Василий Гурковский - Никто не уполномочивал. (Просто думаю так)
Жизнь в селе налаживалась. Отец с матерью неплохо зарабатывали, в доме был неплохой, по сельским меркам достаток. Единственную дочь, Марию, хотя и приучали постепенно к труду и сельской жизни, но берегли и лелеяли, стараясь передать все то доброе, что было в них самих. Село было молдавское, но в послевоенные годы оно пополнилось людьми разных национальностей, особенно украинцами и русскими, Все были одной веры, все вместе ходили в сельскую церковь, постепенно перемешивались, перекумовались, переженились. Никто, никогда и не вспоминал, кто какой национальности. Вместе работали, вместе отмечали праздники, проводы в армию, свадьбы и другие общесельские события.
Село развивалось не только в производственно-экономическом и социальном плане, но и росло интеллектуально. Выпускники сельской школы, после окончания Вузов и техникумов, возвращались в село. Место такое притягательное – в большой красивой долине, кругом невысокие горы покрытые лесом, целая череда чистейших озер, недалеко река Реут – живи, да радуйся!
Все вроде бы шло хорошо, но стала часто болеть мать. Куда ее только ни возили, но что-то у нее было врожденное с сердцем и как раз, когда Мария заканчивала десятый класс, мамы не стало. Остались вдвоем с отцом. После ухода матери, отец здорово сдал, но виду не подавал, держался и старался больше отдаваться работе.
После школы Мария окончила сельхозтехникум, получила специальность «агроном– виноградарь» и пришла на работу в совхоз. Она училась по направлению совхоза, так что проблем с трудоустройством у нее не было. Но, появились другие проблемы.
В Союзе набирала обороты так называемая «перестройка». На смену престарелым вождям пришла новая молодая власть, основной задачей и целью которой, как выяснилось позже, было уничтожение действующей советской власти и развал СССР, как государства. Мария, как и все советские люди в то время, не знала истинных целей перестройщиков и верила их популлисткой болтовне, но одним из первых их негативных действий, был удар по ее родному – любимому, по виноградарству. Под лозунгом идиотской борьбы с алкоголизиом, главной для совхоза отрасли был нанесен смертельный удар. Основные товарные плантации «винных» виноградников были оперативно выкорчеваны. Десятки тысяч шпалерных столбиков зверски вырваны из земли и проданы за копейки на различные строительные нужды. Растащены из бригад и складов все запасы новых столбиков, проволоки и всего сопутствующего. Прерваны все опытно-конструкторские разработки и связи с НПО «ВИЕРУЛ». Остановлен визавод, только-только переоснащенный современным оборудованием. Местные власти, стараясь выслужиться, всеми своими действиями ускоряли процессы уничтожения отрасли и не нашлось в республике человека или группы людей, которые могли бы помешать или хотя бы ослабить варварские действия по уничтожению такой важной для Молдавии отрасли, как виноградарство. Все чиновники «болели» не за отрасль, не за экономику или по большому счету за республику, а за себя…
Мария на одном из совещаний в районе, услышала, что есть приказ изъять из молдавских хранилищ имеющиеся запасы вина и в десятках тысяч тонн, по 2 копейки за литр! Отправить куда-то в Башкирию в виде добавки в комбикорм. Естественно, то вино в цистернах до Башкирии доехать не могло, даже в половинном объеме, так как по пути, на каждой остановке, цистерны с вином буквально «сдаивались». Но приказ есть приказ. Забрали все вино из хранилищ совхозного винзавода. Такие действия, плюс выкорчевка всех товарных виноградников, нанесли непоправимый удар по экономике совхоза. Перестраивать систему хозяйствования было не за что, да никто и не хотел этого, особенно представители власти всех уровней. Пришло время кооперативов, коммерческих магазинов и банков. Жидкой, липкой, кем-то проплаченной поплыла «демократия», вкупе с вседозволенностью и безнаказанностью.
Когда начали корчевать только вступивший в плодоношение виноградник в бригаде отца, сердце у него не выдержало и с работы его привезли бездыханным. Мария осталась в доме одна. С работой не клеилось, больше занималась работой по дому. Хозяйство у них бы большое, ухоженное. Дом, сад, виноградник, живность разная. Тяжело и грустно было вести его в одиночку и после работы. Жизнь шла по инерции, а надо было держаться и жить, несмотря ни на что.
Где-то в 1988 году, в совхозе появился молодой инженер, выпускник Кишиневского сельхозинститута. Звали его Петр. Украинец, родом из Котовского района, Одесской области. Отслужил в армии, больше года был в Афганистане. После службы льготно поступил в институт на инженерный факультет, после окончания которого, был направлен в совхоз. Приняли его на должность инженера по механизации трудоемких процессов в животноводстве. Дело свое знал, быстро освоился в совхозе, где после истребления виноградников, больше внимания стало уделяться животноводству. Ему дали комнату в совхозном общежитии. Близких родных у него на Украине уже не было, так что он просто вживался в новое для себя село и в принципе, новую для себя работу. Мария и Петр ежедневно виделись на утренних рабочих планерках, хотя близко по работе не общались, но однажды оказались на соседних креслах на киносеансе во Дворце Культуры. Они вместе вышли на улицу, было уже темно, Петр проводил Марию до дома, так и познакомились поближе. Через несколько месяцев сыграли свдьбу. Петр перешел жить к Марие. Вроде бы посвелее на Земле стало для Марии. Опять они с радостью шли на работу, зная, что дома их ждут. Постепенно зарубцовывались раны после ухода отца с матерью. Петр довольно быстро освоил молдавский язык. У них, в Котовском районе тоже проживает много молдован, потом пять лет в институте, в одной комнате с ребятами-молдованами, потом сколько раз был на практике в молдавских селах, а тут Мария… Они так любили друг друга, что она с ним говорила по-украински, часто просто так, чтобы сделать ему приятно, а он с ней и по той же причине-по молдавски. Так у них и прижилось триязычие, на каком языке начнут говорить, на том и продолжают, а на работе говорили по-русски. Да и кто в те времена делил или оценивал людей по национальности! Оценивали по деловым качествам и поведению. Это уже с девяностых годов людей начали делить не по уму и делам, а по языку и лойяльности.
В 1989 году у Марии с Петром появилась дочка. Прелестная такая девочка. Петр настаивал назвать ее тоже Марией. Мария была против, мол бабушка была Мария, я Мария – не надо такого однообразия, не к добру это будет. Назвали дочку Оксаной, так звали покойную маму Петра. Теперь Мария больше занималась дочкой. В совхозе работы не стало, все что-то делили, воровали, растаскивали. Животноводство еще как-то существовало, позже и его уничтожили. Петр пока работал, Мария вела хозяйство. Свои продукты и какая-никакая зарплата Петра, позволяли по крайней мере как-то жить.
Но так же не может быть, чтобы все было нормально. В 1990 году Молдова стала «суверенным», независимым государством. Для облагодетельствованых чужыми подачками первых правителей нового государства, как тоже выяснилось позже, понятие «суверенитет» ассоциировалось в основном с тем, что их " везде встречали у трапа самолета», иногда (в постсоветских республиках) даже с хлебом-солью. Ну что же, ради этого видимо стоило все разрушить, тысячи людей сделать нищими и, беженцами, «гастарбайтерами» и рабынями – проститутками. В то время на всех уровнях начали пробиваться шипы национального приоритета во всем-власти, образования, науки, общественного устройства и обычного быта. Обвинения в никчемности и безделии, даже в преступлениях, стали квалифицироваться как «национальные притеснения». Шли поииски «врагов» на кого можно было бы списать творящиеся безобразия.
Марию и Петра все эти сценические и закулисные манипуляции властьпредержащих не трогали и не волновали, хотя они и были «смешаной» семьей. До тех пор, пока не пришел страшный 1992 год. Именно в угаре дешевого национализма, абсолютно не думая о последствиях, прекрасно зная, что на левом берегу Днестра находятся значительные, хорошо вооруженные войска бывшей 14 армии, которые никогда не позволят захватить силой Тирасполь, по очень многим причинам, те, прежние власти просто напали с оружием в руках на Приднестровье, без всякого предупреждения, надеясь за три-четыре часа «зачистить» эту территорию, а там… Победителей не судят. Они же наводили конституционный порядок у себя дома… Казалось бы, какое отношение имели те события к Марие и Петру и ко всему нашему повествованию? А самое прямое и самое страшное. Петр во время службы в службы в Афганистане, был механиком-водителем БМП (Боевая машина пехоты). Всякое там бывало – и подрывы и контузии, но обошлось. Теперь же, в начале 1992 года, его уже в Молдове срочно, ночью вызвали куда-то, переодели и отправили " на фронт» тоже водителем чего-то, как инженера. Это было еще до масштабных военных действий летом 1992 года. Через неделю Марие сообщили, что ее Петр «геройски погиб, защищая суверинитет и территориальную целостность» Республики Молдова. Где-то в районе Дубоссар, в двух десятках километров от своего родного села на Украине. Против кого воевал украинец Петр – против чужих или своих и за что он погиб-за суверенитет или чью-то безмозглость?
