Плеяда - Алексей Сергеевич Суконкин
- Точно – предательство, - сказал Урал.
***
Пополнение, прибывшее вчера на дачи, к утру уже практически кончилось. Из семи человек остались двое. Ганс к этому времени уже был легко ранен пять раз, обклеен пластырями, перевязан бандажами, но продолжал управлять боем, отринув саму возможность спастись – имея все основания, чтобы уйти в тыл. В его сознании работала только одна мысль – убивать врага.
Судьба, по какой-то неизвестной ему причине продолжала отводить смерть в сторону, отдавая ей кого-то другого, но не его. Ганс давно и бесповоротно смирился с мыслью, что именно здесь завершится его жизненный путь, в этом безымянном дачном посёлке, и вся окружающая обстановка говорила за то, что иного развития событий быть не может.
Вчерашнее пополнение принесло заряженный аккумулятор к радиостанции, по которой он время от времени докладывал Уралу о том, что, ещё жив, что продолжает удерживать рубеж, что пытается продвигаться вперёд – неся потери. Организм перестроился на вариант полифазного сна, при котором он спал, а вернее, просто впадал в забытье на двадцать-тридцать минут каждые три-четыре часа, что позволило ему вернуть часть сил и ясности ума – по крайней мере, он перестал падать в обмороки. Однако, общая усталость всё равно держала и организм на грани физических возможностей, и сознание на грани сумасбродства.
- Ганс – Уралу! – раздалось из радиостанции.
- На связи, - ответил взводный.
- Как стемнеет, выводишь взвод на шестую точку, как принял?
- Кто меняет? – спросил Ганс.
- Никто. Просто берёшь всех живых и выходишь. Если есть неходячие, постарайся их вынести или решай на месте.
- А кто будет держать здесь немчуру?
- Никто не будет, Ганс. Это приказ комбрига. Всё, выходим. Конец связи.
- Конец связи, - машинально ответил Ганс.
- Что, выходим? – спросил Слон.
- Приказано на выход, как стемнеет, ну, ты и сам всё слышал.
- Что с Туристом будем делать? – спросил Шантар.
В углу комнаты лежал тяжелораненый Турист, успевший провоевать всего восемь минут, как возле него разорвалась «истеричка». Он был в сознании, слышал разговор, но говорить не мог – осколок сломал ему челюсть, ещё два попали в грудь, ещё три повредили руки, и один попал в ногу. Он потерял очень много крови, и в текущих реалиях никто не сомневался в его скором исходе.
- Вытаскивать, - устало сказал Ганс. – А ты что подумал?
- Да мы замучаемся его тащить, - ответил Шантар.
- А ты что, богом себя почувствовал? – спросил Ганс.
- Командир, - Шантар на всякий случай отступил пару шагов назад. – Давай глядеть реально.
- Давай, - Ганс щёлкнул предохранителем. – Продолжай говорить, чего ты хотел.
- Да ты, командир, меня неправильно понял, - Шантар дал заднюю.
- Иди в сарай, там я видел садовую тележку, - сказал Ганс. – Кати её сюда.
- Есть, - кивнул Шантар и исчез.
- Слышь, командир, - сказал Слон. – Тишина.
- Что?
- Тишина вокруг. Никто не стреляет.
Ганс только сейчас понял, что бой, который все эти дни гремел не переставая, как-то незаметно сошёл на нет.
- Странно… - Ганс выглянул в окно. – Мутная тема. Так не бывает.
- Мы выходим, - улыбнулся Слон. – И это главное!
- А чему ты радуешься? – спросил Ганс.
- Ну как чему? Будем жить!
- Чтобы сюда дойти, я потерял три состава взвода. Теперь нас отсюда выводят. Сколько крови мы прольём, чтобы потом снова взять этот посёлок?
- Командир, - Слон светился счастьем. – Да мне без разницы! Мне главное, что я – живой!
- Поверь, Слоняра, это в жизни не главное… - Ганс вдруг вспомнил свои рассуждения о клетках огромного организма, которые в процессе метаболизма постоянно обновляются, где вновь появившиеся заменяют умерших, и всё для того, что этот огромный организм жил – жил одним делом, общей идеей, стремлением к совершенству, достижением прекрасного.
- А что в жизни главное? – спросил Слон.
В этот момент появился Шантар.
- Тачка у входа, командир, - доложил он.
- Главное, это сама жизнь, особенно та, которую ты можешь спасти, - ответил Ганс Слону, и подойдя к тяжелораненому Туристу, взялся за его снаряжение: - А ну, помогите его донести!
Бойцы окружили раненого, и спустя пару минут тот уже сидел в кузовке двухколёсной тачки.
Ганс вернулся в дом, окинул взглядом помещение, словно отыскивая то, что нужно было забрать… но всё, что ему было необходимо, было размещено на нём.
- Я скоро вернусь, - предупредил он невесть кого.
***
- Товарищ генерал-полковник, части семьдесят шестой мотострелковой бригады и приданные подразделения завершили выход из указанных вами районов, - по специальной связи доложил Каскад.
- Неплохо, - ответил Эльбрус. – Справились на два часа раньше срока.
- Зайти – было сложно. Выйти – ерунда, - Каскад, как мог, уколол своего непосредственного руководителя.
- Теперь вот что, генерал, - казалось, что Эльбрус изменил тембр голоса. – Сейчас ты должен отдать своим войскам приказ, запрещающий применять оружие по противнику. Этот приказ должен вступить в силу сегодня в двадцать часов и будет действовать до восьми часов утра завтрашнего дня. Ты меня хорошо понял?
- Так точно, понял, но… товарищ командующий, может быть вы мне что-то объясните? – нагло поинтересовался Каскад. – Что происходит?
Но Шаталов проигнорировал его вопрос.
- Но смотри, если хоть какая-то… нарушит этот приказ, под трибунал пойдёшь лично ты. Услышал?
- Услышал, но…
- Чего бы ты не увидел на дороге от Сталегорска до Орловки, не открывать огонь ни при каких обстоятельствах. Ни при каких! Ты всё усвоил?
- Так точно… но… если я что-то увижу вне этой полосы? Например, в направлении Сталегорск – Троицк? Или Орловка – Знаменка?
- Держать все средства в готовности, - ответил Эльбрус. – А меня держать в курсе происходящего. В этот период времени будешь докладывать мне о ситуации каждые двадцать минут.
- Есть, - ответил Каскад, услышав хоть какую-то для себя ясность.
***
- Сообщение от Сугроба, - буднично сказал Хасан. – Товарищ командир!
- Читай, - Ветер полулежал в своём кресле с чашкой кофе.
- Бронеколонна противника, до ста двадцати единиц техники, вышедшая
