Хладная рать - Анастасия Командор
На пристани было оживлённо. Несколько нагруженных повозок стояли в стороне, местные торговцы и владельцы таверен обсуждали что-то друг с другом, носильщики таскали ящики, мешки и бочки. Ладья Вука стояла на якоре у длинного мостка, и его люди, которых без труда можно было узнать по непривычно яркой одежде, грузили в нее янтарь и купленные у местных товары: брагу, солёную морскую рыбу и всякие безделушки.
Сам купец также находился неподалеку: беседовал с ормаррами. На нем был зелёный длинный кафтан и высокая шапка с мехом. С круглого лица не сходило дружелюбное выражение, какое нечасто встретишь среди мрачных по большей части ормарров. Купец приметил Ингвара и махнул ему рукой.
— Скоро отправимса, — крикнул издалека Вук. Речь у него выходила с акцентом, жёсткая и твердая, но вполне узнаваемая. Он указал на судно. — Садис пока.
Ингвар кивнул и обернулся к остальным, проститься с теми, кто пришел проводить. Был здесь вождь Хельги с бодрой улыбкой на лице, кое-кто из названной семьи, воины, с кем бились бок о бок против ранндов. Пришла вместе со всеми и печальная Соль с красными от слез глазами, и многочисленные друзья Кельды.
Пока все пожимали руки, хлопали друг друга по плечам и обменивались напутствиями, Ингвар скользил взглядом по хвойному лесу, темно-зеленому на фоне серого неба, по островам земли в окружении темных подвижных вод и по синей полосе моря с редкими белыми росчерками, что виднелась на горизонте.
Глава 13. Нечисть
Снег крупными хлопьями кружился в ночном морозном воздухе. Поблескивал в тусклом свете из окон, которые потихоньку начали обрастать слюдой в преддверии зимы. Падал на вытоптанный сотнями сапог и копыт двор, скрывая под собой черную грязь. Кое-где из густой тьмы вырисовывались контуры изб, изломы крыш и тонкие столбы дыма над печными трубами. А чуть дальше светились одинокие огни дозорных башен. Казалось, они парят над землёй.
Блуждающий взгляд Меры скользил по улочкам города, окутанным ночной тьмой, по теплым бликам свечей и лучин в окнах чужих изб. Нетронутый сбитень остывал в ее руках, кончики ушей и щеки покалывало от прохлады, а в мыслях было пусто, как и в душе.
После того, как великокняжеский вестник Деян покинул Калинов Яр, весь день прошел в кругу старшей дружины. Обсуждали, где набирать людей и сколько новобранцев от каждой волости требуется. Обсуждали, что делать, если кто не сможет выплатить новый оброк. Многие конечно справятся, но наверняка найдутся и те, для кого год оказался неурожайным: рожь покрылась бурой ржавчиной, или попировали грызуны на полях. У таких семей едва наберётся запасов, чтобы пережить зиму с горем пополам. Но князь должен требовать со всех одинаково. Иначе, стоит простить одному долг, на следующий раз того же станут требовать другие, и не обязательно те, кто действительно оказался в нужде.
С болью в сердце Мера думала, как ее люди воспримут вести. Станут ненавидеть ее, считать бесчувственной и алчной, когда в год нужды она не то, что не смогла поддержать их, но и пытается выжать последние крохи. Вряд ли кто-то из них станет вдаваться в детали и разделять ее приказы и приказы великого князя. Для крестьян все верхи одинаковы. Но даже то, что смерды не имеют никакого голоса на вече, ничуть не утешало Меру.
Княгиня тяжело вздохнула. Когда в руках оказывается власть, думаешь только о том, как изменишь жизни людей к лучшему, как введешь новые порядки и как устроишь все по справедливости. Но никогда не задумываешься, как выколачивать долги из обедневшей семьи, чей кормилец сгинул на поле брани по чужому приказу в борьбе за то, чего он даже не понимает. Надежды одна за другой разбивались об острые углы действительности.
В тишине послышались хрусткие шаги, свет факела показался из-за угла.
— Княгиня, — поклонился Ратмир и подошёл поближе. — Не помешаю?
— Садись, — скупо улыбнулась Мера. — Как дела с поручением, которое я дала?
В тайне от остальной дружины Мера отдала Ратмиру пару жемчужных ожерелий и велела отнести жрецам, чтобы те прошлись по окраинам, начертали новые обереги и провели защитные обряды.
— Жрецы уже начали работу. Они пообещали молчать, что получили плату от тебя. — Гридин обратил к ней серьезный взгляд и с какой-то безнадежностью проговорил: — Это щедрый жест, но подумай: к хорошему быстро привыкают. Сейчас крестьяне благодарны жрецам, а на следующий год потребуют, чтобы те снова сделали ту же работу бесплатно. И другие, глядя на них, платить не захотят. Это может привести к новым смертям. Жадность человеческая не знает границ, а благодарность мимолетна.
— Знаю, но что ещё я могла сделать? Зима скоро, нападения нечисти только увеличатся. Лучше пусть будут защищены те, кто не может себе этого позволить, и ещё парочка хитрецов, чем совсем никто.
Ратмир с пониманием улыбнулся. В руке он держал факел на некотором удалении от лиц, рыжее мерцание пламени высвечивало в темноте его черты и дарило немного тепла. Или, может, так только казалось.
— Должно быть, тебе нелегко самой нести эту ответственность? — нарушил молчание парень.
— Ответственность меня не пугает. Пугает бессилие, — откликнулась Мера и неожиданно для себя ощутила надобность сказать больше, чем простую формальность. — Я должна подчиняться великому князю и ставить его интересы превыше нужд княжества, принимать решения с оглядкой на бояр, чтобы не лишиться их поддержки. Скоро нужно будет отправлять представителей в соседние княжества, чтобы попытаться заключить союз. Если честно, я удивлена, почему никто ещё не решился напасть. Должно быть, ждут следующего призыва на границу. Тогда-то мы станем совершенно беззащитны!
Слова срывались с губ сами. Умом Мера понимала, что позволяет себе лишнего в общении с простым гридином, но она так устала говорить лишь то, что от нее требуется.
Ратмир кивнул, робко улыбнулся:
— А меня вот больше удивляет, что до сих пор не поступило предложений о браке.
Мера безразлично пожала плечами:
— Этому я как раз не удивлена. Учитывая, какие слухи ходят обо мне, вряд ли скоро найдутся желающие. Перспектива стать князем звучит не так уж заманчиво, когда в довесок идет про́клятая Навью княгиня Стужа.
— Ты слишком строга к себе. Знай, что слухи ходят не только о проклятии, но и о твоей красоте.
Неожиданно
