Ты для меня?
Давыдов и сам с трудом понимал, какого черта так сильно разозлился.
Ну покрасилась она, и что с того? Но нет же! Что-то темное, дикое, скрывающееся в недрах души, не давало ему покоя. Терзало изнутри.
И даже понимая, каким ублюдком сейчас выглядит в ее глазах, остановиться он был уже не в состоянии. Напряжение между ними росло все сильнее с каждой прожитой секундой. Оно накаляло воздух и требовало немедленного выхода. Облегчения. Разрядки.
Лера продолжала стоять к нему спиной, не удостоив даже взглядом.
Но голос ее предательски надломился, когда она взволнованно спросила:
— Зачем? Зачем ты все это…
Герман горько усмехнулся:
— Разве ты не заслужила приличную порку?
— Порку? За что?
— Ты нарушила свое обещание! — прогромыхал он раздраженно. — И я наказал тебя за это!
Давыдов не узнавал собственного голоса.
Холодного. Жесткого. И хриплого до ужаса.
«Да что ж такое? Почему так колошматит? Я как будто снова в жестком пубертате – вообще себя не контролирую! Как чертов желторотик!»
— Какое еще обеща… ах да! — тихо, себе под нос, прошелестела Спирина. — Ну, что ж… наверное… я в состоянии закрыть глаза на эту твою выходку!
Замолчав, Лера принялась собирать из раковины осколки, которые еще несколько секунд назад были дорогим блюдом.
Но делала она это крайне безалаберно и халатно.
«Вот же… бестолочь! Сейчас все руки себе изрежет!»
— Не трогай! — рыкнул предостерегающе. — Поранишься!
Послушалась ли она? Ага, конечно!
Полнейший игнор. Словно и нет его вовсе.
Зря! Давыдов начинал заводиться пуще прежнего. Кровь так и кипела в венах. Внезапно схватив ее за локоть, он резко развернул Леру к себе лицом. Та жалобно всхлипнула, но все же выпустила осколок фарфора из пальцев.
— Да что с тобой не так? — прошипела мелкая подобно ядовитой кобре. — Нравится над людьми издеваться? Так нравится, что удержаться не можешь?
«При чем тут люди, дурочка? Речь-то о тебе!»
Герман неопределенно хмыкнул, нагло вглядываясь в ее перепуганные, искрящиеся зеленью глаза. Он буквально пожирал девушку своим одичавшим взором. Кровь ударила в голову. Сознание помутилось.
— Пожалуй, мне просто нравится это выражение на твоем лице. Не передать словами, как нравится! И имя ему – беспомощность!
Боги! Почему так сильно хотелось сломать ее?
Схватить за волосы и поставить на колени?
Намекнуть на истинное предназначение женщины?
Или же…
«Нет! Не смей!»
Но Герман уже ничего толком не понимал. Он просто двигался вперед.
С каждым его шагом Лера все больше отступала назад, вжимаясь спиной в кухонный гарнитур. Девушка дрожала, недоуменно хлопая огромными ресницами. От тяжелого надрывного дыхания ее грудь ходила ходуном.
— Какого дьявола ты… в чем дело, Герман?
«А действительно, в чем?»
— Сама-то как думаешь?
Он находился уже так близко, что чувствовал жар ее тела. Ощущал бешеный пульс. И почему-то это дарило ему примитивное, граничащее с помешательством удовольствие. Его реакция была сейчас слишком заторможена. А потому Герман не сразу сообразил, что собирается делать Спирина, пока в ее руке не оказался довольно крупный осколок тарелки. Лера стиснула его так отчаянно и остервенело, что побелели костяшки пальцев. Давыдов же был готов истерически загоготать ей прямо в лицо.
«Серьезно?»
— Отойди! — холодно отчеканила девушка, демонстрируя ему острый край.
Но у ее угрозы получился обратный эффект. Германа будто током шарахнуло. Он лишь ближе придвинулся. И вовсе не до смеха стало.
«Ну, же, мелкая! Давай! Рискни!»
— А сможешь, Лера? — поинтересовался вкрадчиво осипшим голосом.
— Попытаюсь точно!
— Не смеши меня! Кто же так защищается-то?
— А на войне все средства хороши! — она воинственно вскинула подбородок.
«О как! Мы теперь… на войне!»
Невольно Давыдов отметил в ней бойцовские качества.
Из юной хрупкой ранимой малолетки Лера превратилась в смелую девушку.
Хоть и боится до чертиков, а хвост держит пистолетом. Похвально.
— Чушь собачья! — раздраженно фыркнул, взбесившись от собственных мыслей. — Ты скорее сама поранишься. Не сжимай так сильно, я сказал!
— Не указывай мне, что делать! — Спирина поднесла осколок прямо к его носу и повторила более грозно: — Отойди! Живо!
Не выдержав, он все же рассмеялся:
— А если не отойду? Что тогда? Применишь свое оружие… массового поражения? Серьезно?
Девушка поникла, осознав, как глупо сейчас выглядит.
Осторожно разжала пальцы, выпуская на волю кусок острого фарфора. Судорожно втянув в себя кислород, она подняла на него глаза.
— Хорошо. Чего ты хочешь?
— Хм? — Герман удивленно вздернул бровь, изображая крайнюю степень удивления. — Поясни-ка!
— Чего-то же ты точно хочешь, раз так себя ведешь? — Лера продолжала рассуждать вслух. — Осталось понять, чего именно.
«Нагнуть тебя прямо здесь и хорошенько… хорошенько… О! Сучка! Преподать бы тебе урок хороших манер! Боже! Неужели я… опять?»
Мужчина стиснул зубы, закипая от ярости на самого себя:
— Пытаешься со мной договориться?
— Почему нет? — вопросительно пожала плечами Спирина. А потом и вовсе уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. — Ты двигаться-то собираешься, или и дальше будем обниматься? Так ведь и породниться недолго, Давыдов!
Герман сильнее стиснул зубы, сдерживая рвущийся наружу рык.
Но все же сделал крошечный полушаг назад. Его глаза метали молнии, хоть сам он и старался выглядеть спокойным. Хотя бы внешне.
— Ты меня пугаешь! — протянул он издевательски. — Нет, серьезно. В твои-то годы не знать, откуда дети берутся? Странно! Бытует мнение, что провинциальные девушки очень безотказные. И доступные – жуть! Глазом моргнуть не успеешь, как сами к тебе в койку залезут. Это правда, Лера? Или все же злые языки на всех вас клевещут? Ты как думаешь?
