Наталья Корнилова - Полет над бездной
– И откуда у тебя все это барахло?
– В Турине купила. По-быстрому. Ты же видела.
– А, ну да, видела, ага, – протянула она таким тоном, каким следовало бы сказать: «Да ничего я не видела, отстань!»
После смены имиджа мы переглянулись.
– Мы на себя не похожи! – сказала она, взглянув сначала на меня, а потом на свое отражение в маленьком круглом зеркальце. – Ну объясни мне, Машка, к чему вся эта клоунада? А? Ты что, перегрелась? Кто нам угрожает тут, в Питере? Ты мне так ничего толком и не объяснила.
– Объявили на выход, – сказала я, чтобы по-быстрому переменить тему, – поднимайся-ка, красавица. Мы с тобой итальянки. Приехали из Турина. Выйдем из самолета по отдельности, я первая, а ты за мной. Если будут подъезжать такси, не садись. Я сама к тебе подойду попозже.
– Но к чему все это? – недоуменно спросила Валентина. – Мне кажется, Машка, что ты глупостями какими-то занимаешься. Честное слово.
– Мне бы тоже хотелось думать, что ты окажешься права, – вздохнула я. – Надеюсь, что глупостями. Да, жуткими глупостями…
Я вышла из самолета и начала медленно спускаться по трапу. Накрапывал мелкий дождик, и больше всего я не хотела, чтобы поплыл мой макияж. Хотя косметика хорошая, но и на старуху бывает проруха.
Я прошла, глядя прямо перед собой и никуда по сторонам, через здание аэропорта и вышла наружу. Ко мне тут же подскочил какой-то мужичок и стал усиленно предлагать такси. Я даже не посмотрела в его сторону. Я остановилась и, глядя в зеркальце, стала делать вид, что поправляю макияж. Краем глаза я наблюдала за дверями здания аэропорта, откуда должна была появиться Валентина в своем туринском брючном кюстюме, очках и шляпке с прозрачными перчатками.
В этот момент я услышала над ухом голос:
– Добрый день. Простите, я не мог видеть вас раньше?
Я едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Мне необязательно было оборачиваться, чтобы узнать этот голос.
* * *Японец!! Выследил! Но как, каким образом, как узнал, что именно этим рейсом – из не фигурировавшего до сей поры в деле Турина?
Как?
Но было не время для размышлений. Усилием воли я сдержала внутреннюю дрожь и, растянув губы в искусственной «иностранной» улыбке и показывая едва ли не все тридцать два зуба, повернула к нему голову вполоборота и произнесла тонким измененным голоском:
– Бон джорно, синьор. Таксисто?
Японец некоторое время смотрел на меня в упор. Не дай бог, если он знает итальянский, тогда мне точно кранты, вся легенда рассыплется, как песочный замок! Я еще несколько раз улыбнулась, а он сказал по-английски:
– Italian? Speak English? (Я кивнула.) I’m sorry, I am… м-м-м… перепутал, в общем, вали, цаца итальянская, – грубовато добавил он по-русски с явным расчетом на то, что я по-русски ни бум-бум. Я ослепительно улыбнулась, подтверждая его мнение, и направилась к машине. Я чувствовала, что он смотрит мне вслед пристальным, немигающим взглядом. Ближайший таксист, который слышал весь этот разговор, высунулся из окна и на скверном английском, от которого за километр пахло незаконченной средней школой, выкрикнул предложение подвезти меня по очень скромной цене. Я наклонилась к окну и громко, чтобы слышал Японец, спросила:
– How much? (Сколько?)
– Фифти долларз, – обрадовался он, – вери чип, вери чип. (Очень дешево.)
Я села в машину и наклонилась к его уху. Таксист улыбнулся и повторил свою косноязычную зазывалку:
– Вери чип.
– Вот что, – сказала я на чистом русском языке, – ты, шеф, зубы не заговаривай. Это где же видано, чтобы от Пулкова за полста баксов ехать? Это ты настоящим иностранцам мозги пудри, а мне не надо. Тут красная цена… тьфу.
– Так ты не иностранка? – вылупился он на меня. – Это… а что ж ты тому типу по-итальянски задвигала, мля, я подумал, что ты из Италии.
– Я и есть только что из Италии, – заверила я, – только я русская. И не ори ты так.
– Куда ехать-то, мля?
– Пока не знаю. Подождем. Да ты не дергайся, – сказала я, видя, как он заерзал на сиденье, – что, думаешь, у одних иностранцев деньги есть? Заплачу, обижен не будешь. Стой пока. Еще одного пассажира возьмем.
– Этого мужика, что ли?
– Окстись, шеф! Этого мне еще не хватало. Тем более он на машине, – добавила я, видя, как Японец, с лицом крайне недовольным и насупленным, садится в синюю «Ауди» метрах в пятидесяти от нас. В этот момент из здания аэропорта появилась Валентина и стала оглядываться по сторонам. Я жестом подозвала ее и, когда она бухнулась на заднее сиденье рядом со мной, выдохнула:
– А ты говорила – клоунада! Все по делу оказалось. – И, не дожидаясь, пока она начнет нудно выспрашивать, да еще в присутствии этого ушлого таксиста, нанесла превентивный удар: – Все объясню, но, разумеется, потом!
– Так куда ехать-то?
– Появилась идея, – сказала я. – Поезжай вон за той синей «Ауди».
– А, куда тот мужик сел?
– А ты наблюдательный. Езжай, два счетчика плачу, если все нормально будет.
– А если очень нормально, мля? – нагло спросил он.
– Тогда накину сотку. Не больше. Рублей, милый, рублей! – осадила я нахала.
– Лучше бы ты эта… итальянка была, – пробурчал он, но послушно завел двигатель.
Через час я уже пожалела, что пообещала таксисту два счетчика да еще бонусные: все это время мы колесили по городу, потому что Японец, наверное, задался целью разорить меня – чтобы я выплатила шоферу все имеющиеся у меня деньги, а их, откровенно говоря, было немного.
Наконец синяя «Ауди» остановилась возле трехэтажного дома на окраине Петербурга. Здесь была разрешена парковка. Японец вышел из машины и тщательно запер ее.
– В гостиницу пошел твой мужик, – сказал таксист. – Ну что, еще покатаемся или как?
– А ты знаешь эту гостиницу?
– А то! Клоповник еще тот. Тут в прошлом году проститутку черные расписали и убили. Эти… хачики, мля. Убивать их надо, уродов черножопых.
– А что это за гостиница?
– Ну уж не «Астория», мля!
– Это я вижу. А все-таки? Там что-то не написано.
– «Парус» она называется, что ли. Че-то такое… морское. «Бригантина», во! А наши мужики, из таксопарка, ее покороче называют – «Блядина».
– Мужчина, вы все-таки выбирайте выражения, – подала голос Валентина.
– Умные, мля… Ну что, расплачиваемся или дальше едем?
– А тут поблизости есть еще гостиница?
– А через квартал! Тут их две на весь район. Дальше поедем или расплачиваться будете, дамочки?
– Последнее, – сказала я. – Сколько там получается?
Оплатив грабительский счет таксиста, мы вышли на улицу. Я отправила Валентину снять двухместный номер в соседней гостинице, а сама направилась в гостиницу, куда пятью минутами ранее зашел Японец. Честно говоря, я не особо боялась столкнуться с ним лицом к лицу. Главное – найти Родиона, а я хотела быть уверенной, что он находится именно в этой занюханной гостинице, что он жив и невредим.
Я купила в мини-маркете банку какого-то «синтетика», типа, «Отвертки», выхлебала ее в два приема и направилась в вестибюль.
– Слушай, хороший, – вульгарно обратилась я к сидевшему за столом и дремавшему дежурному, – тут только что мужичок проходил, такой толстенький, с челюстями и носом пуговкой… он мне недоплатил, скотина.
– Не, не видел.
– Конечно, не видел, ты ж дрых, хороший. Ты это, скажи номер, в котором он, я тебе сотню скину. Его Павлом зовут, значит.
– Павел? Сейчас посмотрю. А я тебя что-то тут раньше не видел. Недавно, что ли, на территорию скинули? Или сутера поменяла?
– Ишь ты какой, так ему сразу и скажи. Ну если деньги водятся, то я по секрету как-нибудь, – развязно ответила я, допивая пойло из баночки.
– Ладно. Щас.
Швейцар справился по книге посетителей и сказал наконец, что никакого Павла нет. Я качала головой и повторяла, что я желаю видеть Павла, который мне недоплатил, и не понимаю, каким образом того не может быть в этой гостинице.
– А какая у него фамилия?
– Да откуда мне знать? В паспорт я ему не глядела. Он мне один документ представлял, да и тот кривой какой-то! – хохотнула я и почувствовала, что добровольно взваленная на плечи роль вызывает у меня почти физическое отвращение. – Вот… это не его фамилия?
– Сте-панов, – прочитал швейцар. – Не, я Степанова помню, он на того, что ты описала, не похож. Мелкий и усатый.
Я с ужасом поняла, что в самом деле забыла фамилию Японца. Просто провалилась куда-то.
– А может этот… Савельев?
– Не, Савельева я помню! Савельев – это такой здоровый, который тут вчера устроил жуткий дебош, витрины колол и еще начистил пачки физиономий двум нигерам из Африки, которые, кстати, тоже въехали вчера.
– Мой – сегодня.
– А, утром? Ну, тогда это Епанчинцев.
– Точно, – сказала я. – Епанчинцев. Какой номер?
– Тринадцатый.
– Счастливый… Ну, держи сотню, милый.
– Может, телефончик оставишь?
Я качнулась перед ним, поводила пальцем и заявила:
– Э, н-нет! Сказано, завтра – значит, завтра!
