Патрик Ротфусс - Грозовое дерево
Он ненавязчиво умолк, оставив висеть в воздухе свободное пространство.
И Кострел набрал побольше воздуху и выпалил вопрос.
– Как Фелуриан! – воскликнул он. – Так она и сделала плащ Квоута, да?
Баст серьезно кивнул, радуясь вопросу и сожалея о том, что это именно этот вопрос.
– Мне кажется, что, скорее всего, именно так. Что может тень? Она прячет, укрывает, защищает. Квоутов плащ из теней делает то же самое, только лучше.
Кострел понимающе кивал, и Баст заторопился, спеша миновать эту тему.
– А подумай о самой Фелуриан…
Мальчишка заулыбался. Подумать о Фелуриан ему, похоже, ни малейшего труда не составило.
– Женщина может быть воплощением красоты, – медленно произнес Баст. – Средоточием желаний. Фелуриан – именно это. Как нож. Прекраснейшая из прекрасных. Средоточие всех желаний. Для всех и для каждого…
Баст снова ненавязчиво умолк, не договорив.
Взгляд Кострела сделался отсутствующим – он явно всерьез задумался над этим вопросом.
Баст дал ему время поразмыслить, и вскоре из мальчишки вырвался очередной вопрос.
– А это не может быть просто чародейство? – спросил он.
– А-а! – улыбнулся Баст. – А какая разница между тем, чтобы быть прекрасной и только казаться прекрасной?
– Ну-у… – Кострел ненадолго замялся, потом нашелся: – Одно есть на самом деле, другое нет!
Он говорил очень уверенно, но на лице у него уверенности не было.
– Второе – оно поддельное. Видно же разницу, да?
Баст пропустил вопрос мимо ушей. Близко, но не совсем.
– А какая разница между рубашкой, которая выглядит белой, и рубашкой, которая на самом деле белая? – возразил он.
– Так женщина же тебе не рубашка! – чрезвычайно снисходительно пояснил Кострел. – Как дотронешься – сразу поймешь. Если она на вид вся мягкая и розовая, как Мберли, а волосы у нее как конский хвост, сразу понятно, что это не настоящее.
– Э-э, чародейство же не только на зрение влияет! – сказал Баст. – Но и на все остальное тоже. Золото фейе – оно и на ощупь увесистое. А зачарованная свинья будет благоухать розами, когда ее поцелуешь.
У Кострела явно голова пошла кругом. Переход от Мберли к зачарованной свинье заметно выбил его из колеи. Баст немного обождал, чтобы дать ему опомниться.
– А разве свинью зачаровать не труднее? – спросил он наконец.
– Соображаешь! – одобрительно сказал Баст. – В точку попал. А вот зачаровать хорошенькую девушку, чтобы она стала еще более хорошенькой, совсем не трудно. Все равно что торт глазурью полить.
Кострел задумчиво потер щеку.
– А можно одновременно использовать и чародейство, и ведовство?
На этот раз Баст был неподдельно впечатлен.
– Я слышал, что да.
Кострел кивнул себе самому.
– Наверное, Фелуриан так и делает, – сказал он. – Все равно как сливки поверх глазури.
– Думаю, да, – сказал Баст. – Тот, с кем я встречался…
Он осекся и прикусил язык.
– А ты встречался с кем-то из фейе?
Баст ухмыльнулся, как медвежий капкан.
– Да.
На этот раз Кострел почувствовал и крючок, и леску.
– Ах ты сволочь!
– Да, я такой! – жизнерадостно согласился Баст.
– Ты меня нарочно подловил, чтобы я задал этот вопрос!
– Да, – сказал Баст. – Это был вопрос, имеющий отношение к нашей теме, и я ответил на него полностью, не пытаясь увильнуть.
Кострел вскочил и умчался прочь – только затем, чтобы тут же вернуться.
– Отдавай мой пенни! – потребовал он.
Баст сунул руку в карман и достал медный пенни.
– Так где же купается Мберли?
Кострел свирепо зыркнул на него, потом сказал:
– За Старокаменным мостом, примерно полмили в холмы. Там есть ложбинка такая с вязом…
– А когда?
– Как на хуторе у Богганов отобедают. Потом она стирается и развешивает белье.
Баст бросил ему пенни, по-прежнему ухмыляясь безумной усмешкой.
– Да чтоб у тебя хрен отвалился! – ядовито прошипел мальчишка и затопал вниз по склону.
Баст неудержимо расхохотался. Он пытался было смеяться беззвучно, чтобы пощадить чувства мальчика, но ничего не вышло.
У подножия холма Кострел обернулся и заорал:
– И ты мне еще книжку обещал!
Тут Баст смеяться перестал. В памяти что-то шевельнулось. На секунду он ударился в панику, обнаружив, что «Целум тинтуре» на обычном месте нет.
Но тут он вспомнил, что книжку оставил на дереве на вершине утеса, и успокоился. Небо ясное, дождя не обещает. Все в порядке. К тому же был уже почти полдень, а то и немного за полдень. Так что Баст повернулся и побежал вниз – опаздывать ему не хотелось.
Большую часть пути до маленькой лощинки Баст пробежал бегом, и к тому времени, как прибыл на место, он вспотел, как взмыленная лошадь. Рубашка противно липла к спине, так что, спускаясь с пологого берега к воде, он ее стащил и утер ею пот с лица.
Здесь в русло Малого ручья вдавался длинный и плоский каменный выступ, с одной стороны от которого, там, где его огибал ручей, образовалась тихая заводь. Над водой свисала купа ив, делая это место тенистым и уединенным. Берег порос густыми кустами, вода была тихая, спокойная и прозрачная.
Голый по пояс Баст вышел на корявый каменный выступ. Когда он был одет, по рукам и лицу можно было подумать, что он довольно тощий, но без рубашки делались видны на удивление широкие плечи – такие ожидаешь увидеть скорее у батрака с хутора, чем у бездельника, который целыми днями только и делает, что околачивается в пустом трактире.
Очутившись в тени ив, Баст опустился на колени и окунул рубашку в воду. Потом выжал воду себе на голову – его слегка передернуло, вода была холодная. Баст энергично растер себе грудь и руки, стряхивая капли с лица.
Отложил рубашку в сторону, ухватился за край камня над водой, набрал побольше воздуху и окунул голову. От этого движения на спине и плечах у него перекатились мышцы. Немного погодя он вытащил голову, слегка задыхаясь и вытряхивая воду из волос.
Потом Баст встал, обеими руками пригладил волосы. Вода струилась у него по груди, прокладывая бороздки в черных волосах, ручейками стекая по плоскому животу.
Баст слегка встряхнулся, потом подошел к темной нише, образованной зубчатым выступом нависающей скалы. Немного пошарив, он достал мыло цвета сливочного масла.
Снова опустился на колени у воды, несколько раз макнул рубашку в воду и принялся тереть ее мылом. Времени на это ушло немало: стиральной доски у Баста не было, а шаркать рубашкой по корявым камням ему явно не хотелось. Он несколько раз намылил и прополоскал рубашку, выжимая ее руками, от чего мышцы на руках и плечах вздувались и перекатывались. Рубашку он отстирал на совесть, но к тому времени, как он управился, он был весь мокрый и забрызганный мыльной пеной.
Баст расстелил рубашку сушиться на нагретом солнцем камне. Принялся было снимать штаны, потом остановился и склонил голову набок, пытаясь вытряхнуть набравшуюся в ухо воду.
Наверно, это из-за воды в ухе Баст не расслышал возбужденного чириканья, которое доносилось из кустов, растущих дальше по берегу. Вполне можно предположить, что это чирикали воробушки, прыгающие по веткам. Целая стайка воробушков. А может, и не одна.
Ну, а если Баст не увидел, что кусты еще и качаются? И не заметил, что среди ветвей плакучей ивы мелькают цвета, которых на дереве обычно не увидишь? То бледно-розовое, а то и пунцово-румяное. То неуместно-желтое, то васильково-голубое. Ну, впрочем… конечно, такого цвета могут быть платья – но ведь бывают и птицы такие! Зяблики там, сойки всякие. К тому же большинство девушек в городке были осведомлены о том, что черноволосый молодой человек, работающий в трактире, увы, ужасно близорук.
Когда Баст снова взялся за завязки своих штанов, воробушки в кустах расчирикались особенно возбужденно. А узел, как назло, не поддавался. Баст некоторое время повозился с ним, потом махнул рукой и потянулся, мощно, по-кошачьи, вытянув руки над головой и прогнувшись всем телом, точно лук.
Но в конце концов он управился с узлом и скинул штаны. Под штанами у Баста ничего не было. Он отбросил их в сторону, и из-за ивы долетел возглас, какой могла бы издать птица побольше. Цапля, например. А может, ворона. Ну, а если ветка при этом дернулась слишком сильно – что ж, наверное, эта птица слишком подалась вперед и едва не упала с ветки. Тоже логично: бывают птицы ловкие, а бывают неуклюжие. Кроме того, именно сейчас Баст все равно смотрел в другую сторону.
Затем Баст нырнул в воду, бултыхаясь, как мальчишка, и ухая от холода. Несколько минут спустя он выплыл туда, где было помельче – вода здесь едва доходила до его узкой талии. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что под водой ноги молодого человека выглядят несколько… странновато. Но омут находился в тени, и к тому же всякий знает, что вода странно преломляет свет, заставляя все казаться не таким, как оно есть. Кроме того, птички – не самые внимательные наблюдатели, особенно когда их внимание занято чем-то другим.
