Восьмиклассница - Маргарита Тиль
— Странно… Меня десять лет в Питере не было, навряд ли мы могли с тобой где-то видеться раньше. Тебе вообще, выходит, лет семь только было, когда я уехала… У меня на лица память неплохая, но нет, честно, я тебя не помню. Может, ты меня с кем-то путаешь?..
Чижов не ответил. Он просто прижал её голову ладонью к своему плечу, так что Катя услышала биение его сердца под мокрой, но теплой футболкой, и они ещё минут десять простояли в свете фонаря под шелестящими кронами деревьев, молча наслаждаясь тишиной и теплом друг друга.
Дальше их путь проходил мимо Почтамта до Мойки. У ДК Связи они свернули на набережную и по Почтамтскому мостику перешли на другую сторону реки. На мосту Катя вдруг схватилась за один из стальных тросов, держащих мост, и чуть слышно взвыв от боли сняла босоножки. Места, где её стопы перетягивали мокрые от купания в фонтане ремешки, были стерты и горели.
— Бабские ваши приколы, блин. В кроссах ходить надо! — пробурчал Чижов, осматривая её ноги и качая головой, — Что делать будем? Может всё-таки машину поймаем?
— Да, нет, ерунда! Ходить-то я могу. И здесь близко уже. Я и так дойду, босиком, — ответила Катя, схватив босоножки пальцами за ремешки, и уверенно зашагала по гранитным плитам.
— Погоди. Вон там магазин 24 часа, пошли хоть пластырь спросим? — предложил Чижов.
В полуподвальном магазинчике пластыря не оказалось. Там было много всяческих снэков, пива и водки, но продавщица напрочь отказалась продать им даже пиво, и даже за двойную цену. Вместо этого она указала им на кофе-автомат в углу у окна, что было как нельзя кстати, ведь согреться им не мешало. Чижов сказал Кате выбрать себе что-нибудь из выпечки, та сначала упералась, что мол нельзя сладкое так поздно, но Чижов со словами "Уже утро!" взял им обоим по ром-бабе, которые несмотря на затхлость самого заведения оказались первой свежести. И хотя кофе по вкусу оставлял желать лучшего, просидели они там на подоконнике час, если не больше. Всё это время Чижов рассказывал о своих похождениях, уличных разборках, всяких курьезных случаях, в которые попадал сам и впутывались его друзья. Продавщица, явно соскучившаяся за ночь по живому общению, то и дело вставляла своё мнение и в конце, когда Катя с Юрой уже собрались уходить, пожелала им счастья, долгой совместной жизни и много детишек.
Хохоча и смущенно переглядываясь они вышли на улицу.
— Лучше б пиво продала, вместо этого всего, — съязвил Чижов, и своим замечанием поверг Катю очередной раз в раздумья. Как это понимать? Конечно, продавщица глупостей наговорила, но то, что Юра не придал вообще никакого значения её пожеланиям, означает, что он не воспринимает их отношения всерьез?.. Катя опять запуталась, и опять шла молча, автоматически переступая босыми ногами стыки между гранитными плитами.
Мимо Юсуповского дворца они шли вдоль набережной в сторону Новой Голландии. Небо на востоке начало, наконец, по-тихоньку светлеть. Близился рассвет.
Переходя дорогу у Поцелуева моста, Чижов, увидев табличку с названием, с ухмылкой прокомментировал:
— "Поцелуев"… Чтоб целоваться тут, что ли?
— Вообще-то это в честь купца Поцелуева, — уточнила Катя в своей учительской манере, понимая, что Чижову это малоинтересно в отличие от того смысла, который большинство людей вкладывали в это название, и тут же пожалела о своем поступке. Ведь Чижов-то как будто снова искал к ней подход и видимо надеялся, что она ему подыграет… Переступив через гранитный поребрик на тротуар Катя вскользь взглянула на него. Он задумчиво смотрел куда-то всторону вдоль Крюкова канала, не замечая её, и Катя вдруг поняла, что он становится таким, когда стесняется. Он её стесняется?.. Эта мысль вдруг перевернула Катино представление о Чижове. А ведь и правда, хотя он всегда производил впечатление очень самоуверенного парня, который за лишним словом в карман не полезет и даст отпор любому — "Где залезешь, там и слезешь", как говорится, с ней он бывал другим. Она вспомнила, как он порой избегал её в школе, как сбивался пару раз при разговорах с ней, как не сразу решился на поцелуй тогда на крыше, как зимой даже было полностью её проигнорировал на школьной лестнице, после того как побывал у неё дома… Так вот в чём было дело? Совсем не в лицемерии, как ей тогда показалось… Выходит, он и сейчас стесняется, не зная как найти повод, чтобы снова её поцеловать?.. Какой же он всё-таки благородный и скромный вопреки своему высокомерному имиджу… Катино сердце наполнилось трепетным восторгом от осознания этой новой и такой импонирующей ей грани его непростого характера. Она взяла его за руку. И Чижов, вскользь взглянув на неё, улыбнулся и сжал её ладонь в своей, другой рукой смущенно потирая затылок.
"Как будто с его стороны это и правда серьёзно", — подумала Катя и с облегчением выдохнула, поняв, что ему просто не хватит наглости навязываться к ней в гости сегодня ночью.
Новая Голландия с её темными кирпичными постройками в стиле раннего классицизма и высоким арочным проёмом посередине, казавшаяся ещё мрачнее в предрассветных сумерках и с самого детства окутанная в воображении Кати какой-то призрачной тайной, утопала в зелени вытянутых в небо тополей, и из-за стоявшей пару недель нетипичной для мая жары их пух был уже повсюду. Он покрыл гладь Мойки белой пеленой и гонимый порывами ветра волочился вдоль основания домов, собирался пушистыми клубками во всех углах и залетал в открытые форточки. Чижов по-началу пробовал поджигать эти клубки зажигалкой — они вспыхивали и вмиг угасали, а потом вдруг запустил в Катю снежок, который на лету рассыпался на много воздушных пушинок, припорошив её как снегом. В ответ она тоже закидала его пуховыми снежками. Они бегали друг за другом по пустой улице между домами и фигурной оградой Мойки, и даже не подозревали, что своим смехом и визгами, отражающимися эхом от темнеющих кирпичных стен по ту сторону реки, могли мешать кому-то спать в это майское утро.
Наконец, Чижов поймал Катю и прижал её к перилам взявшись за ограду руками по обе стороны от неё, так что она больше не могла вырваться. Но Катя и не собиралась. Оба были с ног до головы в пуху и не могли
