Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Я недавно послал на почту с мало известным человеком два письма, из коих одно к брату Николаю, другое к Владисл[аву] Альберт[овичу]. Ни на то, ни на другое ответа не получил; вероятно, посланный не положил писем в ящик. Мне интересно знать, дорогая моя, когда Вы предполагаете ехать и каков Ваш маршрут. Не потрудится ли Влад[ислав] Альберт[ович] ответить мне на этот вопрос.

Всем Вашим шлю сердечные приветствия. Будьте здоровы, дорогая моя!

Ваш беспредельно Вам преданный

П. Чайковский.

151. Мекк - Чайковскому

Плещеево,

31 августа 1883 г.

Милый, дорогой друг мой! Мне очень, очень грустно: мальчики мои уехали, в доме стало пусто, а на душе тяжело. Теперь, после несчастной доли моего бедненького Миши, я еще с большим страхом отпускаю детей в Петербург. Хорошо еще, что Сашок вернется, но и Макса я отпустила только на время, и если Коля окончит курс в Училище, то я его, т. е. Макса, возьму домой, и пусть дома сделает свое образование или за границею, но там, где не надо сдавать экзаменов, потому что по всем моим долголетним наблюдениям я вывела убеждение, что ничто так не разрушает здоровье юношества, как экзамены, и они же приводят к тому, что молодые люди бросают заведения и курсы, не окончивши их. Я никогда не знала и не знаю ни одного мальчика, хотя бы самого здорового и хладнокровного, который бы не приходил в самое нервное, разрушительное состояние. В особенности теперь, когда с каждым поколением человечество делается слабее и слабее, эти экзамены убивают им четверть жизни, между тем как можно быть образованным и даже ученым a volonte [по желанию], и не сдавая экзаменов. В Гейдельберге, в университете, например, вовсе не сдают экзаменов, кроме, конечно, если Вы хотите получить какую-нибудь ученую степень, магистра, доктора, то вы обязаны представить сочинение по своей специальности, а ведь это не действует так на нервы, как экзамен из самых элементарных предметов. Простите, друг мой, что я Вам надоедаю своею критикою, но для меня это такой чувствительный предмет, который меня давно уже мучит.

Надеюсь, что Ваше здоровье, мой дорогой, совсем восстановилось. Погода такая благоприятная, что лихорадка должна пройти, к тому же Вы имели эти дни большую, радость в приезде Модеста Ильича, а душевное состояние также имеет большое влияние на физическое. Дай бог, чтобы мое письмо нашло Вас совсем здоровым и веселым. Моя Саша вернулась из Франценсбада и также забрала своих детей и уехала в свое Гурьево, чем очень довольна и счастлива; ее энергичная и трудолюбивая натура не выносит бездействия, поэтому она терпеть не может заграницу. Слава богу, по крайней мере, что пребывание в Франценсбаде принесло большую пользу се мужу, но, тем не менее, ей придется еще несколько сезонов свозить его туда.

Наша юная парочка радует меня безмерно. Они так мило относятся друг к другу, так внимательно обдумывают предстоящую им жизнь, что je n'ai qu'a m'applaudir [я могу только аплодировать себе] за мою мысль, а за выбор я Вам обязана, мой дорогой, несравненный друг. В ы мне указали именно Анну; дай господи, чтобы наши надежды и ожидания вполне оправдались. Они пишут друг другу очень усердно, но Коля, конечно, не дает мне читать писем, по многое рассказывает, что Анна пишет, и всё так мило, что я не нарадуюсь. За Колин экзамен я дрожу, как перед самым страшным событием, и жаль мне его ужасно; эти экзамены жизнь отравляют.

У меня гостит брат Александр с женою и с двумя старшими сыновьями, из которых один кончил весною курс на юридическом факультете Петербургского университета, а другой кончит в будущем мае в инженерном институте; они оба отлично учатся.

Влад[ислав] Альб[ертович], кажется, Вам написал, дорогой мой, о моих заграничных проектах, хотя я еще не остановилась на выборе: поеду ли я из Вены на Париж, чтобы проехаться в Toulouse, Monpellier, Marseille и Avignon. Так как я ищу именьица или дачи для зимнего пребывания на юге Франции, то надо несколько ознакомиться с местностью. Или поеду из Вены прямо на Флоренцию, в Cannes, где, как Вы знаете, у меня уже нанята дача еще в апреле, когда мы были там. Есть много вилл, очень хорошеньких и очень дешево около Флоренции, но язык стеснителен, тем более, что детям надо делать образование, и на французском языке они могут заниматься всеми предметами, а на итальянском - нет, и для меня было бы очень стеснительно иметь сношения с предлежащими властями, не зная языка; а имея собственность, это неизбежно. У меня есть теперь гувернер-француз в доме, кажется, очень порядочный человек; зовут его Monsieur Jean Vives, ему лет сорок, но очень живой и говорливый, что для детей всегда хорошо.

Будьте здоровы, мой милый, дорогой, жму Вам руку. Всем сердцем горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

152. Чайковский - Мекк

Москва,

1 сентября [1883 г.]

Дорогой, милый друг!

Простите, ради бога, что едва успею написать Вам лишь несколько слов. В последние дни жизнь моя сложилась так, что даже Вам не удалось мне посвятить досужный часок. Пришлось провести два дня в Москве по делам, а также для встречи брата Модеста. С ним вместе приехал я в Подушкино и тут нашел извещение от Коли (Вашего сына), что проедут мои племянники и что он в этот день сам уезжает. Я рвался в Москву, но был так страшно утомлен, так ужасно нервен, что меня не пустили. Мне до крайности неприятно, что не удалось ни повидаться с милыми племянниками, ни повидаться с дорогим моему сердцу Колей. А всё-таки я хорошо сделал, что не поехал, ибо в ту же ночь у меня снова появились признаки лихорадки.

Сегодня мы все приехали в Москву, а завтра я уезжаю в Каменку, куда и прошу Вас адресовать мне письма. Модест должен был уехать сегодня, но у его воспитанника Коли страшная мигрень, и пришлось ему отложить отъезд до завтра. Я рад, что еду, ибо чувствую потребность в перемене места и впечатлений, но очень всё-таки сожалею о Подушкине, где приятно, несмотря на частое нездоровье, провел три месяца.

Прошу Вас, дорогой друг, передать Юлье Карловне и всем Вашим мои приветствия. Вам желаю от глубины души здоровья и спокойствия!

Ваш до гроба

П. Чайковский.

153. Мекк - Чайковскому

Плещеево,

5 сентября 1883 г.

Дорогой, несравненный друг! Вчера я совсем неожиданно была несказанно обрадована получением Вашего “Мазепы”. Благодарю Вас тысячу раз от всей души, мой добрый, бесподобный друг, за такой драгоценный подарок и за ту радость, которую Вы мне им доставили, но как мне было больно и грустно при этом, что мое разрушенное здоровье не позволяло мне сейчас сесть за рояль и насладиться всегда божественными звуками Вашей фантазии. К несчастью, у меня в настоящую минуту нет никакого пианиста: Генрих Пахульский уже уехал в Москву к своему курсу, а Сашок в Петербурге, так что я сперва пожирала глазами Ваше произведение, а потом мне показался так хорош дуэт Марии с Мазепою, что я посадила Влад[ислава] Альб[ертовича] и Колю сыграть мне его соединенными силами. Они, конечно, очень путали, каждый заботился о своей партии, но друг о друге - нисколько так что получались гармонии очень необыкновенного свойства, но тем не менее, было очень хорошо. Благодарю, благодарю Вас бессчетно раз, милый, дорогой друг мой. Теперь Влад[ислав] Альб[ертович] обещал мне (что, конечно, для него. самого очень полезно) разобрать Klavierauszug и играть мне.

Об фиаско Коли Вам уже известно, дорогой мой. Мне и жаль, что он не кончил, и, с другой стороны, мне стало спокойнее за него, потому что он, бедный, приходил в такое нервное состояние, что я боялась за него. Учиться - ничего, но экзамены держать - невозможно, в особенности, когда существуют такие бессердечные люди, как великий профессор Таганцев. Положим, что Коля говорит, что он действительно путался, но справедливый человек никогда не будет судить о прилежании и знании ученика по экзаменам, а по годовым занятиям. Коля занимался так усердно, что я часто забывала, что он находится в Плещееве, и он знал свои предметы; я об этом могла судить из разговоров, которые я проверяла, и всегда оказывалось верным то, что он говорил. Теперь мое желание есть, чтобы он вышел из Училища, потому что, по моему убеждению и опыту, сидеть второй год в классе может быть только вредно, но никогда не полезно, и, во всяком случае, целый год жизни пропадает совсем даром, и гораздо лучше употребить его на практическую жизнь. Поэтому я совершенно согласна на то, чтобы он постарался пристроиться к железной дороге и этот год подготовил бы себя к такой деятельности. То, чему он уже выучился, не пропадет оттого, что г-ну Таганцеву не угодно было его пропустить в последний класс, и образование его будет довольно солидное, на юридическую же карьеру он всё равно не готовился. Самое подходящее для его характера занятие это есть именно по железным дорогам и вообще по живым делам, так зачем же терять время научиться этому? Я еще не получила от Вас ответа на мою телеграмму с вопросом о мнении Александры Ильиничны и Льва Васильевича по этому предмету, но если они другого взгляда, чем я, то я прошу Вас очень, дорогой мой, ходатайствовать перед ними за моего Колю, чтобы они не настаивали на том, чтобы он кончал курс. Из этого ничего хорошего не выйдет, потому что ничто не гарантирует нам, что Таганцев пропустит его на будущее время, а он замучается. Предполагаемый срок свадьбы, конечно, не изменится от caverdac'a, случившегося с Колею, и он этот год употребит на то, чтобы отыскать себе занятие и устроить гнездышко для будущей жизни. Вчера он уехал опять в Петербург, потому что начальство отпустило его до пятого числа.