Наталья Корнилова - Чужая душа
Сказать, что говорила она бестолково, – это ничего не сказать. Иногда у меня создавалось впечатление, что она говорит с нами на чужом языке. Сумбур вместо четко изложенной событийной последовательности. Впрочем, каков человек, так и построена его речь, я уже неоднократно в этом убеждалась.
Родион хмурился и стучал пальцем по столешнице.
Однако же по прошествии какого-то времени нам удалось усвоить то, что Валентина Андреевна пыталась до нас донести. При этом во время рассказа Ельцовой босс залез в Интернет и выудил оттуда, надо полагать, гораздо больше, чем из бессвязного рассказа колышущейся посетительницы.
Так вот, позавчера ночью, а именно в двадцать три тридцать, в своей квартире была обнаружена мертвой вдова известного когда-то в Москве банкира Таннера – Татьяна Оттобальдовна Таннер. Ее обнаружила горничная, пожилая женщина с трескучим именем Римма Маратовна Ищеева. К тому же – близкая подруга покойной.
Хозяйка дома была застрелена в упор из пистолета с глушителем.
Дверь и окна дома были тщательно заперты. Помимо Риммы Маратовны и Татьяны Оттобальдовны в квартире никого не было. Таким образом, вырисовывался классический случай так называемого «убийства в закрытой комнате».
Однако были свои «но».
Римма Маратовна утверждала, что в этот вечер, в вечер смерти ее хозяйки, в гости к Татьяне Оттобальдовне приходил гость. Им и был Алексей Ельцов. Ищеева утверждала, что в последние несколько месяцев этот молодой человек был частым гостем Татьяны Оттобальдовны, особы значительно старше его. Естественно, суровая горничная, наперсница покойной Татьяны Оттобальдовны, не одобряла подобных визитов. Сама же Римма Маратовна, ярая мужененавистница, полагала всех мужчин мерзавцами и негодяями, от коих порядочной женщине не приходится ожидать ничего хорошего.
Впрочем, в полном соответствии со своей фамилией Римма Маратовна Ищеева что-то постоянно рыла и подозревала и соответственно расценивала эти отношения Таннер и Ельцова как неестественные и несколько раз говорила об этом и самой Таннер, и Валентине Андреевне Ельцовой, матери Алексея.
Оказалось, что Ищеева, Таннер и Ельцова знакомы издавна. Все трое в свое время вместе учились в институте. Старые подруги, однокурсницы… но судьба – дело коварное. Одной повезло в жизни больше, другой меньше, и потому одна имела многомиллионное состояние, а вторая работала у нее прислугой, третья же выручала из СИЗО своего сына, попавшего туда из-за первых двух.
Но было и еще одно обстоятельство. Самое главное. О нем наша визитерша говорила с полузакрытыми глазами, полными слез. Ее щеки мелко дрожали.
– Почему же – его?.. Мне она – тоже кое-что… оставила… так и меня давайте… в СИЗО, а? Ну!
Одним словом, Валентина Андреевна наконец-то донесла до нас, что после смерти Таннер было, разумеется, вскрыто ее завещание и установлено, что практически все ее состояние, исчисляющееся весьма приличной суммой, завещано не куму, не свату, не брату, а – Алексею Ельцову собственной персоной.
Разумеется, после обнародования этого факта Ельцов был арестован и посажен в СИЗО по обвинению в предумышленном убийстве Татьяны Оттобальдовны Таннер. Был мотив, были показания Ищеевой, по которым Ельцов имел все возможности расправиться с Таннер, и место и время, – что же еще надо? Санкция на арест была получена молниеносно.
– Он не мог… не мог, не мог убить Татьяну, – стуча зубами, выговорила Ельцова, – она же его на руках качала. Он у нее на коленях сидел, когда мы все жили в одном подъезде. Он ее тетей Таней называл, с пеленок знал… как же – убить? Правда, почти все уверены в том, что убил именно Алеша. Все улики против него: он был у Тани Таннер в вечер ее смерти, ушел от нее приблизительно в половине десятого или около того и уже в десять часов был дома.
– А когда, Валентина Андреевна, обнаружили труп Таннер? – тут же спросила я. – Ведь вы уже упоминали, так?..
– В… в одиннадцать. То есть нет, в половине двенадцатого… да. Экспертиза установила, что Таня умерла в районе одиннадцати вечера. Но Алексей был дома уже в десять! Он не сидел у нее до ночи! Да и что ему сидеть где-то по ночам? Ему к свадьбе нужно готовиться. Сегодня… сегодня должна быть. Понимаете?
– Тут сложно не понять, – проговорила я, – а есть кто-нибудь, кто мог бы подтвердить, что Алексей в десять вечера уже был дома? Есть тот, кто мог бы обеспечить ему алиби?
– Одну минуту! – перебил меня босс. – Валентина Андреевна, скажите, а вообще Алексей часто задерживался у Таннер? Бывало?
– Да… бывало… он даже ночевал два раза. Да я и сама к ней хожу! Но это же не повод для убийства, правда? – выговорила Ельцова. – А что завещание, так я об этом ничего и не знала, и Алеша ничего не знал… наверно.
– Хорошо. Вы говорите, что ему нужно было готовиться к свадьбе? Дома его, нужно полагать, ждали вы?
– Нет… он со мной не живет.
– Давно?
– Года два или два с половиной уже.
– А с кем он живет?
– С Ксенией… на которой должен был жениться. Вот она… она может подтвердить, что он пришел в десять часов.
– Это и есть невеста?
– Д-да.
– Значит, она может подтвердить и соответственно у него есть алиби? – констатировал Родион Потапович.
– В том-то все и дело, что есть… она может подтвердить! – сказала Ельцова, комкая в пальцах платок и промокая им лоб и виски.
– Может, значит, – выговорил босс. – А кто она, эта Ксения? Если ваш сын женится на женщине, вы должны хотя бы ее знать.
– Его… его… даже не знаю, как ее назвать. Ее зовут Ксения Кристалинская.
– Красивое имя.
– Да, она… вся такая. Вот она с ним живет, – остолбенело выговорила Валентина Андреевна. – Я никогда не одобряла выбора Алеши, она ведь старше его то ли на четыре, то ли на пять лет и такая, знаете ли, Родион Потапович… прожженная, бывалая. Тертая жизнью. Такая дамочка, которая только и тянет из него наличность.
– Наличность? Алексей много получает?
– Он на нескольких работах… он вообще очень трудолюбивый… к тому же Алексей еще и подрабатывает… манекенщиком в Доме моды Алдошина, модельное агентство у которого. Ну, этот Алдошин известный, его ведь даже Пугачева знает.
Родион глянул на меня. В моде он был не силен.
– Да, – сказала я, – известный человек. Не Жан-Поль Готье и не Том Форд, конечно, но все же, все же…
Валентина Андреевна тяжело вздохнула, а потом выговорила решительно:
– Я всегда говорила, что эта Ксения… что ничего путного с ней не выйдет… не выйдет.
Родион спросил:
– Так, значит, эта Ксения Кристалинская подтвердила, что ваш сын был дома уже в двадцать два часа? Это обеспечивает ему алиби, таким образом, он никак не может являться убийцей вашей подруги, Татьяны Оттобальдовны Таннер. Я все верно изложил?
– Да… она так сказала. Правда, мне показалось… мне показалось, что следователь ей нисколько не поверил. Когда ее допрашивали, я при этом присутствовала. Она отвечала на вопросы неуверенно, как будто колебалась. Хотя обычно она очень уверенно говорит и за словом в карман не лезет! – Во взгляде Валентины Андреевны вспыхнули и неистово метнулись недобрые искорки, которые ясно дали мне понять, что госпожа Ельцова куда худшего мнения о без пяти минут жене своего сына, чем хочет показать. – А у следователя, знаете ли, она то мялась, то косилась на меня, то глазищи свои дурные на него пялила!
– На следователя?
– Да, на следователя! У меня такое подозрение, Родион Потапович, – массивное тело Ельцовой подалось вперед, в сторону босса, – у меня такое подозрение, что она хочет, чтобы Алексея засудили. Чтобы это проклятое убийство повесили на него. Вот так. А когда его арестовали, она вела себя со мной грубо и нагло, а потом и вовсе послала… – И Валентина Андреевна, понизив голос, уточнила, куда именно послала ее Ксения.
Родион растянул губы в суровой усмешке:
– То есть вы инкриминируете ей не только применение непарламентских выражений, но и…
– Простите?
– Ну вы же сказали, что она послала вас по известному адресу. Впрочем, это ничего не значит. Вы полагаете, что у нее может быть заинтересованность в худшем для Алексея исходе дела. Это уже серьезное заявление, но серьезность такого поворота дела пока что не подтверждена фактами, Валентина Андреевна. Вообще, откровенно говоря, подставлять своего суженого за два дня до свадьбы – явление экстраординарное. Хотя в нашей сумасшедшей жизни бывает и не такое. Вот что, Валентина Андреевна, – Родион Потапович неспешно раскурил сигару, – каковы мотивы заинтересованности Ксении в осуждении вашего сына? Я приношу извинения за такое скверное допущение, но предположим, что его осудят, тогда какие выгоды будут от этого Ксении?
Валентина Андреевна поджала губы:
– Как – что? У него есть своя квартира, от бабушки досталась. Есть накопления, сбережения. И это завещание Таннер к тому же!
