Реквием по любви. Грехи отцов
- Пожалуйста! Дима, по… жалуйста!
- Пожалуйста, что?
- Еще! Хочу, еще! Я… я…
- Скоро, Кроха! – хрипел он в ответ. – Совсем скоро!
- О-о-о, б-о-о-о-ж-е!
- Ты на подходе! Уже начинаешь сжимать меня изнутри своей… а, сука!
Яростно саданув кулаком по подоконнику, Дмитрий точно озверел. Перехватив ее чуточку иначе, принялся сам вколачиваться в нее. Как привык. Не сдерживаясь. В чертовски знакомом ритме. Со всей мочи. Со всей дури. Так жестко, что у Лизы даже зубы громко клацали друг о друга, и огнем полыхало влагалище от столь дикого трения. Вот тогда-то она и завопила не своим голосом. Ибо кончила внезапно. Гораздо раньше, и так бурно, что ее финальный крик, без сомнения слышала добрая половина города. Девушку скрутило в мощнейшем спазме. Собственное тело ей больше не подчинялось. Ноги дергались в судорогах, точно у паралитика. Замычав, она попыталась освободиться из-под безжалостного «тарана» своего мужа. Ведь сердце уже не выдерживало нагрузки. Грозилось лопнуть в груди. От грохочущего пульса сильно заложило уши. Новые ощущения откровенно пугали. Лизе хотелось просто свернуться калачиком, и насладиться этим странным затянувшимся «приходом». Но Похомов не позволил ей, осуществить задуманное. И сползти с подоконника не дал. Вместо этого, подождав не более тридцати секунд, продолжил свое дело. С упоением. Остервенело. И совсем скоро, сам достиг пика. А Лиза, ощутив, как он выстреливает в нее горячей струей, улетела в космос еще разок. Потом, приведя одежду и себя в относительный порядок, они развалились на больничной кровати, и бесцельно уставились в потолок, пытаясь отдышаться. Она лежала в его объятиях, устроив голову у него на плече, и чувствовала… умиротворение в душе. Не взирая на недавние события. Вопреки всем пережитым ужасам. Дмитрий же, покровительственно гладил ее по животу.
- Соня сказала, у меня взяли кровь на анализы, - тихо обронила девушка, накрывая его ладонь своей. – Скоро узнаем, действительно ли я…
Похомов криво усмехнулся. А после с непоколебимой уверенностью заявил:
- Ты меняешься. Твое тело меняется. Мне не нужны подтверждения, Лиза. Но чисто для твоего успокоения… пусть делают. В конце концов, это их работа.
- Угу, - согласилась, свободной рукой накрывая поврежденное место у него на боку. – Как твоя рана? Все в порядке? Хуже не стало?
- Не кипишуй. Жить буду.
- Что произошло? Кто тебя так?
- Прокурор! Кто же еще?
- В каком смысле? – опешила Лиза, всерьез намереваясь выцарапать дядюшке глаза. – Почему? За что? Как он посмел?
- Случайно ножом полоснул, когда я его от наших «гостей» оттаскивал.
- Слу… случайно? Как можно, пырнуть человека ножом… случайно?
- Можно. Один фраерок спровоцировал его. Про Ирину Павловну напомнил. Вот у Бориса Андреевича резьбу-то и сорвало. Пришлось вмешаться.
- Он мне за это ответит! – негодования лились из нее фонтаном.
Дмитрий посмотрел ей в глаза, и произнес, усмиряя:
- Успокойся. Я не в обиде. И хватит думать об этом.
Действительно. С дядей разобраться можно было и позже.
А вопросов у нее и без того накопилось, хоть отбавляй.
Начала она издалека:
- Чем закончилась встреча?
- Перемирием. Негласным и очень-очень хрупким.
- Это хорошо? Или плохо?
- Время покажет, – он вплел пальцы в ее волосы, задумчиво играя с прядями.
- Кто-нибудь из наших пострадал? – шепнула она, замирая от страха.
- Нет.
Облегченный вздох сорвался с губ:
- Что, и даже Макар в порядке?
- Разумеется, и твой ненаглядный Макар тоже в порядке! – прозвучало раздраженно. Почти ревностно. – Ранен слегка, но жив. Все наши живы!
«Все, да не все…»
В горле образовался ком. В глазах защипало.
- Дима?
- Да?
- А Даню уже похоронили?
Похомов напрягся всем телом, обращаясь в камень. Помолчал секунду-другую. Затем, угрюмо кивнул. Эту потерю и он переживал крайне тяжело.
- Я должна… попрощаться с ним, - мягко прошелестела она, рисуя незатейливые узоры на его футболке. – Должна побывать у него на могиле.
- Конечно, Кроха! – тяжелая рука на ее животе вновь пришла в движение. – Выберем день, и обязательно наведаемся к нему. В самое ближайшее время.
- Спасибо, - Лиза потерлась лбом о колючую щеку мужа. – Как… Матвей?
Висок опалило горячее дыхание Похомова:
- Хреново! Подавлен. Разбит. Сломлен. Отказывается принимать тот факт, что брата потерял. Срывается. Эмоционально не стабилен. Винит меня. Винит себя. Но Матвея можно понять. Кроме Дани у него никого не осталось. Ни единого родного человека. А теперь… нет и его. Это тяжело, Лиза! И никакое возмездие эту боль не заглушит. Дыру в душе не залатает.
- Я знаю.
Девушка украдкой сморгнула слезы, отчетливо понимая:
«И моя вина в этом тоже есть…»
- Где он сейчас? – поинтересовалась, игнорируя болезненный спазм в горле.
- В деревне у твоей бабушки. Заняли его делом. Боимся одного оставлять.
- Мудрое решение, - пытаясь обуздать эмоции, уничтожающие ее изнутри, Лиза перевела тему разговора. – Так что там с Пашей? На сколько все плохо?
Дмитрий стремительно вскочил на ноги, вынуждая ее лишь изумленно ахнуть. Буквально бледнея и дрожа от ярости, он выплюнул с презрением:
- Ему не оставили шансов! Окажись он в машине один, и… живым бы не выбрался точно. Вот, кто посмел, а? Паскуда! Голыми руками растерзаю, когда вычислю эту мразь! Это кто-то из своих, Кроха. Кто-то из своих, понимаешь? Против Шмеля открыто быковать не рискнули. Очко взыграло. Вот и решили, судя по всему, на Соколе злость выместить. Исподтишка. Как крысы поганые. Одного не учли: тронуть его - все равно, что тронуть меня!
- Тише, - поднявшись следом, она обхватила ладонями его волевое лицо, и заглянула прямо в полыхающие гневом глаза. – Успокойся. Пожалуйста.
Тяжелый вдох. Судорожный выдох. Наконец, восстановив порушенный самоконтроль, Похомов сгреб ее в охапку, и присел на кровать, вынуждая Лизу плавно осесть к нему на колени. Абсолютно ровным тоном он глухо пробормотал, утыкаясь носом в ее шею:
