Реквием по любви. Грехи отцов
***
— Набирайся сил, набирайся сил! — коряво передразнила его Лиза, оказавшись заперта одна в пустой квартире. — А откуда их взять-то?
С тяжелым сердцем и чувством полнейшей безнадеги она шаткой походкой вернулась на кухню. Почти бесшумно уселась на стул. Заметив колье мамы, одиноко лежащее в центре стола, накрыла его дрожащей ладонью и снова разрыдалась. События прошлых лет и сегодняшних реалий смешались в ее голове. А груз свершившихся трагедий давил на нее тяжеленным гнетом.
Рыдая горько и истошно, Лиза потеряла счет времени. Впервые с момента похищения она позволила себе эту слабость – поддаться страху, ни от кого не таясь, выплеснуть наружу свои истинные эмоции и хотя бы попытаться пережить все потрясения, сохранив при этом ясность рассудка. Однако переживания за близких людей, за друзей лишь усложняли эту задачу.
В какой-то момент, впав в самую настоящую истерику, Лиза поняла, что не может остановиться. Не может перестать плакать. Ее страшно лихорадило. Голова гудела, раскалываясь от боли. Дышать становилось трудно.
А желудок, казалось, вот-вот вывернется наизнанку. Впрочем, так и произошло. Тошнота подкатила к горлу слишком стремительно и внезапно. Среагировать должным образом Лиза не успела. Добраться до унитаза – тоже.
Вскочив с насиженного места точно ужаленная, она в два шага оказалась у кухонного гарнитура и склонилась над раковиной. То, что происходило с ней, ощущалось чем-то убийственным. За всю сознательную жизнь ее рвало лишь дважды. Но сейчас… в данный конкретный момент создавалось впечатление, что она способна выблевать все свои внутренности. Лишь когда желудок подчистую избавился от ее недавнего ужина, все закончилось. Пребывая в легком шоке, Лиза принялась срочно устранять последствия этого стихийного бедствия. Отдраив раковину с помощью губки и чистящего средства, она поняла, что и сама отчаянно нуждается в горячем душе.
Отыскав в закромах хозяйского шкафа чистый халат и на всякий случай прогладив его утюгом (который обнаружила там же), закрылась в ванной комнате. Разделась, настроила температуру воды и встала под обжигающе горячие струи. Странным образом ей стало легче. Нет, душевная боль никуда не делась. Но… Лизавете удалось хоть немного отвлечься от того кошмара, в котором увязла по самую макушку. Завершив водные процедуры и укутавшись в халат, она быстро выстирала всю одежду. Следующие двадцать минут пришлось потратить на то, чтобы высушить ее с помощью все того же утюга. Вновь облачившись в свои, но уже чистые вещи, Лиза вернулась в комнату, с которой и началось ее знакомство с данной квартирой сразу после пробуждения. На полу все еще валялись осколки от ночника, которым она пыталась защититься от Макара. Вооружившись веником и совком, девушка тщательнейшим образом собрала все стекло и выбросила в мусорное ведро вместе с другими крупными частями, оставшимися от изделия. Однако по завершении уборки опять почувствовала головокружение и легкую тошноту. Списывая все на стресс, Лиза удобно устроилась на диване и включила телевизор. Бесцельно листая каналы, случайно наткнулась на тот, переключить который просто не смогла. Там шел документальный фильм о ворах в законе из цикла криминальной хроники. Точно завороженная, она вслушивалась в каждое слово, озвученное с экрана. Повинуясь необъяснимому порыву, старательно пыталась запомнить их странную терминологию. Некоторые вещи, являющиеся нормой для криминального мира, откровенно ее ужасали. Но переключить канал рука не поднималась.
В голове назойливой мухой кружила мысль:
«Я – часть этого мира! Хочу я того или нет… факт остается фактом!»
Лиза была уверена, что не сомкнет глаз этой ночью. Только вот у ее организма на этот счет были совсем иные планы. Она и не заметила, как провалилась в небытие. Правда, и проснулась так же внезапно. В комнате вдруг стало очень тихо. А еще кто-то укрыл ее пледом. Вздрогнув, Лиза распахнула веки. В предрассветных сумерках четко разглядела мужской силуэт. Потерев глаза, она спросила хриплым голосом:
— Уже утро?
— Очень раннее, — отозвался Макар, извлекая из тумбочки еще один плед.
Каким же было удивление, когда он немного потеснил ее, а сам улегся рядом.
Неуклюже путаясь в своем пледе, девушка испуганно проблеяла:
— Что происходит? Ты что делаешь?
— Других кроватей и диванов здесь нет, — невозмутимо пояснил мужчина. — Спать на полу в моем возрасте – не вариант. А вздремнуть три-четыре часа все же нужно. Придется тебе немного потерпеть. Спи, милая. Спи.
— Но…
— Тебе нечего бояться. Я не трону тебя.
Лизавета плотнее укуталась в свой плед, бормоча себе под нос:
— Диме это не понравится. Ему это очень не понравится.
— Он не узнает.
— Нет. Лучше я посплю на полу. Встанешь, чтобы я не перелезала через тебя?
Зарутский как-то странно хмыкнул, просунул руку ей под голову, а потом произнес фразу, от которой у нее в буквальном смысле защемило сердце:
— Я не знаю, чем закончится для меня новый день. Позволь мне хотя бы эту чертову малость – встретить рассвет на одной подушке с тобой!
— Со мной ли? — едва слышным нервным шепотом уточнила Лиза.
В данный момент она отчетливо понимала, кого он сейчас представляет.
И не ошиблась. Мужчина шумно сглотнул, устроил ее голову на своем плече и вновь устало повторил:
— Сказал же – не трону! Просто спи и не о чем не думай!
Испытывая очень странные противоречивые эмоции, она смиренно кивнула. Умом понимала, что ходит по тонкому льду, но отказать не смогла. Да и какой у нее был выбор? Ругаться? Сопротивляться? Драться? Нет. Сейчас она была для этого слишком слаба. Слишком измотана. Потому и подчинилась.
В итоге Макар провалился в небытие почти сразу. А Лиза больше не уснула.
Так и лежала с открытыми глазами, невольно прислушиваясь к его дыханию.
