Екатерина Гринева - Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится
Я осталась одна со своим горем и абсолютно, ну просто абсолютно не знала что делать. Если эта скотина, шантажист, еще раз мне позвонит, я соглашусь со всеми его требованиями, поеду на встречу и убью его! Даже не задумываясь…
Я вспомнила, что Слава говорил о своем друге, и решила найти телефон в записной книжке. Но никакой книжки я не обнаружила. Слава работал в фирме по распространению японских вентиляторов и воздухоочистительных систем. Офис располагался где-то на окраине Москвы, в районе Южного Бутова. Мы как-то проезжали на машине мимо этого места. У меня был телефон офиса, я иногда звонила туда. Но к телефону никто не подходил. На другой день я поехала в офис, но там сейчас была уже другая контора. Мне сказали, что несколько дней тому назад фирма, где работал мой муж, закрылась, и никто ничего не может мне сказать по этому поводу.
У меня остались наши свадебные фотографии, была еще одна старая маленькая фотография Славы, сделанная примерно десять лет тому назад. Я взяла этот снимок украдкой из Славиной записной книжки, когда он спал. На ней я с трудом его узнала и, вздохнув, подумала, как же люди со временем меняются…
Через несколько дней мне позвонили из полиции и попросили зайти к ним. Там мне сообщили информацию, которая привела меня в полный ступор. Оказалось, что мой муж давно… умер! Восемь лет назад! Я с удивлением уставилась на пожилого майора и переспросила – что он имеет в виду? Тот терпеливо, как будто с малолеткой разговаривал, сказал, что муж мой, Зубатов Вячеслав Алексеевич, семьдесят восьмого года рождения, все эти восемь лет мертв! Я уточнила – он из Твери? Да, сказал он. А с кем же я тогда жила?! В ответ я увидела с трудом скрытую усмешку. А вот этого я, дамочка, не знаю, говорил мне взгляд майора. Это ты уж сама решай эту задачку. Вы, женщины, замуж рветесь, а чтобы как следует будущего мужа проверить – это вам как-то невдомек. Ошарашенная, я покинула отделение милиции и направилась к машине. Истина раскрылась мне во всей своей ужасающей наглядности. Зубатов Вячеслав Алексеевич – или кто он там на самом деле – воспользовался моей беспечностью и сгинул с тремястами тысячами долларов! Получается, что Руся была всего лишь прикрытием?! Или все-таки их похитили обоих… Но почему он жил под чужим именем? Какие причины подтолкнули его к этому?
Мне стало так плохо, что я пошатнулась и чуть не упала на асфальт. Какая-то сердобольная тетенька помогла мне дойти до машины. Но ехать я была не в состоянии и пошла до дома пешком.
Для меня настали беспросветно-черные дни. Я позвонила Тате и все рассказала ей. Она охнула и сказала, что, к сожалению, сейчас не может вырваться и приехать ко мне. Но как только представится такая возможность, она обязательно приедет. Она что-нибудь придумает! Я слушала Тату, пребывая в прострации. Ничего она не придумает. Это – факт. Жизнь моя спикировала, как самолет, и пошла круто вниз. Я осталась у разбитого корыта – в буквальном смысле слова. Ни Руси, ни Славы… ни квартиры, ни денег.
Я не ходила в свой офис, перепоручив все дела своему заместителю. Я сидела дома, а вечером выползала на улицу, словно бы для того, чтобы убедиться: я еще живая и могу передвигаться. Я надевала темные очки и гуляла по окрестностям. Мне все казалось, что вот-вот раздастся звонок, и Слава скажет как ни в чем не бывало: «Привет, а мы тут…» – дальше следовала уж какая-то совсем фантастическая история, в которой фигурировали погони, похищения, плен и счастливое освобождение.
С каждым днем надежда на возвращение Славы и Руси таяла, и я чувствовала, как из меня уходит жизнь.
Через три месяца
Звонок вырвал меня из полусна-полудремы: я схватила трубку и зашлась в кашле.
– Алло!.. – прохрипела я.
– Привет, Юля! Как ты? – слова вылетали, как горох, и я не сразу поняла, кто же мне звонит. А когда поняла, разразилась громким воплем: – Тат! Ты, что ли?!
– Ну, я, я, – немного ворчливо сказала Тата. – Чего ты кричишь-то?
– От радости, – буркнула я. – Говорят, что от радости не умирают. Вот я и проверяю.
– Как живешь? – вопрос повис в воздухе, и возникла невыносимая пауза. Тоска-кручина, которая всегда настигала меня внезапно, как нежданный убийца, и вонзала в сердце нож. Из-за этой боли я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться…
И теперь я почувствовала эту паузу всей своей кожей. Она росла и росла, пока не заполнила все пространство целиком.
– Живу… пока… – я беззвучно заплакала.
– Ю-ю-юль, – услышала я тягучее, – ты что? Сейчас я тоже зарыдаю! Ну прекрати! Прошу тебя. Перестань!
– Все, все! Уже не плачу. – И я вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Правда-правда…
– Ну вот и хорошо. – Тата засопела в трубку, она дышала так тяжело, как будто в посудной лавке топтался слон. – А я здесь!
– Как? – я не сразу сообразила, что звонок был не международный.
– А вот так! Приехала в родные пенаты.
– Надолго?
– Не знаю.
– Ты че, Татка?! Насовсем, что ли?
– Пока – на два месяца. А там будет видно, – Тата стрекотала, как из пулемета. Она всегда была такой: четкой, собранной и жутко дисциплинированной. «Железная леди» – звал ее Костя. – Дела тут есть всякие, по работе. Ну и тебе помочь приехала. Ты ведь мне не чужая все-таки.
– Та-ат! – снова разревелась я, уже в полный голос. – Ну, Тата…
– Чего ты ревешь?
– Я не реву, – хлюпнула я носом. – Тебе показалось.
– Ага! Показалось! И еще много чего другого показалось. Я правильно понимаю?
– Неправильно, Татка, – шепнула я. – Я так рада, ты даже не представляешь!
– И поэтому ты опять ревешь?
– В том числе и поэтому.
– Все, бери платок и утри слезы.
– А ты где? – спросила я подругу.
– В Караганде! Я же говорю – уже в Москву приехала. Можешь встречать.
– И где ты остановилась?
– Пока что в гостинице. Потом поеду к тетке, Зинаиде Васильевне.
– А ко мне?
– К тебе – завтра. Зинаида обидится, если я сразу к ней не прискачу.
– Как она?
– Как можно себя чувствовать в восемьдесят пять? Конечно, не огурчик уже… жалуется то на боли в ухе, то на артроз, что в ее возрасте вполне естественно. Так что я буду на боевом посту. Соскучиться она мне не даст, – вздохнула Тата. – Я помню, как мать на нее жаловалась: замотала та ее в конце концов. Теперь – где моя мать и где тетя Зина? Ладно, что теперь об этом говорить! Завтра я к тебе приеду. Говори, когда тебе удобно?
– Тат! Да мне теперь всегда удобно, – шепотом сказала я. – Дел-то у меня никаких нет.
– Не смей так говорить! – одернула она меня. – Скоро для тебя дело найдется…
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я. – Работать я не пойду. Не в том я состоянии.
– О работе речь не идет, – многозначительно сказала подруга, – но больше я тебе ничего пока рассказывать не стану.
– Не хочешь – не надо, – непонятно почему рассердилась я. – Все! Пока.
Повесив трубку, я подумала, что приезд Таты может оказаться той самой ниточкой, которая вытащит меня из пропасти, в которую я медленно погружалась.
Тата приехала в пять часов вечера на следующий день. Раздался звонок в дверь, и я побежала открывать.
Распахнув дверь, я увидела перед собой Тату с огромным букетом желтых роз.
– Привет!
– Ну… привет! – Тата сунула цветы мне в руки и оглядела меня критическим взглядом. – Д-да… «просела» ты, мать, «просела». Прости уж за правду-матку!
– Прощаю, – вспыхнула я. – А ты ожидала чего-то другого? После исчезновения Маруси и Славы я жить вообще-то и не хочу!
Тата шагнула ко мне и, бросив сумку на пол, с силой встряхнула меня за плечи. Букет выпал из моих рук.
– Юлька-а-а! Да прекрати же ты над собой издеваться-то… в самом деле!
– Отвянь! – бросила я. – Проходи в кухню, но если ты будешь критиковать мою внешность, – я наставила на нее указательный палец, – пеняй на себя!
– Поняла! – Тата подняла руки вверх. – Сдаюсь. И больше – ни-ни.
– Так-то лучше.
Я подняла цветы с пола и пошла в большую комнату за хрустальной вазой.
Налив в нее холодную воду, я поставила туда цветы и пошлепала обратно в кухню.
Тата уже расположилась за столом и достала пачку сигарет.
– Разрешаешь?
Я пожала плечами:
– Хозяин – барин.
– Я у тебя здесь не хозяйка, – усмехнулась Тата.
– А я – тем более, – откликнулась я. – Не хозяйка… ничего!
Татины брови взлетели вверх.
– Ничего у меня не осталось, – развила я свою мысль. – Абсолютно ничего! Понимаешь?
– Не совсем. Поясни!
– Сначала Маруся, потом – Слава… после этого всего я не живу, а существую. И ты это знаешь не хуже меня. Каждый новый день – как вчерашний. А вчерашний – как скисшее молоко. Живу непонятно зачем и для чего. Первое время думала на себя руки наложить. Где они… куда делись? Живые они или мертвые? Ума не приложу! И все-таки мне кажется, что его не похитили, а он меня крепко надул. Зачем ему было скрываться под чужим именем? Что такое он натворил, что ему понадобился такой финт?
