Екатерина Гринева - Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится
– А там, в полиции… того… не ошиблись?
– Нет. Все правильно. Меня просто развели, как последнего лоха! Вот тебе и бизнес-леди! Я – просто тряпка, о которую вытерли ноги и пошли себе дальше. Использовали по назначению…
– Бизнес тут ни при чем? Все мы, женщины, одинаковы. Всем, даже самой железной бабе «с яйцами», хочется мужского плеча и ласки. Вот этим они и пользуются! Ты его ангелом рисовала, да? Думала, он – красивый, и умный, и заботливый? Куча достоинств – и все в одном флаконе! Не так ли? Ошиблась ты, подружка. Не бывает идеальных мужиков. Все они – козлы! А те, кто не козлы, – те подлецы и подонки. Свет на этом стоял и будет стоять. Иного не дано. Ты думала, что вытащила выигрышный лотерейный билет? Поэтому так и радовалась? К сожалению, не бывает в жизни лотерейных билетов. Или лотерея как лотерея, то есть один счастливый случай на миллион. Только такой расклад и возможен. А все остальное – наша бабья дурь и сплошные розовые очки. А когда их снимаешь – такое видишь… – И Татка махнула рукой.
– Ты знаешь, Тат! Оказывается, я ничего не знаю о своем муже, – сказала я. – Мне просто противна эта мысль – как он обвел меня вокруг пальца.
– Да… – Она растерянно посмотрела на меня. – Но это же ужасно, Юлечка! Ты доверяла ему, а он… И об этом я тоже хочу поговорить.
Я замерла:
– О чем?
– О Марусе. О том, как она пропала. Мне кажется, если разгадать тайну исчезновения Маруси, мы найдем и Славу.
– Тат! Это слишком больная тема. И я не могу об этом говорить…
– Придется, – спокойно заявила Тата. – Потому что казнить себя непонятно за что – это тоже не выход. Ты слишком рано сдалась. Вот в чем твоя проблема!
Это был удар ниже пояса, и я ощутила, что меня словно ударили под дых.
– Рано?! Да я за это время…
– Стоп-стоп. – Тата подняла руку, как бы защищаясь от моих обвинений. – Я не говорю о том, что ты чувствовала или испытывала. Я говорю только о том, что ты делала. Может быть, именно сделанного было недостаточно.
– Тат! – Я включила электрический чайник и опустилась на стул напротив нее. – Все уже сто раз переговорено. Свидетели все опрошены. Возвращаться к этому опять смысла нет.
– Неверно! – энергично возразила Тата. – Ты могла тогда упустить кое-какие детали и нюансы. Понимаешь?
– Как я могла их упустить, когда все, абсолютно все было проверено?! Да и полиция работала! Она исчезла – и точка. Вера Васильевна ушла из дома в два часа, пришла в четыре. За этот промежуток времени Руся и пропала.
– Руся ушла… Куда? Кто мог ее видеть?
– Тат! Если ты думаешь, что в этом замешаны жители поселка, то твоя версия – дохлая. Их перетрясли и расспросили по нескольку раз! Никто ничего не видел. Она как сквозь землю провалилась. Иногда я думаю, что, может быть, она действительно провалилась, – сказала я, уставившись в одну точку.
– Чушь! – резко сказала Тата. – Ее украли, и сделали это вполне реальные люди.
Я вздрогнула. Эта мысль постоянно приходила мне в голову: Руся жива и ходит где-то… где-то далеко или близко… но я просто не вижу ее. Она не со мной, с другими людьми. Надеюсь, они ее не обижают, не бьют… В противном случае… Я сглотнула, воображение то и дело рисовало мне всякие ужасы: и изнасилование, и зверские побои. О том, что ее могли расчленить и продать на органы, я старалась даже и не думать. Это было настолько ужасно, что всякую мысль, подобную этой, я гнала прочь, не давала ей укорениться… И удалось ли Славе встретиться с ее похитителем? Да или нет? Его убрали – или тоже где-то держат? Или их обоих уже нет в живых? Эту мысль я все время упорно гнала от себя.
Чайник забулькал и смолк.
– Черный чай? Зеленый?
– Кофе, – ответила Тата. – Без молока. Слушай, – продолжила она, выпуская в воздух колечко дыма. – Нужно поговорить со всеми заново. По второму кругу. Мне кажется, кто-то мог что-то видеть.
– Тогда бы это давно стало известно полиции.
– Необязательно. Кто-то мог и смолчать.
– Зачем? Какой в этом смысл?
– А вот это нам и предстоит выяснить…
– Тат, – я замолчала, а потом выдохнула, – второй раз заново ходить по этому адскому кругу – я не выдержу! И смысла в этом нет. Не хочу я в это ввязываться, Тат! И не проси!
– Нет, попрошу! Я обдумывала еще там, в Америке, исчезновение Руси. И неоднократно. И мне кажется: кто-то промолчал. Или утаил что-то. А вот кто? Вопрос!
– Ладно, Тат, уговорила, – вздохнула я. – Только не очень дави на меня, и еще… пожалуйста, будь рядом! Одна я не выдержу.
* * *В дачный поселок «Голубые дали» мы поехали с утра. Тата осталась у меня на ночь. Время мы решили не терять, и поэтому она переночевала у меня.
Я села за руль «Тойоты», подруга сидела рядом. Продукты мы купили в ближайшем магазине. Я подумала о Русе, и мои глаза наполнились слезами. Тата права: где Руся, там и Слава… Стоп-стоп, сказала я себе. Вот об этом сейчас думать не надо! Слезами делу не поможешь. А наша задача заключается в том, чтобы восстановить максимально полную картину того дня.
Как ни странно, но Тата почти убедила меня в том, что какую-то мелочь, некую деталь мы могли упустить, и поэтому след Руси потерялся. А теперь эту детальку мы должны найти, все перерыть – и найти. Как иголку в стоге сена. Несмотря ни на что: искать, искать и искать. Не знаю, почему, но меня вдруг – стыдно сказать! – охватил азарт. Самый настоящий. Я даже сама удивилась. И неожиданно подумала: а вдруг и правда мы найдем ее… Всякое бывает. Где-то же Руся должна находиться! Найду я ее, мою девочку! Обязательно найду. И Славу найду! И Тата мне в этом поможет.
Раз уж она вселила в меня оптимизм, пусть теперь и отвечает за это. Татьяна, напротив, сидела хмурая и сосредоточенная. Я посмотрела на нее искоса и отвела взгляд. Может быть, мы с ней невольно ролями поменялись? Я вроде бы теперь играю за оптимистку. А Тата – за пессимистку. Тата могла неожиданно испугаться своего хода – она же подарила мне этот неоправданный оптимизм, который мог рухнуть при столкновении с реальностью. Ведь все держится, как тоненькая ниточка, на одном-единственном допущении: что Руся со Славой живы и здоровы.
Я сжала губы и вновь посмотрела на Тату. Она перехватила мой взгляд и неожиданно улыбнулась. И от улыбки в уголках ее глаз собрались морщинки. А ведь она постарела там, в этой Америке, подумала я. Работать ей приходилось за троих, так просто в эту капиталистическую систему не встроишься… О многом, конечно, Татка умолчала. И правильно! Я бы, наверное, сделала то же самое. Невыносимо горько признаваться кому-то в том, что ты прошла через унижения и обиды, прежде чем чего-то добилась. В таких случаях посторонним людям душу излить легче всего. А вот в чем-то признаваться близким… Я бы тоже собственный язык съела. В этом мы с Татой похожи. Только она резче, нетерпимей, острей.
Тата искоса посмотрела на меня.
– О чем задумалась? – неожиданно услышала я ее хриплый голос.
Я колупнула пальцем окно машины:
– Ни о чем. Просто так. О том, что мы там увидим, узнаем…
– Лучше об этом заранее не думать, – сказала подруга, так и не повернувшись ко мне.
Она вела машину спокойно, сосредоточенно, подбородок ее слегка выпятился вперед.
– Не получится, – ответила я, сцепив руки в замок. – Как ни старайся – не получится. А потом, вот ты приехала и всколыхнула все вновь. Так что все завертелось в другую сторону. И не по моей вине, учти! – подняла я палец. – Ты повела в этом счете.
– Принимаю, – вздернула голову Тата – резко, порывисто, как породистая лошадь, раздраженная чем-то. – Я только прошу тебя пока что об одном: не строй никаких версий.
– А я и не строю. Никаких. Тем более что у меня их и нет, – призналась я. И это была чистая правда. Все версии были уже по сто раз думаны-передуманы. И действительно – от них уже почти ничего не осталось. Они были стерты и заношены, как старые любимые вещи. До дыр. Или стали как пластмассовые бусы, выцветшие от солнца и воды.
– Осмотримся, что и как, поговорим с народом. Сколько нам еще ехать?
Я посмотрела на часы:
– По моим прикидкам, час с хвостиком. От силы – полтора. Устала? Может, поменяемся местами?
– Я лучше справлюсь с рулем. Ты не сможешь вести.
И это тоже была чистая правда. Оттого, что былое возвращалось, неважно, какими путями и с какой целью, но возвращалось, я была немного не в себе. Я уже привыкла к своим бедам и неприятностям, свалившимся на меня в последнее время, как люди привыкают ко многому в жизни. И только безумная, неоправданная надежда иногда вспыхивала нежданным огоньком, освещавшим самые темные и мрачные закоулки моей души, а потом быстро потухала. Если бы не Татка, я бы ни за что не смогла вновь погрузиться в этот кошмар, устало подумала я.
– Не боись, – на полном серьезе сказала Тата. – Все будет…
Слово «хорошо» застряло у нее в горле. «Хорошо» – это была лошадиная доза этого ничем не подкрепленного оптимизма, который Тата в данный момент позволить себе не могла: это было бы уже слишком. И она это прекрасно понимала.
