Дмитрий Емец - Самый лучший враг
Из леса, тяжело опираясь на посох, вышел Мировуд. Шар, венчающий его посох, молочно мерцал, окутываясь гаснущим сиянием. Арей понял, чья магия превратила лес в пепел. Волхв хромал. В бедре у него глубоко засела стрела.
– Я был вынужден… Он достал бы меня… – кривясь от боли, отрывисто сказал Мировуд. – Плохо, что я применил магию. Сейчас… начнется.
Едва он успел это произнести, как сухая длинная вспышка рассекла небо. Сосна, к которой был прикован Кузнечик, вспыхнула. От вершины к корням пробежал сухой разряд, разом вскипятивший внутри ствола и под корнями всю влагу. Сосну разодрало надвое, закрутив ее края. Арей увидел, как полыхнул, обращаясь в огонь, клинок риттершверта.
– Бежим! – прошептал Мировуд. – Бежим! Это только начало!
И, не дожидаясь Арея, поспешно захромал в чащу. Мечник заспешил за ним. Когда они находились на краю мелкого каменистого овражка, еще две молнии вспыхнули одновременно, распоров небо. Длинные вертикальные разрезы рассекли его от солнца и до лесных вершин, и в эти разрезы хлынуло нечто запредельно яростное и яркое.
Земля дрогнула сильно, как кожа барабана. Дальше молнии били уже почти непрерывно. За их спинами висело белое зарево. Удержаться на ногах было нереально. Стало невозможно дышать. Казалось, воздух превратился в пламя, в сухой жар.
Арей осознал, что падает, только когда уже трижды коснулся земли. Сбитый с ног, он, задевая камни, летел на дно оврага. Перед ним, опережая его, полубежал-полувалился Мировуд, не выпускавший из рук посоха. Плеснула вода. Они упали в грязь, смягчившую удар. Когда-то овражек был дном речушки. Возможно, он и сейчас становился ею в период таянья снегов.
Арей перевернулся на спину, не рискуя вставать. По сторонам от оврага в землю ударяли извилистые, долго не погасавшие молнии. Небо вспарывалось, кипело. Трещали деревья, обращаясь в огненные столбы. Части пылающих стволов залетали и сюда и, падая в грязь, шипели. Небо прочерчивали огненные кометы. Арей лежал и смотрел в небо. Он уже понял, что овраг стал их спасением. Непонятный пьяный восторг охватил его. Он хохотал и не слышал своего смеха, потому что все заглушали раскаты грома. Арей лежал, хохотал, а головни и искры сыпались со всех сторон, с шипением исчезая в мелкой воде.
А потом так же неожиданно молнии ослабели, хотя и не прекратились совершенно, ветер стих и хлынул сильный, очень холодный дождь. Овраг стал на глазах заполняться водой. Мировуд лежал на спине и непрерывно что-то бормотал. Отвесные струи дождя лились ему в рот. Он глотал дождь и снова бормотал.
Арей долго не прислушивался к его бормотанью. Потом прислушался и понял, что едва ли Мировуд сам понимает, что бормочет. Волхв находился в полном самозабвении. Пересказать его бормотание было невозможно. Оно состояло из отдельных слов, восклицаний, звуков – зашкаливающее, до растворения доводящее восхищение безмерной мощью первохаоса. Мировуд умолял первохаос убить его, чтобы он слился с этими стихийными, не знающими удержу слепыми силами.
Силы эти проявлялись не только в молниях и дрожании земли. Ими было проникнуто все здесь. Арей ощущал их и внутри себя. Ему чудилось, что если бы его сейчас изрубили в клочья, то и клочья бы, и отдельные зубы продолжали бросаться на врага.
Какое тут добро? Какое зло? То, что здесь творилось, было вообще за гранью понимания. Арей бросился на Мировуда и принялся душить его, сам не понимая, что делает. Тот ухитрился ударить его шаром посоха в висок. Барон мрака отпустил его и сразу забыл о Мировуде, равно как и Мировуд забыл об Арее. Один снова что-то бормотал, другой трясся как в лихорадке. И оба глотали дождь.
Арей и Мировуд опомнились, только когда начали захлебываться. Мировуд перестал бормотать и на четвереньках пополз вверх. Арей карабкался за ним, вцепившись в его посох.
Дождь больше не лил. Последняя длинная молния разодрала небо, и на истерзанный лес опустилась тишина. Дымились стволы выкорчеванных деревьев. Из бурелома доносился звук, похожий на недовольное всхлипывание, какое издает собирающийся просыпаться ребенок.
– Не трогай мой посох! – потребовал Мировуд. – А то коснешься случайно шара – и…
Арей разжал пальцы, выпуская посох. Они шли по пепелищу. Земля под их ногами спеклась так, что звенела.
– Что, боишься? – спросил мечник.
– Нет.
– Да уж. Кто-то тут рвался слиться с силами первохаоса, но при этом почему-то сидел в овраге, – сказал Арей.
Мировуд что-то недовольно буркнул. Потом наклонился и занялся торчащей у него в бедре стрелой. Арей думал, что он будет ее выдергивать, но вместо этого волхв подхватил с земли продолжавшую пылать толстую ветку – огонь на ней был почему-то не алым, а молочно-белым, точно туманом подернутым – и, держа ее пылающий конец подальше от себя, коснулся веткой стрелы.
Тонкая стрела вспыхнула. Мировуд зашипел от боли. Упал на колени. Из его раны с обратной стороны выпал прошедший насквозь костяной наконечник. Сгоревшая стрела его больше не удерживала. Бледный от боли волхв бодал лбом землю.
– Ты уже делал так раньше? – спросил Арей, когда тот встал.
– Не раз… – сказал Мировуд. – Затянется быстро. Теперь давай займемся твоей раной. Стрела где?
Арей дернул головой, показывая на пепелище. Он и забыл, что тоже ранен.
– Ясно. Нет стрелы… Но рану лучше прижечь. Снимай плащ!
Мечник, подумав, сбросил плащ. Копье Кузнечика проделало в нем приличную дыру. Прореха от стрелы была поменьше. Мировуд тронул ногой лежащий на земле плащ. Потом перевел взгляд на Арея.
– Страж! Я так и думал! – удовлетворенно произнес он.
– Когда ты догадался? – спросил Арей.
– Очень уж легко ты со мной управился. К тому же интересовался дархом погибшего стража. А теперь сними куртку!
Арей послушался. Снял куртку, рубаху и стоял теперь голый по пояс, разглядывая кровоточащий, с синими краями след на груди.
– Ерунда, – сказал он. – Жить буду.
– Да. Можно не прижигать, – согласился Мировуд и с явным сожалением отбросил пылающий сук. Потом обошел вокруг Арея, восхищенно разглядывая его. – Шрамов-то! Шрамов!.. Этот от укуса. Это, видимо, след стилета. Здесь ожог… А этот откуда? Меч? Стрела?
Мечник ухмыльнулся:
– Кованая ограда. Меня надели на нее спиной.
– И ты наделся?
– В тот день я был рассеян.
– Хм… А это что? Страшные такие шрамы по одному на каждой лопатке?
Арей перестал ухмыляться.
– Это шрамы от крыльев, – отрывисто сказал он.
Мировуд кивнул:
– Впервые вижу. Занятно. И что, у всех у вас так? Ну у стражей?
– Нет. Другие дожидались, пока они отсохнут. И они отсыхали, как осенние листья на деревьях. Видел, как отпадает осенний лист? Вначале ножка дрябнет, потом чуть отходит и висит уже еле-еле, а однажды налетает ветер и…
Арей шевельнул лопаткой и внезапно почувствовал, что это было то самое движение. Движение полета! Тело помнило его, не забыло! Вот только летать было уже нечем. Ярость охватила Арея. Ему захотелось вырвать из ножен меч, зарубить Мировуда, потом снести пару обугленных деревьев и…
Он опомнился и посмотрел на свою ладонь, которая уже тянулась к рукояти меча.
– А вот первохаос… – начал волхв.
– Да что ты пристал с этим своим первохаосом! – устало оборвал Арей. – Не было первохаоса как независимой силы. Была куча материала, приготовленного для огромной стройки. Его и сейчас много, стоит посмотреть на звезды. Материала волшебного, прекрасного, но… лишь материала!
– А творения первохаоса? – спросил Мировуд с ужасом.
– Ну, если хочешь, это черновики или наброски. Что-то из них исчезло. Кое-что из черновиков показалось удачным и потому было оставлено. Знаешь, я тоже рисовал когда-то и знаю, как тяжело расстаться с какой-нибудь почеркушкой.
Опять послышался неясный звук, похожий на всхлип. Земля вздрогнула. Арей покачнулся, но на ногах устоял. Мировуд же упал, но сразу вскочил.
– Вот видишь: ты его обидел! – в ужасе прошептал волхв.
– Кого?
– Первохаос!
– А-а, – протянул Арей, озираясь, чтобы определить направление. Земля дрогнула еще раз, но уже не так сильно. Арей наконец определился, куда идти, и быстро зашагал, вытащив из ножен меч. Мировуд неохотно тащился за ним. Всхлипывающий звук то исчезал, то вновь проявлялся. Между поваленными деревьями из рытвины поднимался пар.
– Это, кажется, здесь, наш Дедок-лопушок и его приятели что-то разглядывали, когда мы их потревожили! – вполголоса сказал Арей.
– Да, здесь! – подтвердил волхв.
Мечник осторожно приблизился. Заглянул. Тихонько присвистнул.
В глубокой воронке, образованной вырванным с корнем дубом, лежал громадный младенец. Выглядел он так, словно был вылеплен из лавы. Кожа его непрерывно пульсировала. Из-под нее пробивалось нечто алое, дымящееся. Самым невероятным было то, что, несмотря на недавние молнии, плугом перепахавшие землю, малыш безмятежно спал. Разве что изредка ворочался во сне и всхлипывал. Это его всхлипывания они слышали, когда сидели в овраге.
