В. Подзимек - На всю жизнь (повести)
У Менгарта никогда не было привычки сдаваться. Никогда! А теперь, выходит, ему следует уйти, уйти в расцвете сил? Только из-за того, что где-то шушукаются, что он стареет? Какая, к черту, старость, здоровьем он мог бы и с молодыми поделиться, пусть спросят врачей!
Кровь ударила ему в голову. «Такой приказ наверху бы не подписали, конечно нет! А не стоит ли съездить к генералу? — пришла ему в голову мысль. — Он ведь считает меня другом, приглашал снова к нему заглянуть. Но ведь Франтишек Сойка тоже друг…»
Вот в таком раздвоенном состоянии, еще более одинокий, чем когда-либо, просидел он до поздней ночи, а когда решил наконец попытаться уснуть, взгляд его скользнул по неубранным со стола рюмкам. «Завтра помоешь их и положишь на место, — подумал он. — Или послезавтра… Какая разница, день туда, день сюда…»
28
В халате и домашних тапочках Шарка вышла на балкон и подставила лицо солнцу, уже стоявшему высоко в небе. Дуновения слабого, но прохладного ветерка унесли последние остатки сна. Шарка протерла глаза и, взглянув на башню борецкого костела, ужаснулась: уже столько времени!
Она поспешила назад в комнату и направилась прямо в ванную. Проворно собрала распущенные волосы в узел и, придерживая его одной рукой, другой, взяла гибкий шланг душа. Затем, закутавшись в банную простыню, она почистила зубы, а потом, уже одетая, ловко заплела косу. Потом Шарка быстро позавтракала, попеременно поглядывая то на будильник, который забыла вечером завести, то на стопку книг на столе, регистрацию которых она начала неделю назад и до сих пор еще не завершила.
Осторожно — на улице еще лежал снег и в подъезде дома от этого было грязно — она спустилась по ступенькам и заспешила по скользкому тротуару к Бартовым.
Только она коснулась калитки, как к забору подбежала молодая немецкая овчарка. Собака виляла хвостом и радостно лаяла. Шарка невольно вспомнила, как она испугалась Река, когда впервые пришла к Бартовой. Если бы сама пани директор не открыла ей дверь, то она бы, скорее всего, убежала. Даже в прихожей, куда ее тогда привела Бартова, ее не покинуло ощущение неловкости. Приветливость, в основе которой лежит сочувствие, неприятна…
Она улыбнулась воспоминаниям, погладила Река, который проводил ее до самых дверей дома, и позвонила.
— Проходи, у нас открыто, — услышала она отдаленный Ленкин голос. — И меньше обращай внимания на беспорядок, я еще не успела убраться.
Шарка едва не рассмеялась. Точь-в-точь повторялся ее первый визит сюда. В тот раз Ленка еще добавила: «Когда в доме два ребенка, то и у меня, и у бабушки всегда найдется что делать. Так у нас каждый вечер, пока не искупаем и не уложим детей в постель. А мужики наши все свободное время в мастерской пропадают, от них помощи ждать нечего».
Маленький Томашек перебрался через высокий порожек и восторженно замахал руками:
— Тетя Шарка, тетя Шарка, у тебя есть конфеты?
— Как тебе не стыдно, бессовестный? — появилась за ним Ленка с маленькой Леночкой на руках. Она поздоровалась с Шаркой и повернулась к Томашу: — Если будешь сердить тетю, ничего тебе из города не привезу, понятно?
Томашек твердо пообещал быть хорошим. Ленка положила девочку в коляску и благодарно взглянула на подругу.
— Спасибо, что пришла, ехать в город с детьми — сама знаешь какое удовольствие, а мне надо обязательно на фабрику съездить, потому что с марта я уже хочу выйти на работу.
— Еще чуть-чуть, и я проспала бы, — призналась Шарка. — Вчера вечером мы с Элишкой Главковой ходили на собрание членов Красного Креста, оно сильно затянулось.
— Хорошо, что ты мне напомнила. Та выставка вязаных изделий будет в фойе здания клуба. Женсовет надавил все-таки на председателя Национального комитета. Мы должны решить, что у кого взять, чтобы это не были одни покрывала, как в последний раз.
Шарка с детьми проводила Ленку до самого автобуса. Томаш долго махал маме рукой. Только когда автобус скрылся за поворотом, он взялся за Шаркину руку, и они медленно отправились на прогулку.
Шарка полюбила Ленку. Ей нравилась ее прямота, а также то, что Ленка любила жизнь такую, какой она есть, со всеми ее неожиданностями и причудами. Шарка часто сравнивала свою новую подругу с бывшими пражскими приятельницами. Сельская толстушка, на всю жизнь прикованная к печке и детям, сказали бы они, пренебрежительно сморщив нос. Но насколько счастливее была Ленка этих накрашенных девиц, втайне мечтавших о хорошем замужестве, результатом которого будут все та же печка и дети.
Ленка поражала своей энергией. Как оказалось, она мастерица и страстный пропагандист вязания. Шарка просто диву давалась, что можно сделать из шерсти в свободные минуты. Имея двоих детей, Ленка успевала работать в комитете местной организации Союза женщин, сагитировала туда и Шарку.
Ленка была всего двумя годами старше Шарки, и тем не менее ее отличали удивительная уравновешенность и какая-то извечная естественная женская мудрость. Шарка знала, что основа ее подхода к жизни — крепкая семья, где муж и жена всегда говорят друг другу правду, где в отношениях преобладают искренность и терпимость. Шарка ни разу не заметила, чтобы в семье Бартовых кто-нибудь скрыл что-то от других. Открыто о своих проблемах они говорили и Шарке, а атмосфера в их семье отличалась предупредительностью и стремлением помочь друг другу.
Шарка дошла с детьми до пересечения шоссе с лесной дорогой, ведущей к «Фазаньему заповеднику». «А что, если навестить Астронома? — пришла ей в голову мысль. — Вот вытаращил бы глаза!» Она с улыбкой представила себе эту картину, но тут же отказалась от этой идеи — Томашек уже выглядел уставшим. Да и самой ей нужен был отдых, везти коляску с Леночкой было нелегко.
Находясь под Смотровой площадкой, сейчас осиротелой и грустной (скамейки, занесенные снегом по самые спинки, едва были видны с шоссе), она подумала о Гинеке. Когда же закончится его командировка? В последний раз он звонил из центра подготовки накануне экзаменов. Даже на расстоянии чувствовалось, что он придает им большое значение и много занимается. С того времени он будто сквозь землю провалился, ни одного письма не прислал. Может, их загнали на практику туда, откуда письмо и месяц может идти?
С прогулки они вернулись немного озябшие. Шарка покормила детей и уложила их в постельки. Томашек уговорил ее рассказать сказку, но через минуту уже спал как убитый. Шарка поела сама, вымыла посуду на кухне. На нее тоже навалилась усталость, и взятое вязание снова легло в корзиночку. Она встала и потянулась. «Спина у тебя будет болеть все больше и больше. Много вязать тебе уже нельзя. Надо больше двигаться и спать на твердом», — зазвучал у нее в ушах спокойный голос Бартовой. Шарка легла в общей комнате на ковер, сделала несколько упражнений, расслабилась и снова села за работу. Ей хотелось закончить теплый джемпер ко дню рождения Гинека. «Пусть его нет здесь, а я положу сверток на его кровать, как будто он должен прийти вечером», — подумала она. Неужели уже минул год, как он перебрался к ней в обитель романтиков? Неожиданно ей показалось, что Гинек был с ней всегда, и при этой мысли радость охватила ее.
Шарка вспомнила, что в утренней спешке забыла зачеркнуть число в календаре. Она сделает это сразу, как только придет домой, или завтра зачеркнет сразу два. До возвращения Гинека остается еще восемнадцать дней. «Это уже совсем скоро», — подумала Шарка с улыбкой.
Томашек проснулся около двух часов, слез с кроватки и в одной пижаме притопал в гостиную к Шарке. Не успела она его одеть, как снаружи донесся лай Река. Томашек вырвался из ее рук и побежал в прихожую:
— Мама несет конфеты!.. — радостно кричал он.
Но мальчик ошибся. В дверях появилась Бартова, а за ней Яндова. У Шарки перехватило дыхание. Яндова нерешительно остановилась у порога. Директор школы, наверное, только сейчас почувствовала неловкость ситуации, но самообладания не потеряла.
— Проходи, проходи, Анежка, — сказала она Яндовой. — Даю тебе честное слово, что я не готовила тебе специально эту встречу, — сказала она оторопевшей женщине. — Но то, что я склеротик, это точно. Совершенно забыла, что ты договорилась с Ленкой присмотреть за детьми, — повернулась она уже к Шарке.
Взяв Яндову под руку, она повела ее в комнату, объясняя на ходу:
— Шарка подружилась с моей дочерью.
Яндова и Шарка поздоровались. Бартова понаблюдала за ними с минуту, потом взяла на руки Томашека и оставила их одних. Угнетающая тишина еще более сгустилась.
— Как вы поживаете, Шарка? — обратилась Яндова к коллеге, нарушив молчание.
— Спасибо, хорошо. А вы? — в свою очередь вежливо поинтересовалась Шарка.
Яндова пожала плечами, и разговор на этом оборвался. Обе делали вид, что это им не мешает.
