданные силы, и духи служат ей. А за это она служит потусторонним духам и мрачным богам, приносит жертвы. И руки ведьмы всегда в крови – потому что только так она может сохранить свою силу. Они коварны, они бесчестны. Ведьма пойдет на ложь и предательство, чтобы заручиться поддержкой своих потусторонних покровителей. Она выполнит любую их волю. Она зальет все вокруг себя кровью, лишь бы задобрить духов.
Предрассудки, да. Но они были сильны. А может, настоящие ведьмы и правда таковы – просто сама Накато никогда настоящих ведьм не видела.
- Мастер! – окликнула она. – Почему Тафари так легко поверил тебе? Ведь ты не слаб.
Колдун фыркнул.
- Предрассудки, - повторил он. – Колдовской дар помещается в душе, а не в какой-то части тела. Во всяком случае, пока тело живо и способно удержать в себе душу, дар сохраняется.
- Сохраняется таким же сильным, каким и был дан от природы?
- В точности! И отрезать что-либо бессмысленно – магических способностей этим не лишишь. Можно разве что голову отрезать – тогда дар рассеется. Вместе с жизнью.
Накато покачала головой. Слишком легко говорил колдун о своем увечье. Притворялся?
- И это действительно были колдуны? – она искоса взглянула на него.
На лице Амади сохранялась печать безмятежности. Шагал беспечно, глядя куда-то вперед, точно видел нечто, доступное ему одному.
- Законы башни Ошакати суровы, - проговорил он задумчиво. – А уж для отступников – так тем паче. Я был молод, глуп, - он помолчал. – Я тогда сомневался в правильности решения. И мог бы вернуться… но после их приговора уверился, что поступил верно. И отвернулся от мастеров башни Ошакати навсегда.
- Почему ты вообще пошел против них?
- А вот этого я вспоминать не хочу, - отрубил Амади. – Пошел и пошел. Молод был.
- А ты был в башне учеником или послушником? – Накато не унималась.
- Ты гляди-ка, - он покачал головой. – И разницу знаешь! Не сиделось же тебе на месте. Был я послушником самой башни. Но об учении тоже говорить не хочу. Давно это было! Чего теперь вспоминать?
Накато покосилась на хозяина. Вроде как не сердится. Правда, это первый раз на ее памяти, чтобы он отказался отвечать на вопросы. Неприятно вспоминать?
Выражение безмятежности с лица никуда не делась. Глядел Амади по-прежнему перед собой, слегка подняв голову. Будто любовался горными вершинами впереди и высоким куполом осеннего неба.
Что задумал? И не узнаешь. Чем-то закончится очередная авантюра ее хозяина…
*** ***
Облака вытянулись длинными лентами в побледневшем небе. На равнине такой картины не увидишь.
Это – горы, совсем рядом с границей бескрайней степи. Несколько лет Накато не видела неба родных степей. Не видела, как по осени блекнет, делается льдисто-серым купол над головой. И под этим куполом растягиваются длинные-длинные белые полосы, похожие на расчесанную шерсть мамонтов, готовую к прядению.
Скучно.
Флейта из камышового стебля стояла, прислоненная к стене пещеры. Но играть на ней Амади девушке запретил. Так что приходилось днями напролет сидеть у входа в пещеру и глядеть в небо.
Колдун отсутствовал четвертый день. Уходить далеко от пещеры он ей тоже не велел. У нее остался запас ягод, вяленого мяса, сушеной травы, чтобы заваривать для питья. Все необходимое – только сидеть на месте было тоскливо.
Пещеру Амади выбрал далеко от хоженых троп. Но все равно, заявил он, поблизости мог оказаться случайный прохожий. А выдавать свое присутствие людям Накато не следовало. Никто не должен был ее видеть. Знать, что в небольшой пещере она одиноко ждет возвращения хозяина-колдуна.
Да, она была способна справиться с любым человеком – и не с одним. Ее сила многократно превосходила силу обученного воина. Да только колдун не хотел, чтобы разошелся по горам слух – мол, бродит где-то в этих местах невероятно сильная женщина, способная побить мужчину, и не одного. Даже если убивать каждого, кто ее увидит – кто-то, да заметит неладное. Насторожится. И поползут ненужные слухи.
Где-то бродит Амади? Ее товарку он сплавил горцу. Ее саму тоже, судя по всему, намеревался кому-то продать. Или отдать также, даром.
Кому, хотелось бы знать? И когда?
Ответ на свой вопрос Накато получила спустя три-четыре декады, когда высокие стебли мамонтовой травы на степных просторах слегка припорошило первым слабым снежком.
Ее новый владелец был главой одного из богатейших кочевий запада. И, чтобы попасть к нему, ей предстоял долгий путь через множество рук.
Глава 3
Гиена коротко взвизгнула, захохотала кровожадно.
Клыки ощерились, желтые бешеные глазищи засверкали. Накато поневоле сжалась – эти звери славились кровожадностью и безумной яростью. Кем нужно быть, чтобы приручить такую тварь и заставить служить себе?!
Рядом завизжала тоненько завалившаяся наземь девица в разорванной накидке. Должно быть, дочка или наложница кого-то из влиятельных мужчин кочевья. Накидка из ткани, многослойная! Длинные волосы растрепались, перемазанного грязью лица не разглядишь. Девица завозилась, пытаясь отползти от раззявленной пасти гиены. Тщетно – лохмотья накидки цеплялись за вытоптанную землю и сухие ости срубленной травы, мешая двигаться.
Налетчик захохотал. Приспустил поводок, и гиена рванулась вперед, силясь дотянуться до теплого мяса. Девчонка булькнула, взвыла, закрывая голову руками.
Гиена подпрыгнула, разворачиваясь к Накато. Та, сидя на земле, поползла назад.
Кругом царили хаос и неразбериха. В ночи метались факелы, раздавались отовсюду вопли и ругань, громыхало оружие. Редкий звон меди, тяжелые тупые удары дубинами и копьями из мамонтовой кости. Чавкали плети – здесь, в западный степях, воины ценили это оружие и мастерски им владели.
Вот дернулся купол шатра совсем рядом. Несколько мгновений – и пара шестов покосилась. Шатер накренился, а после – завалился и целиком. Кто-то заорал – кажется, изнутри.
Мужской голос. Не успел выскочить, или пытался спрятаться? Какая теперь разница. Они себя выдали.
Заваленный наземь шатер окружили с десяток головорезов разом. Орали и хохотали, тыкали длинными тяжелыми копьями, насквозь пробивая боковые стены из толстой валяной шерсти. Тяжелые полы ходили ходуном, но изнутри никто не показывался. Оставшиеся внутри, должно быть, понимали, что их окружили – не выберешься.
Подоспели еще несколько разбойников – с тяжелыми широкими тесаками из заточенной кости. Боги и духи, сколько же их здесь, если
