Владимир Гриньков - Телохранитель Каина
За стеклом стоял человек. Китайгородцев отчетливо видел его силуэт в призрачном сумраке позднего вечера. Силясь рассмотреть, кто это такой, Китайгородцев подался вперед, прилип к холодному стеклу, и человек вдруг пошел к нему. Он не шел, а брел странной походкой и буквально вынырнул из сплошной стены дождя. Когда он оказался совсем близко и их с Китайгородцевым разделяло лишь двойное стекло в оконной раме, Китайгородцев его узнал. Он попытался открыть окно, но не было ни ручек, ни запоров, это окно, похоже, задраили наглухо, и Китайгородцев жестами показал своему визави, что тот должен оставаться на месте. Он боялся, что человек этот его не дождется, уйдет, поэтому бросился прочь из комнаты настолько быстро, насколько ему позволяла раненая нога. Проковылял по коридору, громыхая палкой, потом через привычно темный зал, отпер входную дверь и вывалился наружу, под дождь, который в одно мгновение вымочил его до нитки. На ступенях он не осторожничал, а зря. Упал, поскользнувшись, и потом искал в темноте свою палку, без которой он был не ходок. Нашел палку, побрел за угол дома, боясь, что не успеет, что человек исчезнет так же внезапно, как появился. Идти было далеко. Китайгородцев спешил.
Он опоздал. Всматривался в осенний мрак, еще надеясь кого-то увидеть, но уже знал, что там, впереди, никого нет.
Китайгородцев сейчас не мог сказать с уверенностью, какое из окон его, но где-то здесь тот человек стоял. А теперь его не было. Китайгородцев крутанулся на месте, силясь разглядеть в залившей местность тьме знакомый силуэт, но ничего не увидел. Склонился низко над землей в поисках следов. Темно. Вспомнил о мобильнике. Достал из кармана телефон, нажал на кнопку, экран засветился, едва-едва пробивая светом сырую тьму. Но лучше с таким светом, чем без никакого. Китайгородцев ползал по мокрой от дождя земле, отыскивая следы, но ничего не находил. К соседнему окну. Ага, вот! Неотчетливые, правда, следы, только угадываются.
Погас экран мобильника. Китайгородцев чертыхнулся. Снова нажал кнопку, экран ожил.
Китайгородцев пытался определить, куда ведут следы. Но дождь лил как из ведра. Экран периодически гас. Да и следы где-то потерялись. Не было следов.
Китайгородцев бросился обратно в дом. Ковылял с таким энтузиазмом, будто от его расторопности зависела его жизнь. Или пан, или голова в кустах, как порой говаривал Хамза.
В дом вошел, закричал:
– Михаил! Михаил!!!
Стал подниматься вверх по лестнице, наплевав на недавние запреты.
– Михаил!!!
На втором этаже было так же темно, как и внизу.
– Михаил!!!
Наугад вышел к дверям, к тем самым, за которыми начиналась анфилада комнат. Толкнул створки. Они не поддались. Заколотил в дверь кулаками.
– Михаил!!!
А какая дверь вообще? Он вряд ли сейчас вспомнит. Но надо попробовать найти ту комнату, где он видел человека за столом.
Нажал на кнопку, засветился экран мобильника.
Это там, на галерее. Какая же была по счету дверь?
Он не успел стронуться с места, потому что за его спиной щелкнул замок. Приоткрылась створка двери. Это был Михаил. Даже свет мобильника не помогал как следует разглядеть его в темноте.
– Я видел человека! – выпалил Китайгородцев. – Здесь, рядом с домом!
– Какого человека?
Китайгородцев не успел ответить, потому что экран мобильника погас. Нажал на кнопку. Снова слабое свечение.
– Здесь был человек! – сказал Китайгородцев.
– Что за чепуха?
Михаил отвечал из темноты – почти неразличимый. Только глаза блестели. Но и сам он какой-то был такой… Блестящий.
Экран мобильника погас через секунду после того, как Китайгородцев приблизил его вплотную к Михаилу. Секунду было темно, потом экран засветился снова… Да, ошибки не было. Мокрая одежда на Михаиле. Промок до нитки. Совсем как Китайгородцев.
Он тоже был там, под дождем?
Конечно, он ничего не скажет. Бесполезно спрашивать.
* * *Китайгородцев решил, что утром он позвонит Хамзе, чтобы доложить ему о происшедшем, но не успел. Потому что утром приехал Стас Георгиевич Лисицын.
Китайгородцев завтракал в привычном одиночестве, как вдруг в кухне появился один из лисицынских охранников, качок с бычьей шеей, и безо всяких «Здрасте!» с порога буркнул хмуро:
– Хозяин ждет!
Не хозяйское это дело – ждать. Китайгородцев оставил свой завтрак.
Лисицын сидел на диване в одной из комнат первого этажа. Ногу закинул на ногу, несколько верхних пуговиц своей просторной белоснежной рубашки расстегнул, оголив загорелую грудь – ему бы еще чубук в руки, и он совсем стал бы похож на помещика в беззаботное утро выходного дня.
Поздоровались. Лисицын смотрел испытующе.
– Ознакомился с обстановкой? – спросил он. – Картина более-менее ясна?
Ожидал, наверное, что Китайгородцев ему сейчас доложит, как он службу несет. А докладывать было не о чем.
– Я здесь не работаю, – сказал Китайгородцев.
Лисицын приподнял бровь, удивившись такому ответу.
– Мне запретили перемещаться по дому, – доложил Китайгородцев. – На второй этаж доступ и вовсе закрыт. Мне даже план дома не предоставили.
– А ты просил?
– Просил.
– Зачем? – спросил Лисицын и посмотрел внимательно.
– Мне этот дом охранять. А я даже не представляю себе, где здесь что. Моя работа в том и заключается, чтобы все знать и все предусмотреть. Любые опасности, которые угрожают…
– А они угрожают? – живо откликнулся Лисицын. – Они есть, эти опасности?
– Сколько угодно! В доме сумрак даже днем, а лампы не зажигаются никогда. Дежурное освещение вообще отсутствует. Комнат множество, выключатели расположены в самых неожиданных местах, и при этом все они – без подсветки. Я нигде не увидел огнетушителей. На лестнице, которая ведет на второй этаж, не положили ковровую дорожку, там скользкие ступени, а вашей маме, извиняюсь, сколько лет? В доме нет сигнализации, ни одно окно не защищено, входная дверь порой остается открытой, нет даже примитивной системы видеонаблюдения за территорией, сама территория не освещена…
– Шпаришь, как по написанному. Вас этому где-то учат?
– Учат.
– Хорошо, я вижу, ты учился, – оценил Лисицын. Он не заинтересовался и заскучал.
– И это еще не все, – сказал Китайгородцев. – Я подозреваю, что за домом следят.
– Кто?! – встрепенулся собеседник.
Проняло его, наконец.
– Я пока не знаю, – ответил Китайгородцев. – Но там, за лужайкой, в ста метрах от дороги, я обнаружил лежку.
– Что ты обнаружил? – не сразу сообразил Лисицын.
– Лежка – это место такое, которое предназначено для наблюдения за объектом, для прицельной стрельбы, для подрыва, наконец.
– И что – ты такое обнаружил?
– Да.
Лисицын засмеялся.
– Ты говорил кому-нибудь?
– Нет, – ответил Китайгородцев.
– И не говори!
Лисицын покачал головой.
– Я тебя недооценил, – сказал он. – Смотрю: с палочкой такой, хромает, лампочки вверните, говорит… Ну, чисто завхоз. А ты тут кое-что углядел, я вижу. Это мои люди за домом присматривали, – он понизил голос. – Негласно, так сказать. Чтобы никто не знал.
Он не стал объяснять – зачем. А Китайгородцев не спросил. Не положено потому что спрашивать, если что-то напрямую к делу не относится.
– Теперь не будут, – пообещал Лисицын. – Раз ты здесь.
Произнес вроде бы шутливо, но что-то его тревожило, что-то держало в напряжении, Китайгородцев это чувствовал.
– И еще одна история, – сказал Китайгородцев. – Вчерашней ночью. Для меня тут много непонятного. Мне говорили, что жильцов тут двое: ваша мама и еще Михаил, родственник. А я еще здесь видел человека.
– Когда?! – вскинулся Лисицын.
– Этой ночью. И накануне – тоже. Пожилой такой. Можно сказать, что старик.
– Старик?
– Ну да. Лет за шестьдесят ему, наверное. Или даже больше.
– Где ты его видел? В доме? – спросил недоверчиво Лисицын.
– И в доме – тоже.
– Но ты уверен? Ты не ошибся?
– Ошибиться тут невозможно.
– Хорошо, расскажи о том, как ты его увидел, – попросил Лисицын, явно все еще не веря собеседнику.
Что-то Китайгородцев тут напутал, мол. Не может такого быть. Чепуха какая-то, не иначе.
– Это там, на втором этаже, – сказал Китайгородцев. – Я заглянул в одну из комнат. Случайно. Этот человек сидел там. За столом. Я его прежде не видел.
– И что же он тебе сказал?
– Ничего. Я закрыл дверь и ушел.
Лисицын опять засмеялся. Что-то смешное в этой истории он обнаружил.
– Сегодня ночью я увидел его снова, – невозмутимо продолжал Китайгородцев.
– Где? – осведомился Лисицын, не утеряв былой веселости.
– На улице.
– Неужели? – изобразил изумление Лисицын.
– Я стоял у окна и вдруг увидел его. Был дождь, сильный дождь, а этот человек почему-то оказался без зонта. Странно, – оценил Китайгородцев. – И выглядел он тоже странно.
– Почему?
– Не знаю. Трудно объяснить.
– Но это точно был он? – осведомился Лисицын.
