Восьмиклассница - Маргарита Тиль
С родителями они виделись вечерами за ужином и на выходных. Мама и отец были рады Катиному приезду и удивили её своим расположением, несмотря на то, что, как ей самой казалось, расстались они не очень хорошо. Родители расспрашивали её о её жизни в Питере, и Катя охотно делилась с ними своими впечатлениями за последний год. Она даже рассказала им о Чижове — но просто как об одном из своих учеников и не особо вдаваясь в подробности его биографии. Признаться родителям в том, что они с ним встречались, Кате казалось немыслимо. Ни его возраст, ни образование, ни стиль жизни, ни его семья, ни то, как они с ним познакомились, родителей не обрадовали бы. Он, ну, никак не вписывался в их представление об идеальном зяте. И её признание для них было бы сродни строкам из песни Красок:
"Мамочка, что с нами будет,
Я полюбила бандита".
Поэтому Катя молчала.
Однажды отец заговорил о том, что вообще не видит смысла в том, чтобы Катя снова возвращалась в Россию. Неужели её ностальгия за этот год не удовлетворилась прелестями жизни там и до сих пор не угасла? Чего ей не хватает здесь? Хорошее место работы они всегда могли бы ей подыскать, тем более что в университете, где преподавала её мама, как раз появилась вакансия преподавателя немецкого языка.
Катю его замечание расстроило. Ведь главной причиной её возвращения в Питер была вовсе не любовь к городу и не ностальгия, как до сих пор думали родители. Выходит, год назад они так и не догадались, что она вернулась туда ради Ромы?! Как можно было до такой степени не понимать собственную дочь? Или они опять просто делали вид, что вовсе не помнят о её чувствах к нему?.. Но так как Рома и для неё был уже в прошлом, Катя решила не принимать близко к сердцу родительское отношение к нему. Что её на данный момент настораживало больше, было то, как явно родители старались удержать её от очередного возвращения в Питер.
В конце июля, по окончании летнего семестра, родители организовали у себя дома ужин — шашлыки в саду, на который были приглашены преподаватели из маминого ВУЗа, якобы с целью Катиного знакомства с потенциальными будущими коллегами. Катя с самого начала отнеслась скептически к явной попытке родителей любым способом удержать её в Берлине. А когда среди гостей помимо двух женщин в возрасте и одной семейной пары средних лет нарисовался ещё и молодой человек лет тридцати, она и вовсе поняла, что попалась в ловушку чрезмерной родительской опеки и сватовства.
Михаель, или коротко Миха, как звали преподавателя литературы на кафедре немецкой филологии, был холост и при этом очень даже неплох собой. Он за считаные секунды расположил к себе всех собравшихся и благодаря юмору и начитанности с лёгкостью находил общий язык с каждым. Только не с Катей. Она была в этот вечер особенно несговорчива, сидела с бокалом розе в углу террасы в тени виноградника и своим безразличием и молчанием обрывала любой диалог начатый с ней. Миха пару раз делал ей комплименты, стараясь расположить её к себе, но Катя была неприступна.
На самом деле он не был ей неприятен, и год назад она, возможно, даже клюнула бы на его смазливую внешность, широкий кругозор и понты, как, например, то и дело цитировать высказывания немецких писателей, тем более что бонусом ко всему, ботинки, оставшиеся стоять в прихожей, у него были от YSL, и телефон — самой последней модели, а значит и счёт на банковской карте был как минимум шестизначным.
"Где они только откопали этот эталон совершенства? Не напивается, не курит, не ругается… Сейчас ещё окажется, что спортсмен и благотворительностью занимается…", — думала Катя, разглядывая, как он, в выглаженной рубашке, с салфеткой на коленях, чтобы не замарать брюки, ножом и вилкой разрезал колбаску у себя на тарелке. Весь такой правильный… И такой предсказуемый… Вот сейчас он улыбнётся и скажет комплимент маме, появившейся на террасе с десертом… В точку! А теперь начнёт обсуждать с отцом последние новости, во всём соглашаться и сглаживать углы, если вдруг наткнётся на расхождения во мнениях. Так и случилось.
По началу явная предсказуемость Михи веселила слегка опьяневшую от вина Катю. Она старалась заранее угадать, что он сделает и скажет минутой позже, и у неё почти всегда получалось. Но через полчаса ей эта игра наскучила, и его поведение стало её резко раздражать. Чтобы отвлечься, она постаралась представить себе, что было бы, если бы Чижов сидел сейчас здесь с ними, в их компании. Навряд ли бы он стал во всём соглашаться с отцом — у него всегда было своё мнение и он не собирался подстраивать его под других. Навряд ли бы он улыбался и говорил комплименты маме. Наверное, он просто бы сидел и молчал, глядя исподлобья на гостей, а ещё скорее мечтал бы смыться из этой нудной компании куда-нибудь на улицу. Этого вдруг захотелось и Кате. Раньше она любила сидеть с гостями и общаться часами напролёт, но тут она вдруг почувствовала, что это совсем не то, чего ей хочется в этот тёплый летний вечер. Она больше не была той хорошей домашней девочкой как год назад. Она больше не могла терпеть той ставшей невыносимой, удушливой родительской опеки. Она больше не хотела делать всё по правилам, так как "надо". Она хотела вырваться на свободу, забраться на крышу, гулять по ночному городу, окунуться в фонтан, шагать босиком по гранитной мостовой, целоваться до безумия…
— Катя, не сыграешь что-нибудь для гостей? — вдруг попросила её мама, вынеся гитару из гостиной на улицу.
— Что сыграть?
— Что-нибудь известное. Может из старых хитов?
Катя нехотя взяла гитару и подтянув струны на слух, начала играть перебором "L'ete indien" Джо Дассена. Узнав мелодию гости с любопытством и в ожидании услышать как она поёт, при том на французском, застыли устремив все взгляды на неё. Но Катя, отведя задумчивый
