Танцуй для меня, девочка
А-а, что делать? Как быть? Идти, не идти? Первый вариант опасен повтором прошедшей ночи, второй — целостностью машины. С Ахалая станется воплотить в жизнь свои угрозы. Тоже иногда тормоза отказывают, хуже моего. А ведь без малого тридцать три года! Хотя, о чем я, когда мне самой двадцать семь, а вон какую дичь вытворила накануне. И сейчас, кажется, не прочь повторить. Вот только это же то же самое, что подписаться на отношения с почти женатым мужиком. И на такое я уже точно не готова пойти.
“Так ты идешь?” — высветилось на экране припиской к короткому видео, на котором Тенгиз подкидывает гаечный ключ в руках прямо над капотом и чуть не роняет.
У самой сердце едва не остановилось!
Да будь он проклят!
“Иду! Только не трожь машину, изверг!”
И действительно потопала. Правда сперва оделась так, чтобы уж точно не вызвать в мужчине желания: в широкие спортивки и не менее широкую футболку. Сунула ноги в кроссовки, а волосы вовсе в небрежный пучок собрала.
В общем, максимально антисексуально!
А выбиралась я… через окно. Совсем не хотелось объясняться с неспящими родителями по поводу того, куда собралась на ночь глядя. Едва ли стоит им знать, к кому на встречу спешила. Так что окно и дерево стали беспроигрышным вариантом. При прыжке с ветки ногу прострелило болью, пришлось пережидать, когда отпустит, и только потом топать в сторону, откуда орала музыка.
При моем появлении сидевший на капоте Тенгиз, одетый неожиданно в простой спортивный костюм черного цвета и белыми лампасами по бокам, ее заметно убавил, оставив звучать мягким фоном. Темный взор, не отрываясь, разглядывал меня. И чем дольше смотрел, тем шире становилась его улыбка, полная насмешки и неприкрытого предвкушения. Восхищения. От которого сердце сбивалось со своего ритма.
— «И Демон видел… На мгновенье
Неизъяснимое волненье
В себе почувствовал он вдруг…» *
И это был тот самый удар под дых. Очередной. Вынуждающий замереть на полушаге. Вызывающий желание бежать, и как можно дальше и скорее. Только чтоб больше не слышать никогда этих строчек в его исполнении.
— “...И долго сладостной картиной
Он любовался – и мечты
О прежнем счастье цепью длинной,
Как будто за звездой звезда,
Пред ним катилися тогда…” — продолжал декламировать он знакомые строчки моей любимой поэмы.
Как издевался. И чем дольше читал, тем сильнее во мне разгоралось желание развернуться и все-таки уйти. Но вот он закончил.
— Если ты хотела отвадить меня, одевшись в эту мешковатую одежду, то зря, — сообщил следом. — Я прекрасно помню, что она скрывает. И это будит еще большее желание стащить ее с тебя, чтобы добраться до твоих идеальных изгибов.
Нервно сглотнула, пока воображение подобно послушному псу рисовало все, о чем вещал его хозяин. Когда только сдохнет уже!
— Не думала, что ты еще помнишь ее, — произнесла вопреки истинному, сокращая остатки нашего расстояния, останавливаясь в шаге от мужчины.
Последнюю реплику нагло проигнорировала.
Тенгиз продолжал сидеть на капоте, подтянув к груди одну ногу, вертя в руках телефон. Гаечный ключ лежал рядом.
— Почему я должен ее забыть? — удивился вполне себе искренне, тоже не став акцентировать внимание на своем последнем заявлении.
Вместо этого произвел какие-то манипуляции на мобильнике, и музыка тяжелого рока сменилась аудиозаписью моей любимой поэмы. Моим же голосом.
— Включаю иногда перед сном вместо сказки на ночь, — усмехнулся, но совсем невесело Ахалая.
Отложил телефон в сторону, слез с капота и встал передо мной в полный рост, сокращая тем самым и без того малую дистанцию между нами.
Впервые за последние сутки я почувствовала вину перед ним.
— Если ты пришел обсудить наше прошлое, то я лучше пойду, — развернулась, чтобы уйти.
Слишком тяжело было дышать. В мозгах вовсе не осталось ничего, кроме желания обнять его и признаться в том, что я тоже ничего не забыла. И что, возможно, только возможно, в глубине души мне искренне жаль, что он не остановил меня тогда. Не пришел попрощаться. Ничего не сделал. Не захотел. А раз так, к чему теперь эти преследования? Когда у него свадьба через пару недель...
— Валентина, — донеслось мне в спину, а затем моего плеча коснулась его рука, останавливая.
Тут же поспешила разорвать прикосновение.
— Не надо меня трогать, — попросила глухо через плечо.
Голос не подчинялся, как и эмоции не получалось утихомирить. Всего несколько строчек, а все хорошее настроение от нашей нелепой переписки кануло в бездну.
Что я вообще здесь делаю? Зачем повелась на его речи и действия? Меня не должно здесь быть. Пусть хоть десять раз раздолбает свою тачку.
— Зачем ты приехал, Тенгиз? — задала волнующий меня вопрос, обернувшись. — Разве твоя мать не донесла до тебя, насколько это тупо — опять связываться со мной? — усмехнулась с горечью.
