Владимир Гриньков - Заглянувший в смерть
Она придержала меня за руку:
– Ты бы не оставлял сестру одну в квартире. Не ровен час – беда приключится. Сегодня с утра парень какой-то под вашими окнами шастал, все выглядывал чего-то. Я за занавеску спряталась и гляжу, а он, значит, шасть к вашим окнам и возится там…
– Давно? – Я почувствовал, что сердце мое оборвалось и стремительно падает.
– Да с час уже, наверное. А потом пропал он, куда – не знаю, только не видела я его больше.
Оставив тетю Глашу, я побежал за угол дома. То, что окно нашей спальни открыто, я увидел издали. Еще не веря в то, что со Светкой могло что-то произойти, я схватился руками за подоконник, подтянулся и крикнул в глубину квартиры:
– Света! Света!! – и захлебнулся, услышав тишину. Она была липкая, эта тишина. Как страх. Или как кровь.
Дядя Леша лежал в кровати, размеренно дыша, и его дыхание было единственным, что я слышал в квартире. Руки мои как-то сами собой разжались, и я соскочил на асфальт. Что-то хрустнуло у меня под ногой, я ступил в сторону и увидел на асфальте маленький медальон. Черт на медальоне улыбался мне, как старому знакомому, передавая привет от «волейболиста», Увидев медальон, я с лихорадочной поспешностью залез в окно квартиры и бросился в зал – там Светки не было. Тогда я побежал на кухню – тоже пусто. Оставалась еще ванная – и я остановился перед дверью, боясь ее открыть, но знал, что открывать все равно придется, лучше уж сразу! Я искал в себе решимость так же, как в тот раз, когда тетя Таня лежала с отрубленной головой, – и открыл.
Она лежала в ванне, и боже мой – как же там все было перепачкано кровью! Ее светло-желтое платье было высоко задрано и скрывало голову, и там, где под платьем должна была быть голова, я видел сплошное красное пятно. Я вот так – пятнами – ее и видел: в верхней части – красное пятно, потом желтое пятно – ее платье, а немного ниже – белые трусики. Я потянул ее за подол, потому что знал, как она всегда меня стесняется, – хотел прикрыть ее наготу, но неожиданно из-под платья выкатилась ее голова, и я отпрянул и застыл, упершись спиной в дверной косяк, а Светкина голова молча и требовательно смотрела на меня.
Я найду его обязательно. И сделаю с ним то же самое. Он хотел свести меня с ума, и ему это удалось. Я пошел на кухню и стал искать нож. Все ножи были кухонные, и ни один из них мне не подходил. Потом я понял, что лучше воспользоваться топором. Порывшись в шкафу, я нашел топор, потрогал лезвие. Топор был – не ахти, но лучшего инструмента «волейболист» и не заслуживал. Достаточно ему будет и этого топора. В дверь я выходить не стал, а пошел в спальню. Я вылезу в окно, как это сделал он, и пойду по его следу. Его след пахнет кровью, и поэтому мне легко будет его найти.
Я уже залез на подоконник, но что-то удивило меня в этой комнате – я даже не понял, что именно. Что-то было здесь не так. Я обвел взглядом спальню и увидел наконец. Дядя Леша сидел на кровати и смотрел на меня, как он обычно это делал, – с заботой и гордостью.
– Ну наконец-то, – сказал я. – А мы вас уже заждались – и тетя Таня, и Света, и я. Все ждем, когда вы в себя придете.
Он смотрел на меня и молчал.
– Вы подождите меня немного, хорошо? Мне надо найти одного парня, этот «волейболист» здорово напакостил, – и я взмахнул топором.
– Это ты про Колю говоришь, про друга Светы? Зря ты о нем так, он хороший парень.
– А вы откуда знаете? – Я не удивился, я просто собирал информацию.
– Он приходил к ней сюда. Она открывала окно, садилась на подоконник, а он оставался на улице. И они говорили, говорили – пока не приходил ты. А я лежал и слушал.
– Вы все слышали?
– Да. И должен тебе сказать, что ты вел себя не лучшим образом. Зачем ты применил свой баллончик?
– Он вел себя грубо.
– Он не знал, что ты ее брат, и хотел потом тебя проучить. Но Светлана рассказала ему, кто ты такой, и он чувствовал себя очень неловко.
– Неужели вы сами все это слышали? Почему же вы не приходили в сознание?
– Я был в сознании, но, если бы я открыл глаза, мне пришлось бы возвращаться в этот мир, а зачем? Я уже хотел уйти от вас, но понял в последний момент, что мне будет очень не хватать вас, и я решил вернуться.
– Зачем?
– Я решил вернуться за вами. Мы должны уйти туда все – вместе нам будет спокойнее.
– Вместе – что? Умереть?
– Да. Я лишь заглянул туда. Там, знаешь, такая труба…
– Не надо. Я знаю.
– Откуда?
– Мне рассказывали.
– Рассказывали – это не то. Надо видеть. Первой я решил забрать свою Татьяну. Но не получилось…
– Так это – вы?!
– Да. Потом я понял, что надо делать что-то такое, чтобы была полная гарантия. И вот видишь – Таня с твоей сестрой уже ждут нас…
Я поднимался медленно-медленно. Для меня ничего не изменилось. Это не «волейболист» сделал, это сделал дядя Леша – ну так какая разница. Светку я ему все равно не прощу.
– Я заглянул туда, в смерть, и понял, что всем нам надо идти туда. Здесь, в этой жизни, нам делать нечего.
Я сначала оглушу его.
– Пойми, Эдик, там настоящая жизнь.
Я начал поднимать топор. Дядя Леша сунул руку под одеяло и достал оттуда Светкин баллончик с газом. Я не успел отшатнуться, когда он поднял баллончик на уровень моего лица и пустил газ. Я упал, и последнее, что увидел в этой жестокой, нелепой и бессмысленной жизни, это то, как дядя Леша берет из моих рук топор и пробует пальцем его лезвие.
И я увидел эту трубу! Она уходила куда-то вдаль, и там, в самом ее конце, разливался мягкий и теплый свет. Этот свет нес покой и умиротворение. Тихая музыка, едва слышная, доносилась до меня, и эта музыка была так прекрасна, что я хотел заплакать, но ведь умершие не плачут. Здесь, у входа в трубу, я увидел тетю Таню и Светку.
– Ну наконец-то! – радостно воскликнули они. – Мы уже тебя заждались. Пошли, что ли?
– Подождите, – остановил я их. – Сейчас дядя Леша должен нас нагнать.
И он появился. И нам всем стало радостно, потому что теперь мы снова были вместе.
– Вот здесь я остановился в прошлый раз, – сказал дядя Леша. – Ну что – пойдем? Посмотрим, что там дальше.
И мы переступили порог и пошли. И чем дальше мы шли, тем ярче становился свет. Его было очень много, он слепил глаза, мы шли. Мы шли, и света становилось все больше и больше.
