Люси Монтгомери - Энни из Эвонли
– Я… я еще кое-что натворил сегодня, пробурчал Дэви, по-прежнему пряча лицо на плече Энни. Мне так жалко, но я очень боялся сказать тебе. Ты не очень рассердишься на меня, а? А Марилле не скажешь, а?
– Не знаю, Дэви. Скорее всего, я должна сказать ей. Но, думаю, могу и не сказать, если ты пообещаешь мне больше не делать этого, что бы ты там ни натворил.
– Нет, я больше не буду. Я все равно больше не поймаю их в этом году. Я нашел ее на ступеньках в погребе.
– Дэви, да что ты такое сделал?
– Положил жабу в кровать Мариллы. Можешь пойти и достать ее оттуда, если хочешь. Но скажи честно, Энни, вот будет смеху, если оставить ее там!
Дэви Кит! Энни аж выскочила из объятий Дэви и бросилась по направлению в комнату Мариллы.
Видно было, что кровать трогали. Она нервно, рывком откинула одеяло и увидела взаправдашную жабу, смотревшую на нее из-под подушки.
– Как же мне вынести эту тварь отсюда? – взмолилась вслух Энни.
Взгляд ее упал на совок для печи. Самое то. Марилла сейчас на кухне. Энни с трудом вынесла жабу, так как она трижды по дороге выпрыгивала из совка и Энни приходилось искать ее, а один раз она уже решила, что потеряла ее. Когда Энни наконец бросила жабу под вишни, то глубоко облегченно вздохнула.
«Если бы Марилла знала, что теперь ей не суждено чувствовать себя в безопасности в своей постели. Я так рада, что этот юный грешник вовремя раскаялся. А вон Диана сигналит мне из своего окна. Это хорошо, мне надо хоть немного отвлечься, а то в школе Энтони Пай, дома Дэви Кит, мои нервы в один день большего не выдержат».
Глава 9
Проблема цвета
Эта старая надоедливая Рэйчел Линд опять приходила ко мне сегодня, уговаривая меня пожертвовать на покупку ковра в церковь, – рассерженно сообщил Энни мистер Харрисон. – Терпеть не могу эту женщину как никакую другую. Голова болит от ее болтовни!
Энни, устроившись на краю веранды, радовалась серым ноябрьским сумеркам, нежному западному ветру, веявшему над свежевспаханными полями и наигрывавшему в пригнувшихся к земле еловых ветвях сада приятную мелодию, и мечтательно склонила голову на плечо.
– Проблема в том, что вы с миссис Линд не понимаете друг друга, – объясняла Энни. Когда люди не нравятся друг другу, так оно вечно и выходит. Я тоже поначалу не любила миссис Линд, но как только начала понимать ее, она мне стала нравится.
– Может, кому-то миссис Линд и по вкусу, но я не собираюсь есть бананы только из-за того, что мне говорят, что если я их буду есть, то они мне начнут нравиться, – пробурчал мистер Харрисон. – А насчет понять ее, я понимаю, что она лезет не в свои дела, я ей так и сказал.
– О, этим вы, должно быть, очень обидели ее, – осуждающе сказала Энни. – Как вы могли сказать такое? Давным-давно у меня тоже было, я говорила миссис Линд неприятные вещи, но это случалось тогда, когда я теряла контроль над собой. А намеренно нет, я не смогла бы такое сказать.
– Но это правда, а правду, я считаю, надо говорить любому.
– Но вы не говорите всей правды, – возразила Энни. – Вы только говорите только неприятную для человека часть правды. Вот вы мне сколько раз говорили, что у меня рыжие волосы, но ни разу не сказали, что у меня красивый нос.
– Осмелюсь сказать, вы и без моих напоминаний сами об этом прекрасно знаете, – усмехнулся мистер Харрисон.
– Так я знаю и о том, что у меня рыжие волосы хотя они и потемнели по сравнению с прошлым, так что вам нет необходимости напоминать мне об этом.
– Хорошо, хорошо, я постараюсь больше не напоминать вам об этом, раз вы так чувствительны к этому. Вы должны извинить меня, Энни. У меня привычка такая – всё тянет на откровенность, и людям не следует обращать на это внимания.
– Да как же им не обращать внимания? И что значит «у меня такая привычка»? Вот представьте себе человека, который ходит с булавкой, укалывает людей и при этом говорит им: «Извините, не обращайте внимания, у меня такая привычка». Вы ведь подумаете, что он ненормальный, верно? Может, есть это в миссис Линд влезать в чужие дела. Ну а почему вы не сказали ей, что у нее очень доброе сердце и что она всегда помогает бедным? И что она не сказала ни слова, когда Тимоти Коттон украл у нее кувшин сливочного масла собственного производства, а его жене сказала, что он купил у нее, а миссис Коттон принесла ей масло обратно и сказала, что от него сильно отдает репой, а миссис Линд извинилась перед ней, что масло получилось таким неважным?
– Я думаю, есть у нее кое-какие положительные качества, – неохотно согласился мистер Харрисон. – У большинства людей есть. И у меня кое-что есть, хотя вы этого, может быть, не подозреваете. Но, во всяком случае, я не собираюсь давать на этот ковер. У меня создается впечатление, что здесь люди только и делают, что клянчат деньги. А как продвигается ваша затея с покраской магистрата?
– Превосходно. В прошлую пятницу вечером состоялось собрание нашего общества. Мы подсчитали и обнаружили, что нам вполне хватает денег на покраску здания магистрата и на замену кровли. Большинство людей проявило щедрость, мистер Харрисон.
Энни была девушкой, в речах приятной, но могла в невинных фразах припрятать и колючки, когда того требовали обстоятельства.
– И в какой цвет вы собираетесь красить?
– Мы решили, что очень подойдет зеленый. А крыша будет темно-красной, конечно. Мистер Роджер Пай поедет сегодня за краской в город.
– А кто подрядился делать?
– Мистер Джошуа Пай из Кармоди. Он уже почти закончил покрывать дранкой. Мы заключили контракт со всеми семействами Пай. А их, знаете, четыре. Они заявили, что не дадут ни цента, если работу не поручат Джошуа. Они вместе собрали двенадцать долларов, и мы подумали, что не следует бросаться такой суммой, хотя многие считают, что не следовало давать им эту работу. Миссис Линд говорит, они пытаются нажиться на всем.
– Главное, чтобы этот Джошуа хорошо сделал работу. Если да, то для меня не имеет значения, Пай его фамилия, Пирог или Пудинг.
– У него репутация хорошего мастера, хотя и говорят, будто он странный человек. Он почти не разговаривает.
– Тогда он действительно странный, – с насмешкой произнес мистер Харрисон, – или, по крайней мере, здешний люд иначе его и звать не будет. Я никогда не был особым говоруном, пока не переехал в Эвонли, но мне пришлось перейти к словесной самообороне, иначе миссис Линд сказала бы, что я немой и начала бы сбор денег на обучение меня языку глухонемых. Вы что, уходите, Энни?
– Надо. Надо вечером подшить кое-что Доре. К тому же надо поберечь Мариллу и посмотреть, как бы там Дэви не выкинул еще какой-нибудь номер. Сегодня утром первое, что он сказал, было: «А куда уходит темнота, Энни? Вот бы посмотреть». Я сказала ему, что она уходит на другую сторону земли, но после завтрака он заявил, что это не так, а уходит она в колодец. И Марилла сказала мне, что четыре раза снимала его со сруба колодца, когда он хотел добраться до темноты.
– Озорной малый, согласился мистер Харрисон. Он вчера приходил ко мне и, пока я ходил в амбар, он за это время вытащил шесть перьев из хвоста у Рыжего. Бедная птица с тех пор хандрит. Такие дети это предзнаменование неприятностей для людей.
– Всё, что бы вы ни приобрели, может быть источником неприятностей, – философски заявила Энни, про себя решив простить Дэви любую следующую выходку за то, что он отомстил за нее Рыжему.
Роджер Пай тем вечером принес краску домой, и Джошуа Пай, мрачный и молчаливый человек, начал на следующий день красить здание магистрата. Работать ему никто не мешал. Здание находилось на так называемой «нижней дороге». Поздней осенью эта дорога была всегда мокрой да грязной, и люди, направлявшиеся в Кармоди, пользовались более длинной «верхней» дорогой. Здание было так густо окружено елями, что издалека его нельзя было увидеть. Джошуа Пай красил в одиночестве и без посторонних глаз, что было весьма мило сердцу этого необщительного человека.
В пятницу после обеда он закончил свою работу и уехал домой в Кармоди. Вскоре после его отъезда к зданию подъехала Рэйчел Линд. Ее любопытство, желание посмотреть, на что стало похоже здание в его новом обличии, оказалось сильнее препятствия в виде грязной дороги. Она преодолела еловый лесок, и перед ней предстал магистрат.
Вид магистрата поразил ее, но странным образом. Она отпустила поводья, воздела к небу руки и произнесла:
– Боже милостивый… Еще некоторое время она смотрела на здание с таким выражением лица, словно не могла поверить своим глазам, а потом залилась истерическим смехом. – Здесь должно было быть что-то не так, должно было. Эти Паи испортят что угодно.
Миссис Линд поехала домой, встретив по дороге несколько человек, останавливаясь всякий раз и сообщая им об увиденном. Новость разлетелась со скоростью птицы. Гилберт Блайд сидел дома, погруженный в книги, и услышал новость ближе к закату от работника, которого нанял отец, и сломя голову бросился в Зеленые Крыши. По дороге к нему присоединился Фред Райт. Они прихватили с собой Диану Барри, Джейн Эндрюс и Энни Ширли, которая, как олицетворенное несчастье, стояла в воротах под голыми ивами.
