Ты для меня?
Давыдов рассмеялся, а после окинул таким горячим взглядом, что она поперхнулась собственной слюной. Желание шутить отпало мгновенно, уступая место совершенно другому… желанию.
— Ну что ты, Лера! На кой черт мне сдались твои купальные трусики? — поспешил успокоить, а потом добил. — Там хранятся настоящие. Кружевные. Сегодняшние.
Плавание отошло на задний план. Самый последний! Перед глазами мгновенно предстала картина их развратных действий в самый разгар сегодняшних переговоров. И ее нежнейшие кружева… Боже, в ушах до сих пор стоял треск рвущейся ткани. Она вспыхнула точно свеча. И черт его знает – от запоздалого стыда или же от разливающегося по венам возбуждения.
— Ну конечно! — попыталась отшутиться. — Наверняка выкинул в ближайшую урну.
Герман шутку не оценил. Открыл створку огромного шкафа и подтолкнул к нему:
— Так ты проверь.
— Поверю… на слово.
Внезапно он развернул ее к себе лицом, прижимая спиной зеркальной двери. Лишь сдавленное «ох» и сорвалось с губ.
— Моя девочка… как же ты возбуждена, — прошептал прямо в ухо, властно обхватывая полушарие женской груди. Детально осмотрел острые пики, слегка пощипывая, тем самым превращая ее конечности в вату, — невероятное зрелище…
— Ч-что?
Герман не разговаривал более – накрыл тугую торчащую вершинку горячим влажным ртом прямо поверх тонкой ткани сарафана. Лера выгнула спину, подавшись ему навстречу. Отдавая всю себя. Стон, трепетный и страстный, заполнил пространство. Ее стон.
Любовь. Моя. Любовь.
Словно обезумев, вцепилась в волосы Давыдова. А оторвав его от собственной груди, сама набросилась на столь желанные губы. Ответ последовал незамедлительно. И в тот миг мир перестал существовать. Лишь он. Лишь его руки, поцелуи и объятия.
Когда раздался настойчивый стук в дверь, девушка была уже обнажена до пояса, демонстрируя Герману полную упругую грудь. Мужчина же в свою очередь водил торчащим как кол членом вдоль влажных девичьих складочек и готовился проникнуть глубоко внутрь. До упора. Чтобы хорошенько, хорошенько ее…
Дьявол! Еще секунда, и он наконец заполнил бы ее.
Они заторможенно уставились друг на друга, совершенно не понимая, что происходит. Лера попыталась отстраниться, чувствуя неладное. На что мужчина зарычал и толкнулся внутрь. Самую малость – лишь головку ввел, а от пронзившего наслаждения на ногах онемели пальцы. Герман и сам зашипел, отчаянно желая погрузиться полностью.
— Сладкая, — шептал самозабвенно, — до чего же сладкая, моя красавица!
Черт!
Лера кусала губы от нестерпимого желания принять его в себя, но стук повторился.
— Герман? — послышался из коридора отрезвляющий голос Станислава.
Господи! Да что же они творят?
Ее буквально смело в сторону от него. Оба принялись лихорадочно поправлять одежду. И в тот самый миг, когда начала открываться входная дверь, Давыдов успел запихнуть девушку в шкаф и задвинуть створки.
Леру трясло. Практически лихорадило.
Невозможно противиться тому, что она чувствовала к этому мужчине. Невозможно не поддаваться зову плоти. Эти эмоции сносили все на своем пути.
— Отец? — прозвучало не очень приветливо. — В чем дело?
— Почему ты еще не одет? — удивленно. — Ужин стынет.
— Я только из душа.
— Ясно, — Давыдов-старший казался напряженным. — В Кемеровском филиале чрезвычайная ситуация. Вылетаете с Антиповым ближайшим рейсом. У тебя самолет через час. Собирайся.
