Ты для меня?

Рвать и метать! Крушить и терзать!

Других эмоций и желаний у Леры в данный момент не возникало.

Всю свою боль, всю горечь, стыд и обиду девушка обратила в гнев.

Первобытный. Дикий. Неистовый.

Не привыкать. Так легче. Легче.

Гораздо проще прикрыть истинное состояние агрессией.

Однажды ее подсознание уже выработало такой вот защитный механизм. Теперь же дело привычки. Всего лишь нужно запустить его.

Если не хочешь свихнуться от боли – разозлись!

Руки прямо чесались от желания расцарапать его наглые глазенки.

Как посмел он прикоснуться к ее губам своим лживым ртом?

Как посмел трогать ее… везде? Ласкать, имея при этом отношения с Алиной? Как посмел говорить вещи, от которых она текла, как заправская шлюха, и ничего уже не соображала?

Ох, казалось, из-за ярости, бушующей внутри, Лера была способна воспламенить атмосферу. Самобичевание не обошло стороной.

Себя в случившемся девушка винила не меньше.

«Позволила, овца! Сама позволила!»

Едва выскочила из подъезда, обуваясь на ходу, побежала в соседний двор.

Шансы, что Герман бросится за ней следом, имея под рукой столь горячую и готовую на все прислугу, были ничтожно малы.

Но раз в год, как известно, и грабли стреляют.

А к встрече с ним готова не была. Усевшись на скамейку, укрытую в зелени кустарника, у самого неприметного подъезда, дрожащими пальцами извлекла из сумочки телефон. Такси приехало на удивление быстро. Стоило расположиться на мягких задних креслах, вполне приветливый поначалу водитель заметно насторожился.

— Девушка, на вас напали?

— Нет, — такой же настороженный ответ, — с чего вы взяли?

— Взъерошенные волосы, распухшие губы. Кровь на лице…

— Ах, это! Переволновалась. Кровь носом пошла.

— Уверены, что не нужно вызвать полицию?

— Конечно! Единственное, что мне нужно – попасть домой.

— Как скажете, — сдался мужчина, поворачивая ключ в замке зажигания, — но на вашем месте наказал бы ублюдка!

— О, я накажу! Не сомневайтесь! — вежливо улыбнулась. — Не найдется ли у вас влажной салфеточки?

***

Спустя каких-то двадцать минут Спирина распахнула дверь особняка Давыдовых. Настенные часы показывали без четверти двенадцать.

Обычно в это время было уже совсем тихо, и в доме горел приглушенный свет. А семейство разбредалось по своим комнатам.

Но не сегодня!

Яркое освещение едва не ослепило ее после темной улицы.

Из гостиной доносились смех и оживленные голоса. Лера отчетливо слышала и работающий телевизор. Разувшись и бросив сумочку на комод, на носочках двинулась к источнику шума. Увиденная картина заставила умилиться.

Давыдовы смотрели хоккей.

Даже Маргарита Алексеевна держала в руках российский флаг.

Что уж говорить о мужчинах?

С яркими шарфами. В смешных шапках. Это было так по-домашнему, так уютно и мило, что ее губы непроизвольно растянулись в улыбке.

На какие-то доли секунды. Ровно до того момента, как взгляд скользнул чуть влево. На красивое, напоминающее формой трон кресло.

Сердце ухнуло в груди, заставляя замереть от ужаса.

«Какого черта? Как он оказался здесь, еще и раньше меня? Ладно уж там! Почему вообще приехал и со своей девушкой не остался?»

Валерия вздрогнула, будто ужаленная за мягкое место, столкнувшись с непроницаемым взглядом Германа. Тот восседал в расслабленной позе, закинув стопу правой ноги на колено левой.

«Цезарь-переросток!»

Со скучающим видом наблюдал за происходящим и неторопливо потягивал ароматный, пахнувший на весь дом кофе.

«Даже здесь выделился, сволочь! Ни шарфика на нем, ни флага! А как же семейные ценности? Как же дух соревнования?»

— Не понял! — надменно вскинул подбородок, изображая крайнюю степень удивления. — И где это гости столицы шляются в столь поздний час?

«Гости столицы, значит? Шляются, значит! Ну, мужик, ты попал!»

На языке вертелось очень много вариантов ответа. Колких и беспощадных. Однако его фраза привлекла к ней внимание остальных членов семьи. Что, собственно, и спасло Давыдова от гневной тирады.

— Ходила на свидание, — одарила мужчину невероятно нежной улыбкой. Аж скулы свело от стараний. — Всем добрый вечер!

— Добрый, милая!

От просмотра матча отвлеклась только Маргарита Алексеевна.

Что до Станислава Юрьевича и Глеба – казалось, они вообще не дышали.

И не моргали! Лишь руками помахали в знак приветствия, даже не глядя в ее сторону.

«Тьфу ты! Что отец, что сын!»

— Есть хочешь? — оживилась женщина. — Сейчас ужин разогрею.

Замотала головой в знак протеста. Есть хотелось, но не настолько, чтобы гонять хозяйку после тяжелого рабочего дня.

— Нет-нет! Спасибо. Поздновато для ужина.

— На свидании перекусила? — не удержался от шпильки Герман. — Или кавалер оказался скуп, и тебе ничего не перепало?

Ох, как же ей захотелось стереть эту насмешку с его лица. Убрать из голоса столь надменный тон. Кровь закипела в венах, сметая все грани дозволенного.

Нетерпеливо облизала пересохшие губы:

— Я сказала, что не голодна, Гера!

Он ненавидел такое сокращение своего имени. И она это знала.

Вот и сейчас – виду вроде не подал, но взгляд однозначно изменился. Появилось легкое раздражение. Хищный прищур. Понял, что сделала это намеренно. Медленной, чувственной походкой Лера двинулась прямо к нему. Все в том же платье. Все так же без нижнего белья.

«Да!»

Была готова поклясться, что именно об этом мужчина думал, исследуя ее фигуру. Уже далеко не беспристрастно или же отстраненно.

Нет. Ненасытно. Лихорадочно. Жадно.

Его рука, крепко сжимающая фарфоровую чашку, так и замерла на полпути ко рту. Лера приблизилась вплотную. Их колени соприкоснулись. Девушка настойчиво игнорировала грозное выражение его лица.