Роман в письмах. В 2 томах. Том 1. 1939-1942 - Иван Сергеевич Шмелев
108
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
28. ХII. 41
1 ч. 30 дня
Голубка моя Оля, хочу, чтобы это письмо получила ты ко дню Рождества Христова, и была светла, радостно-тиха, вся — свет! С Праздником, нежная моя, единственная моя, необычайная, о, какая дивная из женщин, — не знаю, не знал такой. Будь здорова, сильна, радостна, Христова дочка! Я счастлив: последнее письмо твое, от 19, — совершенно исключительное. Как ты расцвела, созрела, углублена, — ты, кажется, не сознаешь (не хочешь сознать?) этого, — тем ценней. Твоя очарованность «отражением Богоматери», — как же ты ее уяснила мне! Как ты прониклась тайной «вечно-женственного»! И как ты нашла слова — выразить это твое очаровательное постижение! Твое толкование «чудеснейшего» в Любви… — что тебя привлекает… — как мне понятно стало, сколько в тебе самой от этого «чудеснейшего», вот _т_о, что казнит меня сладко за мой идиотизм злой, когда я, не помня души своей, весь внешний и _о_п_у_с_т_о_ш_е_н_н_ы_й, _м_о_г_ —! — обронить злое-глупое, пропустив безотчетно в письмо, что надо «беречь» от тебя Дари! Да ты сама должна беречь Дари от меня, чтобы я ее не испортил! Ты же — вся — опровержение моего идиотизма! Да, да, гениальная девочка моя… — вот именно вечно-женственное-то и есть _о_т_с_в_е_т_ непостижимой прелести Прелестной из Прелестных, — «чистейший прелести чистейший образец», — вечно-творящая святая Сила (Воля?) — «сила» — не подходит тут, но не умею заменить! — прекрасное Начало (Неупиваемое Зачатие) всему творимому, непостижимо-влекущее всех и вся, — все освящающее, все-радующее, таинственный катализатор —! — (неудачно, не умею!) — «тайна тайн», противостоящая инертному, мертвящему, темному. Источник Жизни — синоним «вечно женственному», вечно-рождающему, зовущему к движению, жизни, радости, свету, — ВСЕ — в противоположение — НИЧТО. Это — Родник Жизни, первооснова Красоты, Добра, Истины… — Идеал всех идеалов, Совершенство всех совершенств, — без чего — небытие, недвижность. «Вечно-женственным» в Нем Самом — Бог сотворил мир. Глубочайшая из тайн. И стремленье к этому «вечно-женственному» — всеобще. Дон-Жуанизм — маленькое, но он — тяга, искание этой Тайны! У женщины оно — земное проявление ее сущности, и ты наделена им в необычайной щедрости. Вот почему, бессознательно, называл я тебя «Bсe-Женщиной». Ты — именно — дочка Богоматери, ты Ее, из Храма вышла… — и вознесла в себе, творила непостижимо, возрастая, Ее отражение, _ж_и_в_о_е! Гениально дано тобой разграничение между «бульварным» и «высоким искусством»! А твои слова, взятые тобой в «квадрат линий» (очертила!) «Я люблю „его“, потому что „он“ зажегся — или я чувствую в нем эту восприимчивость, возможность ее, — _в_е_ч_н_ы_м_ _с_в_е_т_о_м, данным „ей“» — подчеркнула! Ею. «Можно понять?» — спрашивала ты. — О, да, я _в_с_е_ понял в этом недоговоренном, потому что договаривать нельзя, тут о _т_а_к_о_м, что и выражать-то словами невозможно, ты-то _з_н_а_е_ш_ь, ибо — гениальна ты! Радость моя, в каком восторге я от тебя! Как ты глубока, чутка, всегранна, исполин мой нежный! Мне стыдно за свою глупость, — я порой бываю ужасно туп! — Верно, верно, — сказала ты, — что среди женщин мало истинных художниц: они не могут так отделиться от себя и почувствовать — огромным воображением — «вечно-женственное», — они слишком мелкострастны для этого! А ты мо-жешь, ты — гениальная, ты — с потрясающим воображением и чуткостью безмерной… — как ты просветлена! А ты знаешь ли, кому этим обязана? Bo-Имя Господа, ты обязана папочке твоему! Я хочу верить-знать, что он был _в_е_с_ь_ в очаровании Матерью Света, он — «бедный Рыцарь» Единственной, — он — Ее служитель. Как хотел бы я услышать его служенье ЕЙ! — как, должно быть проникался он Ее очарованием светлым, чистейшим, в Празднования Ей! Он дал тебе жизнь и с ней — Свет Ее, Ее постижение, Ее очарование. Оля, чистая, чистейшая, — я упиваюсь твоим сердцем, твоим умом, твоим безграничным дарованьем. До чего же я счастлив! _Т_а_к_у_ю_ _н_а_й_т_и… и быть _т_а_к_о_ю_ любимым — Господня Милость! Полюбить _т_а_к_у_ю_ — разве это трудно? Это — _з_а_к_о_н, это «быть любимым» — увенчание всей жизни, всех обид и страданий утоление, возмещение! — Ах, Ольга, — вот они, мои крики, — «кто ты? откуда ты?!» Это же инстинкт вел — открыть, и как давно?!
Ну, видишь теперь, как я _в_е_р_н_о_ шел к тебе, ощупью, вслепую… — _з_н_а_л_ (чем?) _в_с_е_ в тебе, только названия сему не знал! — Я не мог обмануться. И вот, ты раскрылась _в_с_я_ — и как же дивно! — в этом очаровательном письме твоем — от 19.XII. А ты еще говорила, — я _с_о_ж_г_у, _н_е_л_ь_з_я_ отдавать «истории»! Это будет святотатство, Оля! Ты обогащаешь всех. Олёк, — прими же от Господа дар твой благоговейно — и дай ему жизнь — путь.
Вот — твое назначение. Твори-пиши, что хочешь, как хочешь, — будет чудесно. Спроси сердце, спроси ЕЕ. Вот он, смысл нашей встречи, нашего обоюдного искания. Вот искупление наших томлений. Мы должны встретиться, я знаю: срока не знаю, но встреча должна
