Галина Булахова - Волки
Ворон протяжно каркнул.
– Понимаешь, да? Ты всё понимаешь. Ты всё знаешь.
Он налил ещё наливочки и потихонечку, оттопырив мизинец, пил маленькими глотками, причмокивая.
– Эх, был бы вертолёт или вездеход. Но придётся на моём «уазике». Сколько сдюжит, а там на своих двоих. Снега, наверное, много будет.
Он выглянул в окно: там шёл снег. Ветра не было, и снежинки легко кружась, опускались на землю. Кузьмич задёрнул занавеску. Хотел включить телевизор, но вспомнил, что всё-таки забыл слазить на крышу поправить антенну. Он вздохнул, подбросил дров в печку и вышел покурить на крыльцо. Мороз сразу защекотал в носу. «Крепчает морозец». Затушил сигарету, зашел в хату, разделся, выключил свет, сбросил с кровати кота и лёг спать.
Разбудил Кузьмича телефонный звонок.
– Федор Кузьмич, это…
– Я понял, Матвей Степанович, доброе утро.
– Да-да, доброе утро. Я насчёт привады. Тебе повезло.
Кузьмич тихо мимо трубки пробурчал:
– Это тебе повезло.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Что там насчёт везения?
– Я на счёт привады. На ферме сдохла телочка, так что можешь её забирать.
– Матвей Степанович, у меня ещё просьба: распорядись, чтобы Матюхины, у них есть сани, привезли эту тёлку ко мне сегодня, да про бензин не забудь, литров сорок, и масло, конечно.
– Хорошо, я понял.
Кузьмич накинул телогрейку и вышел на крыльцо. Там посередине двора сидела Альма. Заметив вышедшего хозяина, стала весело, приветственно лаять.
– Ну, наконец! И где ты изволила пропадать? Подожди, подожди, сейчас накормлю.
Кузьмич зашел в хату, набросал в миску картошки, накрошил хлеба, бросил туда капустки, добавил немного мяса (того же кролика), полил подсолнечным маслом и залил это всё кипяточком. Альма с удовольствием хлебала, обжигаясь, вытаскивая куски из миски и быстро глотая.
– Проголодалась? Ну, ешь-ешь.
Он огляделся: Берты нигде не было.
– Альма, а где Берта: Ты же за ней побежала?
Та взглянула на него и озадаченно, очень низко повиляла хвостом.
– Понятно. Ну, нет, так нет. Может, оно и к лучшему.
Кузьмич пошел заниматься своим хозяйством. Лисёнка Мишку нашёл в конюшне мирно спящего рядом с лосёнком, которого недавно нашёл в лесу, полуживого. Теперь потихоньку откармливал.
Не успел Кузьмич управиться по хозяйству, как услышал деда Василия:
– Фёдор! Фёдор! Кузьмич! – кричал тот.
– Да заходи ты! Чего кричишь?
– Так, это… А где твоя рысь?
– Нет её, убежала.
– А. Ну-ну.
Дед, озираясь, зашёл.
– Проходи в хату, я сейчас. Ты чего один? – спрашивал Кузьмич, отряхивая снег с валенок и заходя следом.
– Так, это… Матюхины зачем-то на ферму уехали.
– Не зачем-то, а за привадой.
– Привада – это хорошее дело. Я сам над этим думал.
– Думал он. Надо не думать, а делать. Проходи, садись, чего топчешься?
– Так, это… Я тут принёс… – Дед вытащил бутылочку самогонки, аккуратно, деловито поставил на стол и взглянул на Кузьмича заискивающе. Глазки его при этом часто заморгали.
Тот, увидев на столе самогонку, резко бросил:
– Убери её! И чтоб я тебя с ней…
– Я понял, понял, – опередил его дед, не дав договорить.
– Лучше бы пожрать принёс! Совсем некогда выбраться в магазин.
– Так, это… У меня тут есть.
Дед стал вытаскивать из всех карманов завёрнутые в газету свёртки.
– Ну, что там у тебя? Разворачивай.
Дед аккуратно развернул. На столе теперь лежали: варёные яйца, селёдочка, полбулки хлеба и две луковицы.
Кузьмич поставил чайник. Не успел закипеть он, как во дворе залаяла Альма.
– Матюхины, наверно, – сказал Кузьмич.
Выглянул в окно. Так и есть, у ворот стояли сани в них сидели Иван и Прохор.
– Пошли, дед, гостей с гостинцем встречать.
Тёлочка была небольшая. Кузьмич разочарованно покачал головой. А потом как бы подбадривая или себя, или всех остальных, сказал:
– Ну, хоть что-то, и за это спасибо. Бензин не забыли?
– Из-за него целый круг пришлось делать, – сказал Прохор. – Да и ещё, вот, он вытащил из кармана рацию – Матвей Степанович передал тебе. Пользоваться умеешь?
– Как-нибудь без сопливых, разберусь.
Он положил её в машину и подумал: «Хоть бы инструкция какая-нибудь была. Ладно, методом научного тыка как-нибудь разберусь.
Они завернули окоченевший труп тёлочки в брезент и закинули его на багажник «уазика».
– Багажник откуда? Вроде же не было его у тебя? – спрашивал дед, поправляя свисающий кусок брезента.
– Не было, теперь есть. Сам сделал. Прицеп уже третий год прошу у начальства. Приходится как-то изворачиваться. Сено же надо на чём-то возить.
Иван и Прохор тщательно привязывали приваду к багажнику.
– Ладно, хватит, бросайте, пошли в дом, она уже никуда не убежит.
На печке остервенело кипел чайник, брызгаясь и шипя. Кузьмич поспешил снять его.
– Раздевайтесь, проходите, сейчас чай будем пить.
Митюхины переглянулись. Дед за спиной у Кузьмича отрицательно покачал головой, показав на бутылочку самогонки у себя за пазухой, и пожал плечами. Всё стало сразу ясно. Иван нерешительно почесал затылок, посмотрел на стол, на котором была порезана селёдочка, откашлялся и сел на табурет. Вокруг стола расселись остальные. Кузьмич возился с чаем, разливая его по кружкам. Себе кружки не хватило, поэтому налил в стакан.
– Чай отменный, – говорил он, – здесь половина зелёного с жасмином, а остальное – травы. – И с гордостью добавил: – Сам собирал.
Пили, молча поглядывая друг на друга. Наконец, Кузьмич сказал:
– Ну, на счёт охоты. Я тут подумал, флажковать не получится, нас маловато, придется серых брать троплением или нагоном. Так что, дед, сразу говорю, если не сдюжишь, лучше оставайся.
Тот от такой неожиданности даже встал:
– Так, это… Вы это чего? – оглядел он всех, – вы ещё за мной угонитесь! Ишь ты, «не сдюжишь».
– Ладно-ладно, потом не жалуйся!
Дед Василий обидно вздохнул.
– Думаю учить мне вас не надо, что брать с собою. Вот только единственный совет: крупу, макароны, сахар, чай, насыпайте в пластиковые бутылки с большими горлышками. Этому меня научил один приезжий охотник. Котелок я возьму, он у меня большой, с классной крышкой – как сковородка. Да, у тебя, дед, есть небольшие полозья, возьмёшь их.
– Так, это… Зачем они? Только место будут занимать.
– Ты приваду на руках потащишь, что ли?
– А-а-а… Ну да.
– «Так это, ну да», – передразнил его Кузьмич и продолжал: У меня есть налобный фонарь на светодиодах, возьму его.
– Я знаю, бери – перебил его Прохор, – у меня был такой, разбился. Он очень экономичный, батареек хватает надолго, бери.
Кузьмич посмотрел на Прохора:
– «Бери», говоришь. Ну, спасибо за совет.
Иван толкнул Прохора локтём: мол, сиди, помалкивай.
– Ну, так вот. Что ещё? Значит, я перечислять не буду, что надо брать. Каждый знает, не впервой. Снегоступы не забудьте.
– У меня от них, – пожаловался Прохор, – часа через два ноги из жопы выворачиваются конкретно.
– Ты на лыжах в лесу по снегу собрался бегать? – тут же вставил Кузьмич. – Да, и ещё: хлеб не берите – только сухари. И спички не забудьте. А то будет, как в прошлый раз, помните, когда на тетерева ходили. Каждый подумал, что взял другой, в итоге ни у кого не оказалось ни спичек, ни зажигалок. И ещё, на счёт маскировочных халатов, не забудьте. Теперь самое главное. Выезжаем в 4 часа утра. Возражений нет? Вопросы есть?
Все сидели молча, наверно, ища вопросы. Наконец после непродолжительного молчаливого сидения разошлись по домам собираться на охоту.
Кузьмич набрал номер телефона.
– Пап, – послышалось из трубки, – что случилось?
– Ну почему сразу случилось? Просто звоню. Как там вы? Как Алешка?
– Пап, я тебя знаю, говори, что там у тебя?
– Да ничего не случилось. Тут, это, постановление пришло, – сказал он как-то не уверенно. Ну, в общем, мы на охоту едем.
– На кого хоть?
– Та на волков, хай им грэць!
– А от меня требуется присмотреть за твоим хозяйством? Да?
– Какая ты у меня догадливая.
– Когда выезжаете?
– В 4 утра.
В телефоне послышались гудки. Кузьмич подошел к ворону и, разведя перед ним руки, сказал:
– Ни тебе здрасте, ни тебе до свидания, отключилась и всё. Ладно, переживём. Да? Ты тут без меня за всем наблюдай, ладно? На улицу не ходи, там мороз. Потом доложишь всё подробно. Хорошо?
Он постоял около ворона, соображая, всё ли он ему сказал. Махнул на него рукой и стал неторопливо собираться. Сначала складывал всё аккуратно на столе, затем рассовал это всё в рюкзак. Долго искал небольшой топорик, который всегда брал с собой на охоту. Нашёл за печкой.
В дверь заскреблась Альма, он открыл. Та зашла, краем глаза косясь на ворона. Как-то у них сразу незаладилось.
– Что, почувствовала, охота намечается? – гладя её, говорил Кузьмич. – Ты молодец, ты всё знаешь. Если бы ты могла ещё говорить. Ты бы такое сказала… Нет, лучше молчи. А то наговоришь, потом расхлёбывай. А на охоту ты с нами не пойдёшь. Альма легла и положила свою морду ему на ноги, заискивающе виляя хвостом.
