Ольга-чаровница и змиев сын - Светлана Алексеевна Кузнецова
«Однако теперь придется их установить, — размышлял Горан, поглядывая вверх, — зрение у людей уступает змииному».
— Не стоит беспокойства, — раздался позади тихий голос Ольги, и Горан понял, что озвучил последнюю мысль. — Если понадобится, я наколдую светлячок. Не нужно портить факелами такие замечательные стены. К тому же живой огонь чадит, не хотелось бы видеть свод закопченным. Кто его чистить будет?
— Тот, у кого есть крылья, — фыркнул Горан и пошевелил своими, случайно мазнув перьями по бедру Ольги. Кажется, та вздохнула громче, а потом на несколько мгновений задержала дыхание. Очень захотелось обернуться и взглянуть, не оцарапал ли снова свою хрупкую гостью, но Горан сдержался.
— Если ты действительно хочешь меня поощрить, — начала неуверенно Ольга, но откашлялась и произнесла спокойно и даже властно: — Я предпочла бы снятие цепей, подавляющих мою способность к чарованию. Замечу, теперь, после нашего договора, это более чем разумно.
А вот это уже тянуло на просьбу, пусть и неучтиво поданную. «Ну, хоть что-то», — решил Горан и мысленно обратился к сущности, порожденной дворцом. Та ответила согласием, тем паче поддерживать защиту с каждым днем становилось все более хлопотным занятием. Правда выразила его своеобразно: от вылетевшего невесть откуда клубка Горан с трудом уклонился. Ольга же поймала его с легкостью, покрутила в руках и спрятала со словами:
— Путеводный сотворю, а то у тебя здесь заблудиться легче легкого.
— Хм…
Сам Горан не ощутил ничего, но Ольга внезапно сбилась с шага и громко охнула. Обернувшись, Горан едва успел подхватить ее, не позволив упасть. Взгляд чаровницы сиял, а цвет глаз постоянно менялся. Сиреневый оттенок перетекал в серый, затем — в зеленый, который синел и чернел, после преобразовываясь в насыщенный карий, выцветал до золотого и снова становился сиреневым — и так по кругу. Ольга вцепилась в его руку побелевшими пальцами, прокусила губу, и алый ручеек потек по подбородку, а затем по шее. Горан не удержался, лизнул — все равно она сейчас совершенно не понимала, что происходит.
— Горан… — стон был едва слышен, свет глаз начал меркнуть, стал почти обычным, бледно-голубым, только зрачки все еще оставались расширенными.
— Я здесь, — сказал он с готовностью, перехватил удобнее, сжав немного сильнее, чем следовало, и остро посетовав, что не может подхватить на руки и увлечь в первую попавшуюся комнату: вряд ли она, оглушенная собственной вырвавшейся на свободу мощью, хорошо отнесется к подобному самоуправству. Нет уж. Обнимать в коридоре несколько безопаснее, чем тащить в закуток…
И получил такую оплеуху, что в ушах зазвенело.
— Помоги встать… — хрипло и полузадушено произнесла она.
Горан выполнил просьбу. Ольга приняла вертикальное положение, покачнулась, но упасть больше не пыталась, напряглась, явно желая сбросить придерживающие ее руки, куснула губу и поморщилась от боли.
— За что? — рычащих звуков в словах не было, но Горан все равно рыкнул.
— За глупость!
Горан прищурился.
— Собственный дворец не мил стал? Неужто не понимаешь, что такое мощь чаровническая именно чаровником никак не сдерживаемая?!
Вот теперь руки действительно пришлось убрать и даже отступить на пару шагов.
— Не знал… — тихо проронил Горан.
— Всякий, кто владеет даром сам, одновременно и принадлежит ему, — произнесла Ольга наставительно.
Нечувствительный к самим же создаваемым чарам и не умевший творить заклятия Горан не был подвластен ни чаровническим бурям, временами случавшимся в обоих мирах, ни водоворотам сил и все возможным их перепадам. А вот чаровники — очень даже.
— Все эти дни я провела в этаком… — Ольга поискала подходящее слово, — пузыре, из которого откачивали силу. Разумеется, когда тот лопнул, мощь устремилась внутрь, захватывая и подчиняя все, до чего только смогла дотянуться. Твое счастье, что я сдержала ее, но впредь предупреждай!
— М… — протянул Горан. — Ты сама просила оковы снять.
— Разумеется, просила, но… — она вздохнула, — не резко, постепенно, эх… — она с досады топнула ногой. — Ладно, сама сглупила.
Горан усмехнулся. В его голове возник план по покорению несговорчивой чаровницы. В конце концов, все люди жаждут власти, а чаровники хотят еще и неограниченного могущества.
— Если это твой подарок… — начала Ольга.
— Не совсем.
Она одарила его обреченным взглядом и дозволила:
— Ну веди.
Вначале Горан собирался просто провести ее по дворцу, показать диковины, однако теперь придумал кое-что получше. Кому как не ему знать, насколько гадко поступил людской князь? А за ним кривду подхватили и люди обычные. Клеветники байку сочинили: о сговоре навьего змия и ведьмы проклятой. Мол лишь благодаря ей Горан и одержал победу. Потому-то и пошла Ольга в стан захватчика — требовать награды, а стребовав, оказалась недовольна и предала. Горан якобы успел проклясть ее, и чаровница окончательно обезумела. Эту выдумку писари внесли в повести лет, что б потомки прочли и ужаснулись, сказители несколько песен сочинили и пустили былину по полям и весям, простые люди принялись пугать детей всякими страшными сказками, а потом уж и до проповедничков дошло, как повернуть в свою пользу можно. По их словам, приняла бы девица правильную веру, отказалась бы от злого колдовства, смирилась с истинно бабской сущностью, давно счастье с мужем обрела бы да в год по дитю рожала. А то ли не счастье для бабы, бога принявшей? И ведь поверили в эти россказни с удовольствием.
Людям нравилось отыскивать среди соплеменников «не таких, как все», объявлять их воплощенным злом, обвинять во всех возможных преступлениях, осуждать скопом, травить и ненавидеть.
Горан наблюдал за тем, как злилась и негодовала Ольга из-за подобной несправедливости. Только ничего не предпринимала, хотя и могла. Наверняка ее порадует, если князь лишится трона. Это можно устроить, однако прежде чем действовать, Горан покажет на что способен. Была во дворце его комнатка заветная. Войдя в нее, удалось бы оказаться в иных местах, в прошлом, будущем аль настоящем. И то, что в ней произошло бы, на Яви отразилось.
Туда Горан и направился.
Ольга
Голова все еще кружилась, и стоял тихий настойчивый звон в ушах. Ольга старалась идти твердо, не отставая от Горана, и тщательно прислушивалась к
