Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Будьте здоровы, мой добрый, дорогой мой друг. Я предполагаю пробыть в России до 1 сентября и в это время съезжу к дочери Саше в Гурьево. Всею душою безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

473. Чайковский - Мекк

С. Фроловское,

12 июля 1889 г.

Дорогой, милый друг мой!

Последнее письмо Ваше я уже давно получил и не отвечал сейчас же, ибо очень боюсь, что своими частыми письмами вызываю Вас как бы на ответ, а ведь я знаю, что теперь Вам вовсе не до переписки со мной. Очень возмутительно и печально то, что Вы пишете о кн. Шир[инском-Шихматове]! Я живо сочувствую Вам и понимаю, как Вы должны страдать от столь наглого и оскорбительного поведения человека, связанного с Вами столь близкими узами. Рассчитываю, что только время загладит понемногу Ваши раны. Дай бог, чтобы это время пришло скорее.

Я продолжаю жить тихой, трудовой, деревенской жизнью. Балет понемногу подвигается, но именно понемногу: теперь я уже не могу с такой быстротой работать, как в прежнее время. Хорошо то, что я доволен своим новым трудом и сознаю, что в отношении упадка изобретательной способности, который в более или менее близком будущем мне угрожает, я еще пока могу быть спокойным. Чувствую, что период упадка еще не наступил, и это сознание, что я еще не инвалид, радует меня. Знаю, что годы мои вовсе не такие, когда способности тупеют, но я в молодости слишком много работал, слишком часто переутомлял себя, и можно бояться, что упадок наступит ранее, чем бы следовало.

Я ездил в Москву, чтобы посмотреть квартиру, которую мне приискали, и уже нанял ее. Она находится в очень тихом переулке, в конце Остоженки, и очень мне нравится, главное тем, что это крошечный дом-особняк, где ни сверху, ни снизу меня не будут отравлять игрой на фортепиано и где вообще мне будет покойно, насколько в городе может быть покойно. Я Вам писал, кажется, что решился, против желания, попытаться жить в городе, потому что в последнее время у меня по вечерам, если нет возможности развлечь себя от усталости после работы, являются несноснейшие головные боли, а живя зимой в деревне, кроме чтения, я не нахожу способов развлечь себя. Чтение же, в конце концов, есть тоже головная работа и причиняет эти ужасные нервные головные боли. Теперь здесь гостят у меня брат Модест и Ларош, и вечера я провожу очень приятно.

Если вел. князь Конст[антин] Никол[аевич] скончается, а это очень вероятно, мне придется в качестве директора Муз[ыкального] общества ехать в Петербург. Едва ли можно ожидать, что он выздоровеет.

Будьте здоровы, бесценный, милый друг! Дай Вам бог всякого благополучия.

Ваш П. Чайковский.

Если Юлия Карл[овна] и Влад[ислав] Альберт[ович] с Вами, потрудитесь передать им мои приветствия.

474. Мекк - Чайковскому

[Москва]

24 июля 1889 г.

Сокольники.

Милый, дорогой друг мой! На днях я вернулась из Гурьева от дочери Саши и нашла в Сокольниках Ваше письмо, за которое премного благодарю Вас. В Гурьеве я бы вполне отдохнула душой, если бы и туда не доходили до меня тяжелые, тревожные известия о моей бедной Милочке. Она родила дочь, и вообразите, дорогой мой, что на третий или на четвертый день по ее разрешении на даче у них делается пожар, правда в службах, не на самой даче, но такой сильный, что у них сгорели две лошади и все экипажи, словом, все надворные строения. Милочку ночью перенесли на чужую дачу, но, к счастью, она нисколько не испугалась, но зато я за нее измучилась, пока убедилась, что этот случай не принес ей вреда. Неизвестно, от чего произошел пожар, но, конечно, от неосторожности прислуги, потому что Шихматов набрал такой штат, при котором только пожары и воровства и возможны.

Теперь Милочка встала, но я ее, конечно, не вижу, потому что не поеду туда, где могу встретить ее супруга. Уеду я из Москвы около 15 августа, потому что пребывание здесь только окончательно расстраивает мне здоровье, к тому же холодно, неприветно. Поехать я хочу сперва на Рейн, потом в Belair, а на зиму в Ниццу. Сашок с женою вернулись из Лондона и вчера были у меня с своим мальчиком; он такой молодец, Христос с ним, - я ужасно боюсь хвалить, тем более, что у меня глаз очень дурной, должно быть потому, что черный. Коля и Анна приехали в Копылов в новый дом, оба довольны и Кисечка тоже; такой прелестный ребенок эта девочка.

Теперь в Гурьеве я немножко слушала музыку: играли в четыре руки Саша и Владислав Альбертович, и я наслаждалась звуками нашей симфонии, Второго и Третьего квартета, Славянского марша и других Ваших сочинений, которые меня приводят в такой восторг, что я перестаю сознавать всё окружающее и уношусь в какой-то другой мир, который мне создают эти чудные звуки. Слушая их, я каждый раз благословляю Вас за то благо, которое Вы доставляете человечеству, за то облегчение, какое Вы доставляете в жизни - в моей, например, так бедной радостями и счастьем. Я только и нахожу счастье и восторги в музыке, только при ней я становлюсь полным человеком, становлюсь сама собою. Очень мне хотелось бы узнать Ваш новый балет, милый друг мой; быть может, он выйдет для фортепиано?

Милый, дорогой друг мой, я хочу просить Вас, не позволите ли Вы мне послать Вам теперь чек на бюджетную сумму от 1 октября 1889 г. до 1 июля 1890 г., т. е. четыре тысячи пятьсот рублей, потому что мне было бы удобнее перейти к сроку посылки Вам на 1 июля, так как в это время я обыкновенно бываю в России. Если Вы мне это разрешите, дорогой мой, то нельзя ли Вам, будучи в. Москве, зайти ко мне в дом и получить от Ивана Васильева пакет с чеком, который я бы ему и дала для передачи Вам? Если так можно, то не откажите сообщить мне, милый друг мой.

Будьте здоровы, несравненный, дорогой мой. Всегда и везде всею душою горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Юля и Владислав Альбертович у меня; от души благодарят Вас за память об них и сами свидетельствуют Вам свое глубочайшее уважение.

475. Чайковский - Мекк

С. Фроловское,

25 июля 1889 г.

Милый, дорогой друг мой!

Предложение Ваше выдать мне теперь чек на бюджетную сумму до 1 июля 1890 г. принимаю с глубочайшей благодарностью. Это тем более для меня приятно, что именно в самом непродолжительном времени я должен приняться за устройство своей московской квартиры, и в деньгах буду, сильно нуждаться. Да и вообще, я бываю в некотором финансовом кризисе именно всегда в конце лета, и потому Ваше предложение является для меня удивительно кстати! Благодарю Вас, милый, добрый, дорогой друг мой! Итак, если позволите, около 7 или [8?] августа я поеду в Москву и тогда зайду в Ваш дом к Ивану Васильеву. Еще, еще и еще благодарю Вас!

Балет мой появится в печати в ноябре или декабре. Переложение для фортепиано делает Зилоти. Мне кажется, милый друг мой, что музыка этого балета будет одним из лучших моих произведений. Сюжет так поэтичен, так благодарен для музыки, что я сочинением его был очень увлечен и писал с той теплотой и охотой, которые всегда обусловливают достоинства произведения. Инструментовка дается мне, как я, кажется, уже писал Вам, значительно туже, чем в былое время, и работа идет гораздо медленнее, но, быть может, это и хорошо. Многие прежние мои вещи отзываются поспешностью и недостаточною обдуманностью.

Удивительное счастье, что пожарный случай с Людмилой Карловной не отозвался на ее здоровье. Радуюсь за нее и за Вас, милый друг мой!

Думаю, что Вы прекрасно делаете, уезжая из России ранее, чем предполагали. Путешествие, наверное, рассеет и успокоит Вас. Мне очень хочется по окончании моей утомительной работы в конце августа на несколько дней съездить в Каменку, и тогда я, вероятно, заеду и к Коле в Копылово.

Будьте здоровы, милый, дорогой друг мой! Еще раз приношу Вам бесконечную мою благодарность.