Босс для Ледышки

Зачем он её выгораживал? Зачем защищал? Зачем взял вину на себя? Прямо скажем, странная претензия. Впрочем, истинные причины такого рыцарского поведения были известны только ему. Миронова который год успешно пребывала в полном неведении.

— А почему вдруг это вас так обеспокоило? — он сунул руки в карманы джинсов и пожал плечами.

— А почему не должно? — вскинулась она. — Это так выглядит, будто вы мне одолжение делаете. Будто я с-сама за себя постоять не могу.

Андрей нахмурил брови. Как-то подозрительно остро она реагировала на всю эту ситуацию. Проблема-то и яйца выеденного не стоила.

— О, ещё как можете, — усмехнулся он, припоминая их ссору в кабинете на корпоративе. — И всё-таки чем вас всё это, Евгения Станиславовна, так заедает? Что, брезгуете от меня помощь получить?

Она так и полоснула по его лицу своим серым взглядом:

— Я вас о помощи разве просила?

И вот опять наружу выползал уже хорошо знакомый ощетинившийся зверёныш. Да какой же козёл в ней этого зверёныша взрастил?

— А я не обязан вашего разрешения спрашивать.

— И почему вы всё решаете за меня? — она сердито стукнула ложкой по столешнице, но испугала этим скорее себя. Вздрогнула и отложила подальше несчастную ложку.

Андрей вынул руки из карманов, скрестил их на груди и процедил:

— Может, потому что я ваш начальник?

Она и не подумала отводить взгляд. Просто поразительно, как она краснела и терялась от любого проявления внимания в свой адрес и какой бесстрашной становилась, едва дело доходило до ситуаций, где, как казалось Мироновой, она должна была включать самозащиту.

— И поэтому считаете, что я в вашей зоне контроля даже сейчас?

Андрей медленно выпустил воздух через ноздри, пытаясь отговорить себя от продолжения бессмысленного спора.

Без толку.

— Не просто в зоне контроля, Миронова. Вы и в зоне моей ответственности тоже. Вы на моей территории. Припоминаете? Что до переговоров, я не планировал вдаваться в подробности и тратить своё и чужое время на объяснения, мол, у моей подчинённой второй корпоратив подряд проблемы с руками.

Он не успел прикусить язык, просто не успел. И теперь приходилось считаться с последствиями сказанного.

Вся краска в одно мгновение схлынула с её лица. Наверное, будь на ней сегодня её пушистый свитер, ворсинки на нём и те встали бы дыбом, как у рассерженной кошки.

— Скажите честно, — дрожащим от плохо сдерживаемой ярости голосом отозвалась она, — вы нарочно оставили меня в фирме, чтобы припоминать мне этот проклятый копроратив всякий раз, когда вам кажется, что я достойна порицания? Всякий раз, когда я позволяю себе вам перечить? Когда я с вами не согласна?

— Скорее чтобы вы помнили, что ваша позиция не единственно верная. И что вы тоже небезгрешны.

— Думаете, я сама этого не знаю?

— Думаю, вы периодически позволяете себе судить остальных и их поступки исключительно с собственной колокольни. А оттуда не всё и не всегда видно.

— Мы очень по-разному видим всю эту ситуацию, Андрей Владимирович.

— Не исключено. Но это совершенно не значит, что ваш взгляд на вещи стопроцентно соответствует действительности!

Он и не заметил, как этот жаркий диалог заставил их встретиться на полпути, в проходе между кухней и гостиной. Они как два дуэлянта, выбравшие для поединка шпаги, неминуемо сошлись на середине, попросту не в силах устоять на месте — их споры и ссоры на обоих действовали одинаково.

— Считаете, я самодурствую?

— Считаю, вы по какой-то только вам известной причине никому не позволяете вам помогать.

На её лицо вернулась краска. Неужели попал туда, куда метил?

— Неправда.

— Да неужели? Почему в течение этого года вы не подали жалобу?

— Жалобу? — на её вновь порозовевшем лице читалось искреннее удивление. — Жалобу на что?

— На непрофессиональное поведение ваших коллег. Вам их по фамилиям перечислить?

Сейчас воспоминание о рассказах Никиты в переговорной жгло его калёным железом, раздувая и без того бушевавшую внутри злость.

— Почему вы никому ни словом не обмолвились о том, что вас преследуют?

Она так и вспыхнула, скопировала его жест, скрестив руки на груди. Чёртова футболка таки сползла с её плеча, обнажив бретельку чёрного бюстгальтера.

— А вам до этого какое дело?

— Какое дело? — прорычал он, склонившись к её лицу. — Это вообще-то происходит под моей крышей. В моей компании!

Чего он ожидал? Что она отступит? Испугается? Да чёрта с два! Миронова только выше вздёрнула свой острый подбородок, чтобы не терять зрительный контакт, и проговорила очень раздельно, словно общалась со скудоумным:

— Они. Ничего такого. Себе. Не позволяли.

В памяти у Андрея снова всплыла сцена в коридоре, где к ней приставал белобрысый толстяк.