Ольга-чаровница и змиев сын - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Вовсе нет, — возразила Мириш, кажется, искренне удивленная подобным предположением. — Ольгиш всегда была всеобщей любимицей, да и кто бы посмел при таком брате?
— А Ольгаш — первый воин на деревне?
— Книжник, — поправила Мириш и рассмеялась. — Мне чудится, или ты действительно пытаешься натянуть на нас людские личины?
— Пытаюсь понять, чем именно ребенок привлек убивца, — сказала Ольга. — Ведь не случается такого, что из-за хорошей жизни сбегают от реальности.
Колесо наехало на кочку, Мириш покачнулась, но вожжи удержала. Больше она от дороги не отвлекалась, что отнюдь не мешало рассказу.
— В мире холоднокровных это дар, а не побег. Всеми поощряемый, Ольга. Когда вужалка рождается, все мы надеемся, будто в ней проснется способность видеть невидимое и читать в душах. Именно такая, спустя некоторое время, сможет стать моей преемницей. Но, увы, такой еще не было. До Ольгиш. Брат вытащил ее из воды, едва не захлебнувшись сам. Только и спасло, что рост у него больше. Он готов поклясться: кто-то пытался утянуть его на глубину.
— Она жива?!
— Да. Но с тех пор лишь плачет и отказывается говорить со всеми, даже со мной.
— А брат?
— Ольгаш рядом с ней денно и нощно, но Ольгиш не узнает его, при этом зовя неустанно.
— Беда… — прошептала Ольга и надолго задумалась. О чем она, в сущности, знала? Если пока не касаться инеистых змиев и их козней, то об одаренном ребенке, либо привлекшем внимание чудовища, либо пробудившем кровожадную тварь из реки. Брате, сходящем с ума от беспокойства и наверняка готовом перегрызть глотку любому, кто лишь заикнется о роли сестры в привлечении убивца. Утоплении в реке жителей селения и сжирании их же в лесу. А теперь прибавить к этому полное непонимание лично ею змеелюдов, их быта и уклада. И да, Ольга снова натягивала на них собственный опыт, который касался в основном взаимоотношений с людьми. В большей степени неприятный, чем наоборот. — Сколько вас погибло за это время?
— Каждые десять дней река уносит жизнь. Лес же убивает без разбору.
— Через который мы едем?
Мириш кивнула, затем, испугавшись быть непонятой, ответила:
— Да. Именно здесь.
Будто в ответ на ее слова, зашумели, застонали деревья. Неуютно сделалось. Холодок по спине прошел, хотя Ольга упиралась ею в пол колесницы. Та сразу почудилась ненадежной, хлипкой. Вот-вот рассыплется, на камень наехав. Мир поделился на них, обеих, и прочий. В нем не пели птицы, зловещий молочно-белый туман выползал на дорогу, путь преграждая…
Ольга затаила дыхание и зажмурилась с такой силой, что пред внутренним взором вспыхнули радужные круги: «Да что это со мной?!»
— А твой спутник? — спросила, почти успокоившись. — Ты говорила, он погиб по дороге в наш дворец.
— Он вдруг переменился, — Мириш погрустнела и вздрогнула, когда где-то в чаще вскрикнул… кто-то из лесных обитателей.
— То есть?..
— Зрачок стал круглым, как у тебя, и почернел, — сказала Мириш. Ольга к своему удивлению только сейчас осознала, что глаза у вужалки подобны змеиным. Немигающие провалы без белков, полностью затопленные серо-голубой радужкой, с узким темно-синим зрачком в золотой окантовке — чарующий взгляд, очень опасный и как же… Как, высшие силы ее побери, Ольга могла просмотреть такое?!
— Удивлена? — спросила Мириш, и Ольга кивнула. — Я же вижу скрытое.
— И насколько хорошо видишь?
— Горан… полагает, будто я умею читать в душах, но он ошибается. Ни в душах, ни в мыслях, ни в грядущем — это мне неподвластно. Но вот понимать, что у кого на сердце припрятано, я могу. Потому тебе и легко говорить со мной, чаровница, а ведь ты первый явный человек, которого я увидела.
«А Ворон?» — хотела спросить Ольга, но отказалась от затеи этой.
Однако Мириш и так поняла, усмехнулась произнося:
— Мы ж не птицы, высоко не летаем. Вот и вестнику к нам являться ни к чему. И без вужалок полно забот у Влада-Ворона.
— А ты, Мириш, все-таки читаешь в мыслях, — заметила Ольга.
Вужалка качнула головой.
— Трудно не догадаться, когда на лице написано.
«Что ж… — подумала Ольга. — То и к лучшему: не придется объяснять все по множеству раз и еще заверять, будто не хотела оскорбить».
— От Жараша начало веять гибелью, — продолжила рассказывать Мириш. — Не спрашивай: если ты не нашего племени, не поймешь. Поверь уж на слово, мы умеем чувствовать биение жизни и ее отсутствие в той оболочке, которую носит каждый из нас. Ольгаш, как ни любил сестру, не полез бы за ней в воду, если почувствовал бы обреченность.
Ольга кивнула.
— Продолжай.
— Пока еще мог двигаться, Жараш пытался отобрать поводья, но я не позволила. Тогда он просто спрыгнул. Ну, что скажешь? Я же вижу, подозрения у тебя есть.
Ольга наконец села, прислонившись спиной к холодному борту колесницы и обняв колени руками.
— Ты только не гневайся, Мириш, хорошо?
— Думаешь, Ольгиш вызвала чудовище? — спросила та и, дождавшись кивка, продолжила: — Упаси тебя змей-прародитель сказать такое при Ольгаше, но мне ты можешь говорить обо всем.
— Не все так просто, поскольку чудовище не одиноко, — договорить Ольга не успела. Колесницу резко качнуло, а Мириш вскрикнула и принялась валиться навзничь.
Ольга едва успела, встав на колени, подхватить ее. Бездумно, не понимая сумеет ли помочь или рухнет, придавленная тяжелым змеиным телом. Впрочем, Мириш вовсе не
