Courgot - Евгений Владимирович Сапожинский
Свет опять переключился. Лене помогли подняться и довели ее до тротуара. Вот сволочи, думала Курго, эдак и до работы не доберешься. А времени без пятнадцати десять. Начальница будет лютовать, она явно не читала «Превращение» Кафки. Ленка, впрочем, тоже не читала новеллу. Но понимала, что на работу идти надо. «Хорошо этому Недозванскому, — думала Лена, опираясь о добросердечного дядечку, который услужливо подал леди руку, — сидит себе дома и мудохается со своим компьютером. Когда ему становится скучно, этот пидарас идет в гости к Олегу, другому пидарасу, и они начинают тереть свои пидарастские темы. И каждый пытается убедить другого, что его темы менее пидарстские, чем темы собеседника. Да, этот водила мог бы сказать так: мля, ни хера путного из этой философии не выйдет. Да говно все это. Дурацкая история — и со мной, и вообще весь этот мир дурацкий. Ну и плевать. Врежу-ка я этой суке назло, пива. То есть врежу-то я себе. Время еще есть».
Улица. Ларек
Курго пьет пиво.
Недозванский
— Ты все еще любишь меня? Ага. (Пауза.) Ништяк! (Еще пауза.) А не кажется ли тебе, что ты попала в какую-то западню? Не находишь ли ты, что мы не в своем уме, а танцуем под чью-то партитуру, а? Сколько лет я отдал этому дурному театру, я наблюдал свои сны, ты знаешь, что это такое — не в гостях находиться, а быть главным героем в своих снах? Ты говоришь, что нужно взять себя в руки, болезнь — это только расслабленность. Да это я говорю! Мать твою так, раз так и раз эдак! Ты есть — или тебя нет? Болезнь, любая болезнь — это слабость духа, отсутствие воли, и все тут! Так? Та-ак! А когда ты надумаешь умирать — ведь ты не спросишь ее, смерть, не спросишь волю, ты просто тихонько загнешься. Что? По-твоему, это чушь? Говоришь, что любишь меня? Я сам это придумал.
Индикаторы уровня доходят до минус семи.
Ленка
Ленка работает. Она фасует чипсы.
Опять Недозванский/Ленка
— Дерьмо. Все вы, бабы, дерьмо. Ни черта вы не можете. Восемь лет — мы прожили с тобой восемь лет — а что толку? Погоди, я что-то тут нашел. Да? Это я сам себе. Это ты, Ленка? Да, черт, это не тебе! Опять ты, безумная? Скайп дурит? Какое эхо? Выруби динамики! Погоди! Не тебе! Ну что случилось?
Ленка
Прижимая к уху телефон, Ленка пытается говорить с Недозванским.
— Очень соскучилась по тебе, Марек.
— Что ж, я тебя жду.
— Можно задать тебе вопрос? Я приду?
— Дурацкий вопрос. Ты уже спросила.
— Это честно?
— Ты дура? И почему пытаешься уточнить: честно или не честно? Я тебе когда-нибудь лгал?
— Нет. Никогда.
— Ну конечно, можно.
Путь домой
Воткнув наушники, Лена послушала немного музыку, но ей не понравилось. Дорога домой была загадочна и психоделична. Электричка ехала длинно и частично криво, а музыка кончилась задолго до места прибытия. Теперь предстояло идти пешком около четверти часа. Чертов снег сиял при лунном свете. Перевернув кассету, Ленка попыталась еще раз включить плеер — но дурная машинка издала только жалкий сип. Да и хрен с ним, у Недозванского есть стоваттные колонки. Н. включит то, что надо. Скорее бы дойти.
Вот и мой дом — но я не буду заходить туда, пойду-ка я к этому хренову мужику, у него есть музыка. Есть стоваттные колонки, эквалайзер и ламповый усилитель. По крайней мере, он говорил, что ламповый. Колонки орут у него хорошо. И мы послушаем блюз. Он даст мне что-нибудь пожрать, а потом, конечно, включит блюз. И мы будем тащиться при свечах — конечно, блюз он включит. Осталось совсем чуть-чуть, каких-нибудь сто метров.
Курго понимала, что путь ее нелеп и смешон. «Надо выпить, — думала Курго. — Маркуша наверняка что-нибудь припас».
— Ну и бред! — возмутилась Ленка, хлопнув тонкой пачкой отпечатанных листов по столешнице. — Полная лажа! Это — не я! Говно! Поебень стопроцентная, понял?! Все это было не так!
— А как было? — засуетился я, хватаясь за ручку.
— Во-первых, всю эту сцену с джипом ты придумал, не было ее! Ну, дальше. — Курго зашуршала страницами. — Не было сцены с этим, с сейшном, так ты его назвал? — Критик грозно нависал надо мной, исключая любые апелляции. Я затух. — Бля-я!
— Ты же знаешь Олега, — орнул я, — это что, неправда?!
— Да ты же ведь, ты же, блядский мудак, просто обосрал меня, выставил полной идиоткой!
«Уж какая есть, — мозганул я сумрачно, — что, правда глаза колет?»
Курго искала в бессильной ярости принтер, чтобы его расхерачить, как будто именно он был виноват в напечатанном. «Кэнон» как был на работе, так там и остался, счастье японскому интеллекту.
Дай мне в лоб, сестренка. Отвори, сестра моя… Короче, отвали. Хэммил. Я буду валять дурака… Или ностальгировать. Или заниматься хрен знает чем еще.
Налил, выпил и осуществил.
— Что ты там делаешь? — Ленка обеспокоилась: какой-то ее комментарий остался без внимания, и что-то булькнуло куда-то мимо ейного, говоря по б… — интеллигентски, желудка. Кто-то выпил сам по себе, и это было оскорбительнее, чем транспортировка в рот вареной сардельки мимо пасти жадного обожравшегося кота. Я проигнорировал вопрос, надумав принять никотина. Приканчиваю вторую пачку за
