Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич
. Очень, очень благодарю Вас, мой дорогой друг, и также Льва Васильевича за присылку мне сведений о свекловице. В результатах этого производства я вижу огромную разницу с моим хозяйством. У меня в прошлом году свекловичная десятина дала только сорок берковцев, но я знаю, почему это. В Каменке, как вижу, сеют свекловицу по свежему удобрению, а мой муж совсем запретил это делать, потому что такая свекловица даст меньший процент сахару, поэтому у нас кладут удобрение под пшеницу, а после нее сеют свеклу. Будьте так добры, мой милый друг, спросите Льва Васильевича, 1) сколько фунтов сахарного песка дает у него двенадцатипудовой берковец свеклы, и 2) сколько раз в лето делают цапку свекловицы в поле. Извините, дорогой мой, что я так надоедаю Вам такими прозаическими вопросами, но ведь поэзия не может существовать без прозы.
От всего сердца благодарю Вас также, дорогой Петр Ильич, за предложение осмотра моего хозяйства Львом Васильевичем. Я чрезвычайно ценю Ваше участие к моим интересам, но, к сожалению, потому что, как Вы замечаете сами, я только обидела бы этим моего главноуправляющего, а делу пользы не принесла бы, потому что исполнителями хозяйства остались бы все те же люди. Причину же бездоходности Браилова я теперь понимаю вполне и сама: расходы так велики, что доходы не могут их покрыть, а расходы так велики потому, что моя администрация до того избаловалась деньгами, что потеряла всякий масштаб в расходовании их, и я никак не могу отучить их от этого. Я требую, чтобы они вели расходы относительно дохода, как известный процент дохода. Я согласна на самый крупный процент, пусть это будет семьдесят пять процентов, но лишь бы в основании лежала такая теория расчета, а они говорят, что расходы никак не могут быть меньше двухсот тысяч рублей в год на одну экономию, без сахарного завода, а доход - какой бог даст, и все мои желания и требования разбиваются о моего невозмутимого, но честного и доброго главноуправляющего,как об каменную стену. Знаете, сколько мне стоили посев, обработка и доставка на завод свекловицы с пятисот двадцати четырех десятин? - 101331 руб. 34 к.!!! Не правда ли, что это баснословно?.. Я мнениям Льва Васильевича в хозяйстве очень доверяю, они для меня авторитетны, потому что и результаты приносят великолепные: я о ста тридцати берковцах на десятину и мечтать не смею.
Погода у нас довольно теплая, но дождливая в последние дни. Лида с семейством находится теперь около Генуи, на станции Пегли. Я не знаю, бывали ли Вы в Генуе, милый друг. Эта станция лежит под самым городом, у Villa Pallavicini, - это очаровательная вилла. Юля теперь стала немножко свободнее от уроков с детьми, но вообще и у нее дела очень много. Она посылает Вам самый дружеский сердечный поклон. На днях мы были в Сокольниках. Там очень мило. Коля мой в Петербурге болен, сильно простудился, так что и в школу не ходит. В настоящее время у меня опять гостит премилое созданьице, ребенок моего сына Володи, также Воличка. У этого детеныша удивительно нежное, привязчивое сердце. Он чрезвычайно привязан к Юле, не отходит от нее и вообще такой кроткий, милый ребенок [часть письма не сохранилась]... благодарна Вам, мой дорогой Петр Ильич.
Теперь о Вашем sejour a Brahilov [пребывании в Брайлове]. Прежде всего прошу Вас убедительно, милый друг мой, быть там совсем как бы у себя дома, распоряжаться всем, что там есть, употреблять. всякий живой и мертвый инвентарь, для чего бы Вам ни понадобился. Все ваши приказания прошу Вас отдавать, как я уже и говорила раньше, дворецкому, которого зовут Марсель и который, вероятно, выедет на станцию Жмеринку встретить Вас. Ему прямо или через Вашего Алексея Вы отдадите приказание, в какие часы Вам угодно пить кофе, завтракать, обедать, ужинать и т. п. Лошади с экипажами и верховые, лодки, оружие для стрельбы в цель или для охоты, собаки, - все будет и Вашим услугам. В комнатах рояли, пианино, органы, ноты и книги также. Для употребления особенно рекомендую Вам pianino Erard'a, который стоит в моем отделении в кабинете. Там же обратите внимание на скульптурной работы мраморного спящего мальчика. Я очень люблю его, он напоминает мне моего двухлетнего ребенка, которого я потеряла четыре года, назад.
У меня же в кабинете есть также очень хорошая картина, “Иоанн креститель, проповедующий в пустыне” Blanchard'a. Вообще, Петр Ильич, прошу Вас очень обойти весь дом, взглянуть на все наши домашние помещения. Еще усердно Вас прошу съездить во все те места, которым список я здесь прилагаю, и, пожалуйста, в лес съездите так, чтобы там чай пить. Вам стоит только приказать Марселю, чтобы в таком-то месте был приготовлен чай и в таком-то часу подан для Вас экипаж, и все будет исполнено, и при этом приказывайте, пожалуйста, милый друг мой, чтобы приготовляли на самых тех местах, где обыкновенно мы пьем чай, потому что это лучше. Как жаль, что я не могу быть там сама, чтобы [конец письма не сохранился].
137. Чайковский - Мекк
Каменка,
30 апреля 1878 г.
Дни проходят однообразной и ровной чередой. Очень благотворно и успокоительно влияет на меня этот образ жизни. Занимаюсь я очень достаточно. Соната уже вполне готова. Готовы также двенадцать пьес средней трудности для фортепиано соло, разумеется, все это только вчерне. Завтра примусь я за сборник миниатюрных пьес для детей. Я давно уже подумывал о том, что не мешало бы содействовать по мере сил к обогащению детской музыкальной литературы, которая очень небогата. Я хочу сделать целый ряд маленьких отрывков безусловной легкости и с заманчивыми для детей заглавиями, как у Шумана. Затем примусь за романсы, скрипичные пьесы и, если будет продолжаться благоприятное расположение духа, хочу попытаться сделать что-нибудь для церковной музыки. В этом отношении у композитора огромное и еще едва тронутое поле деятельности. Я признаю некоторые достоинства за Бортнянским, Березовским и проч., но до какой степени их музыка мало гармонирует с византийским стилем архитектуры и икон, со всем строем православной службы. Известно ли Вам, что музыкально-церковное композиторство составляет монополию придворной певческой капеллы, что запрещено печатать и петь в церквах все, что не принадлежит к числу сочинений, напечатанных в изданиях капеллы, которая ревниво оберегает эту монополию и решительно не хочет допустить новых попыток писать на священные тексты? Издатель мой Юргенсон нашел средство обойти этот странный закон, и если я напишу что-нибудь для церкви, то он напечатает мою музыку за границей. Очень может быть, что я решусь положить на музыку всю литургию Иоанна Златоустого. Затем все это приведу в порядок к июлю. Весь июль я посвящу безусловному отдыху, а в августе примусь за что-нибудь крупное. Хочется мне написать оперу. Роясь в библиотеке сестры, я напал на “Ундину” Жуковского и перечел эту сказку, которую ужасно любил в детстве. Нужно Вам сказать, что в 1869 году я уже написал на этот сюжет оперу и представил ее в дирекцию театров. Дирекция забраковала ее. Тогда мне это показалось очень обидно и несправедливо, но впоследствии я разочаровался в своей опере и очень радовался, что ей не удалось попасть на казенные подмостки. Года три тому назад я сжег партитуру Теперь я опять начинаю увлекаться этим сюжетом и поручил брату Модесту составить мне сценариум. Одобрили ли бы Вы, милый друг мой, этот выбор? Была ли “Ундин а” любимым Вашим чтением в детстве, и находите ли Вы теперь в ней какую-нибудь прелесть? Я рад был бы, принявшись за оперу, знать, что Вы симпатизируете моему выбору сюжета.
Я получил еще покамест только одно письмо от брата Анатолия. В день своего приезда он не нашел известную особу. На другой день он должен был получить ее визит и писал мне в ожидании этого визита, причем обещался из Петербурга уведомить меня о результате разговора с ней. До сих пор еще ничего нет. Я все ждал его письма, чтобы сообщить Вам что-нибудь решительное. Но сегодня мне так захотелось побеседовать с Вами, что я принялся за это письмо, не дождавшись известий от брата. Очень может быть, что я получу их сегодня вечером. Я немножко беспокоюсь, что не получаю от Вас письма. Здоровы ли Вы, все ли благополучно?
