Хладная рать - Анастасия Командор
— Смерть давно смотрит мне в спину, — откликнулся Ингвар с детства заученной фразой. — Я поступаю, как велит Владыка, а он велит мне быть здесь.
— Владыка… — нахмурилась княгиня. — А чего хочешь ты?
— И я хочу того же.
Мгновения они глядели друг на друга. Мягкий трепещущий свет блестел в глазах Меры. Ингвар даже мог видеть в них свое отражение — темное и перевернутое. Ещё одна загадка.
Мера пожала плечами, принимая его ответ.
— Не знаю, как можно так запросто отдать свою жизнь на волю бога. Мне сложно понять тебя, но, если ты хочешь остаться — оставайся. Вы все ещё желанные гости в моем доме.
— Благодарю, — склонил голову Ингвар. — Мне тоже непросто понять тебя, Мера. Похоже, ты не желаешь принимать помощь. Почему? Не все можно решить в одиночку.
Ее настрой вмиг переменился, она отстранилась немного, ощетинились. Холодно бросила колючим голосом, в котором таилась тщательно скрытая злоба:
— Мои люди только что пытались убить меня. Как думаешь, могу я хоть кому-нибудь верить и не ждать, что тот при первом же удобном случае решит мне кишки вспороть?
— Мне верить можно, мы ведь с тобой…
— Похожи? Оба не понимаем, что делать, и оба можем умереть? Прости, Ингвар, но мы знакомы всего пару дней. Если бы не моя нечисть, я не рассказала бы ни о чем.
Ее безжалостные слова могли бы задеть, но Ингвар чувствовал, что не на него она злится, а на себя саму. Будь он в ее ситуации, сам бы не стал доверять случайному знакомому, пусть даже их пути свёл Сернебок. Потому он откликнулся спокойно, желая лишь объяснить свою истину:
— Что ж, понимаю. Ты, верно, боишься, что когда-нибудь и мне твоя сила покажется… черной, неправильной. Отталкивающей. Но ведь и наш бог кажется вам жестоким, а наши традиции, — он обвел рукой шрамы, — бессмысленными. Мне неважно, используешь ли ты силу для защиты или в свою угоду, проклинаешь кого-то или убиваешь. Она все равно будет восхищать меня.
Миг они провели в молчании, потом Мера нахмурилась и тихо, жёстко рассмеялась. Выпалила чуть громче, чем следует:
— Я только что пила кровь. Чужая жизнь в обмен на клочок могущества. Как это может восхищать?!
Ингвар слышал в ее голосе боль, видел, что ей самой слишком тяжело принять свою суть. Когда с детства внушали, что такие, как она, — зло, волей-неволей начнёшь в это верить.
Он не знал, что сказать ей, как выразить, что лежит на сердце. Как показать тот трепет, что он испытывает, просто находясь рядом, как помочь ей увидеть себя его глазами. Тогда бы она поняла…
Ингвар взял ее руку в свои, заглянул в глаза. Холодные глаза, холодные руки. Но сердце ее теплое, большое, он видел это в каждом ее поступке, в решениях, которые она принимала не для себя, а для других.
— И что же в этом неправильного? — тихо проговорил он.
Девушка несколько мгновений глядела на него слегка прищурившись, будто искала в его лице ложь. Потом отвела глаза в сторону. Маска холодной безразличности на миг дала трещину, и за ней показалась другая Мера, растерянная и напуганная, уязвимая. Губы ее дрогнули, будто она готова то ли заплакать, то ли рассмеяться. Свободной рукой она осторожно провела по тыльной стороне ладони Ингвара. Мягкие холодные пальцы оставили пылающие теплом дорожки на сбитых костяшках, на грубой, покрытой следами многочисленных сражений коже. Мера задержала ненадолго прикосновение — но потом ее рука выскользнула из его ладони.
— Ладно, — выдохнула она, пряча взгляд. Вся ее злоба и обида, недоверие и настороженность ушли. Осталось смирение. — Ты иди оденься, а я позову кого-нибудь. — Она помедлила, прежде чем уйти. Негромко добавила, наконец взглянув на него: — Полагаю, я снова должна поблагодарить тебя.
— За что? Я не успел помочь тебе.
— За то, что попытался.
* * *
— Ну и дела! — заключила Кельда. — Значит, все обошлось?
Когда Ингвар вернулся в гостевые покои, друзья уже ждали его, разбуженные и немало озадаченные его внезапным уходом: видно, в спешке слишком громко хлопнул дверью. Пришлось рассказать и про сон, и про покушение, но силу Меры по ее просьбе он сохранил в тайне.
— Да, Мера в порядке.
Ингвар спрятал глаза и принялся одеваться. Поверх ночных штанов надел кожаные, нижнюю льняную рубаху на голое тело и сверху ещё одну, плотную шерстяную. Натянул высокие сапоги, с которых на пол нападало немало уличной грязи, и подошёл к окну. Хотелось распахнуть его и впустить немного свежести в духоту покоев, но Ингвар побоялся неосторожным движением повредить хрупкую слюду.
Кельда с подозрением оглядела его. Обычная кривая усмешка уступила место тусклому подобию, а в голосе ее звучало наигранное легкомыслие:
— Хм-м… Она не производит впечатление человека, способного справиться со взрослым мужиком голыми руками. Либо ты что-то недоговариваешь, дружище, либо тот подосланный убийца какой-то неудачник.
Ингвару совсем не нравилось недоговаривать друзьям правды, особенно когда те интересуются сами. С появлением этой тайны он будто бы отдалился от них, отгородился. И это тяготило его. Но предавать хрупкое доверие Меры ради своей чистой совести он не посмел бы. Довольно и того, что ни разу не соврал друзьям.
— Я говорю как есть: Мера убила его ножницами.
Акке, казалось, вообще нет дела до их разговора. Тот лежал на широкой лавке, закинув руки за голову, и глядел в потолок с отсутствующим видом. Как и Ингвар, он спал в одних тканевых нижних штанах, не привычный к такой жаре. Кожа туго обтягивала его ребра и поджарый живот, а нанесенных на нее рун было ничуть не меньше, чем у самого Ингвара.
В противоположность ему Кельда говорила больше обычного. Похоже, нападение на Меру переполнило чашу ее накопленных вопросов и сомнений. Девушка хохотнула, вряд ли до конца поверив словам Ингвара.
— Раз так, я зауважала ее ещё больше! Но, Ингвар… — Она со вздохом поднялась с лавки и приблизилась к другу. Тусклая ухмылка сошла с ее лица, а тон сделался неожиданно серьезным и тихим. — Все эти разговоры бояр за столом в первую нашу встречу, и эта попытка…
