Владимир Гриньков - Помеченный смертью
И едва он последнее слово произнес, Рябов открыл огонь. Пуля за пулей, восемь штук, и все – за несколько секунд. Даруев, наконец, сбросил с себя оцепенение, переместился к зрительной трубе. Мишени сразу приблизились, но оставались едва различимыми – темно.
– Свет! – нетерпеливо выкрикнул Даруев.
Вспыхнуло освещение.
– Ого! – вырвалось у Даруева. – В «яблочко»!
Он обернулся и посмотрел на Рябова. Тот невозмутимо извлекал пустой магазин. Даруев засмеялся, прогнав с лица хмурость. Он понял, что все у них теперь получится, как намечалось.
– Молодец! – сказал, но теперь смотрел не на Рябова, а на инструктора, и было непонятно, к кому относится похвала.
Алексеич на всякий случай зарделся.
– Что-то ты нарядный сегодня.
– Есть повод, Геннадий Константинович.
– Ну?
– День рождения.
– Тьфу ты! – сказал в сердцах Даруев. – Надо же, из-за этой работы все мозги набекрень. Голову мне задурили, и я забыл совсем.
Рябов возился с винтовкой.
– Ты иди! – сказал ему Даруев. – Что у тебя следующее по расписанию?
– Взрывчатые вещества.
– Иди, – кивнул Даруев. – Я потом подойду, посмотрю, как там у тебя получается.
Рябов ушел.
– Ну, доставай, – сказал Даруев. – Знаю же, что есть.
Алексеич склонился и извлек откуда-то из-под стола запечатанную бутылку водки и два пластиковых стакана.
– Сколько тебе? – спросил Даруев.
– Сорок четыре.
– Ого! Зрелый мужик!
Алексеич опять зарделся. Разлил водку по стаканам, один придвинул Даруеву.
– Алексеич! – сказал Даруев с чувством. – Я тебя знаю всего два года, а кажется, знаю всю жизнь. Как-то ко двору ты пришелся. Толковый, словом, мужик. И курсанты от тебя выходят не мазилами, а снайперами. – Даруев поднял стакан в руке. – За твой зоркий глаз, Алексеич! И за твердую руку!
Инструктор хотел что-то сказать в ответ, но не смог, только кивнул прочувствованно. Выпили.
– Глаз тебя не подводит? – спросил с улыбкой Даруев.
– Да я… Да у меня…
Алексеич засуетился, не зная, как доказать свое умение, и вдруг будто что-то вспомнил, широко улыбнулся.
– Вот на спор могу, Геннадий Константинович. Сейчас приму стакан, и после того все пули – в «яблочко».
– После полного стакана?
– Полного! – кивнул Алексеич и засмеялся.
Он торопливо, так что даже расплескал, налил водку в стакан до самых краев, обернул раскрасневшееся от возбуждения лицо к Даруеву.
– Ну?
– Давай! – кивнул Даруев и тоже засмеялся. – Трепло ты.
– Я?
Алексеич залпом выпил водку и, даже не закусив, рванул откуда-то из-под стойки пистолет.
– Э-э, погоди! – всполошился Даруев, смутно догадываясь, что его провели. – Время еще не прошло!
– А уговора не было! – смеялся Алексеич и палил по мишени, картинно подбоченясь.
– Водка до желудка еще не дошла!
– Не было уговора, Геннадий Константинович! Не было!
– Провел меня, шалопай! Ладно, прощаю в честь дня рождения.
Инструктор положил разогревшийся от стрельбы пистолет на стойку. Предложил:
– Полюбуйтесь на мишень.
Даруев на это только махнул рукой.
– Что там смотреть, Алексеич? Одна в одну, я же знаю…
Алексеич уже в который раз зарделся, принимая похвалу. Чтобы сделать шефу приятное, сказал:
– Я и вашу стрельбу видел, Геннадий Константинович. Отличная работа! Просто великолепная! Класс!
Он с таким жаром говорил, что стало ясно – наконец-то водка подействовала.
– Ладно, наливай! – скомандовал, посмеиваясь, Даруев.
Алексеич плеснул водку в стаканы. Выпили.
– Хорошо здесь у тебя. Спокойно, тихо, прохладно. – Даруев обвел взглядом белые, в известке стены тира, наткнулся на мишени. – Дай и мне пистолет, пожалуй. Посмотрим, как у меня после стакана дело пойдет.
Покачал головой, вспомнив, как обвел его вокруг пальца инструктор.
– Вам какой, Геннадий Константинович?
– Маузер, – засмеялся Даруев. – Такой, знаешь, какие в Гражданскую войну были.
– А у меня есть.
– Да ну?! Давай! Я в жизни подобного не держал.
Инструктор исчез и вернулся с оружием. Маузер был старый, краска стерлась, деревянная кобура, служащая одновременно прикладом, рассохлась и потемнела.
– Заряжен?
– А как же!
Даруев вскинул руку с оружием. Круг мишени казался далеким и расплывчатым. Выстрел.
– Не годится! – сказал Алексеич, прильнув к зрительной трубе.
Еще выстрел.
– Не годится!
– Неужто совсем не попадаю? – обиделся Даруев.
– Не то чтобы совсем. Рядом, с мишенью пули ложатся.
– Он у тебя не пристрелян, этот маузер!
– У меня? Не пристрелян? – в свою очередь оскорбился Алексеич.
В его голосе было столько негодования, что Даруев пошел на попятный:
– Ладно, это все я. После выпитого глаз уже не тот. – И, чтобы уйти от обидной темы, перевел разговор на другое: – Рябов-то хорош?
– О! – сделал губы трубочкой Алексеич и пьяно-многозначительно подмигнул. – Этот парень еще себя покажет! Настоящий профессионал! Рэмбо! Клянусь! – Приблизил лицо к Даруеву и произнес заговорщицки тихо: – Я даже испугался в первый момент, когда понял, против кого его готовили!
От него сильно пахло спиртным. Даруев отстранился и несколько долгих мгновений молчал, осознавая услышанное.
– О чем ты? – спросил наконец.
Алексеич, наверное, что-то уловил в его голосе, потому что пьяно подмигнул и ответил, шутовски приложив ладонь к голове, будто честь отдавал:
– Да я могила, Геннадий Константинович! Мне разве больше всех надо?
– Я просто не понял ничего, – осклабился Даруев. – Кто готовил? Кого готовил?
– Рябова этого.
– Ну!
– Да ладно вам, Геннадий Константинович…
– Ты уж говори, чтоб я знал.
– А то вы не знаете!
– Не знаю.
– Не может быть! – не поверил Алексеич.
– Клянусь!
Инструктор все еще не верил.
– Что-то, что с Рябовым связано, да? – пришел ему на помощь Даруев.
– Да.
– Он что-то говорил тебе?
– В общем, да.
Алексеич не мог понять, шутит его собеседник или говорит серьезно.
– Я ведь совсем немного о нем знаю, – сказал Даруев. – Другие люди им занимались, не я. Так что там было?
Алексеич поверил наконец и сказал, понизив голос до шепота:
– Два дня назад это открылось, Геннадий Константинович. Рябов пришел на занятия, а у меня журнал лежал на столе, а на обложке – фотография…
Алексеич перевел дух, все еще переживая.
– Он снимок увидел и в лице даже вроде изменился. «Кто это?» – спрашивает. Я назвал. Говорю: «Знакомый твой, что ли?» Пошутить решил, в общем. А он мне отвечает безо всяких шуток: «Я этого человека должен был убить, да что-то сорвалось, мол, и все отменили».
Даруев слушал инструктора с каменным выражением лица.
– Вот тогда я и догадался, что это какая-то особенная птица.
– Так кто он?
– Кто? – не понял Алексеич.
– Тот человек, которого Рябов должен был убить.
Вместо ответа инструктор достал из папки журнал и положил его на стол. С обложки на Даруева смотрел Горбачев. Даруев потемнел лицом.
– Надо же! – сказал Алексеич и даже покачал головой.
Он привык ко всяким неожиданностям, которые случались с ним на работе, но такое вот никак не укладывалось в его голове.
– Ты не врешь? – спросил Даруев.
– Я?! – вскинулся инструктор и захлебнулся от мысли о том, что ему не верят.
– Кто может подтвердить, что все так и было? Что ты не выдумал этот разговор.
– Никто, – растерялся Алексеич.
– Что – не было свидетелей?
– Нет.
– Никого?
– Нет! – сказал Алексеич, страдая.
Он чувствовал, что попал в какую-то неприятную историю. Чертов Рябов!
В следующий миг Даруев резко вскинул руку с маузером и выстрелил инструктору в лицо. Тот опрокинулся навзничь, перевернув табурет. Даруев аккуратно вытер отпечатки пальцев на маузере, вложил оружие в руку убитого им человека. Лицо Алексеича от следов пороховой гари казалось рябым.
Даруев свернул в трубочку журнал с портретом Горбачева и вышел из тира.
Дежурный по базе, одетый, как и большинство людей здесь, в дачную рубашку с распахнутым воротом и светлые брюки, резко вскочил, когда Даруев вошел в комнату со множеством пультов вдоль стен.
– Несчастье, лейтенант, – сказал Даруев. – Погиб инструктор по стрельбе. Небрежное обращение с оружием.
Эту формулировку он придумал по дороге сюда, и она ему безумно понравилась. Никакое не ЧП. Просто несчастный случай.
20
– Меня зовут Полина, – объявила девушка при следующей случайной встрече.
Ее именем Рябов нисколько не интересовался и поэтому пропустил сообщение мимо ушей.
Так получилось, что они столкнулись в коридоре и теперь шли рядом, плечом к плечу. Лестница, переход, еще одна лестница. Здесь, чтобы сократить расстояние, вполне можно было выйти через боковую дверь. Рябов толкнул ее, но она не поддалась. Он толкнул еще раз. Полина остановилась и с нескрываемым интересом наблюдала за происходящим.
