Михаил Фомичев - Огненные версты
К вечеру снова разгорелся бой. После повторной артиллерийской подготовки добровольцы смело атаковали фашистов, и враг дрогнул.
«Стало быть, скоро и нам в бой», — думал я, нанося на карту поступившие данные с переднего края.
— Пленных ведут, — прервал мои размышления лейтенант Лычков.
По дороге понуро брели фашисты. На них топорщилось грязное обмундирование, густая щетина покрыла лица.
Помню, в первые дни войны в районе Львова мы взяли в плен ефрейтора. Он держался надменно, высокомерно. А эти лопочут: «Гитлер капут, Германия капут».
— Вот они, хваленые воины, — не сдержался механик-водитель сержант Мурашов. — Противно даже смотреть, — и он сплюнул на землю. — Скорее бы в бой.
Сержант Мурашов работал раньше на Челябинском тракторном заводе. Не менее десяти заявлений написал с просьбой отправить его на фронт. Стал добровольцем. Я был уверен: такой не дрогнет перед трудностями.
В тот вечер мы с начальником штаба подполковником Кременецким обошли многие экипажи, расчеты, отделения. Люди от чистого сердца говорили:
— И чего это мы застыли на месте. Землякам-пермякам и свердловчанам туго приходится, а мы ждем у моря погоды.
— После прорыва второй полосы наша бригада будет развивать успех, — говорил я добровольцам.
— Надо бы нас было в первый эшелон, — заметил боец невысокого роста.
Я подошел к солдату. Он четко отрапортовал:
— Младший сержант Бородин, командир саперного отделения.
— Товарищ Бородин, а как люди у вас настроены?
— По-боевому, товарищ подполковник. Вот они, — и младший сержант представил своих подчиненных.
Мне приятно было поговорить с саперами.
— Не дрогнем, — в один голос заверяли они.
29 июля передовые части корпуса продвинулись вперед на несколько километров и подошли к реке Нугрь. Вечером при поддержке корпусной и приданной артиллерии воины-добровольцы Пермской и Свердловской бригад начали форсировать водную преграду. А на рассвете 30 июля овладели деревней Барилово.
К обеду подразделения Челябинской бригады незаметно сосредоточились восточнее деревни Барилово. Как мы ни пытались замаскировать танки, авиация противника все же нас обнаружила. По району расположения челябинцев-добровольцев фашисты произвели кратковременный артиллерийский налет. Тяжелые снаряды особого вреда не причинили. Спустя несколько минут в воздухе появилось несколько «юнкерсов-88». Невдалеке от нас находилось две или три батареи зенитчиков из корпусного зенитного полка. Фашистских стервятников они встретили сильным заградительным огнем. «Юнкерсы» беспорядочно сбросили бомбы и поспешили удалиться.
В 15.00 на командный пункт бригады приехал командир корпуса генерал-лейтенант Г. С. Родин, он передал мне приказ командующего 4-й танковой армии — бригада из резерва командарма переходит в распоряжение комкора. Генерал информировал меня, что 197-я и 243-я танковые бригады прорвали оборону немцев южнее деревни Барилово и развивают наступление на юг.
— Ваша задача, — продолжал генерал, — войти в прорыв и развить успех передовых частей корпуса в направлении населенного пункта Злынь. Батальон автоматчиков посадить десантом на танки.
Через полчаса подразделения бригады снялись с места. По-прежнему моросил дождь. Боевые машины с трудом преодолевали небольшие овраги, лощины. Генерал Родин по рации беспрерывно торопил:
— Увеличьте скорость, быстрее выходите на исходные позиции для атаки.
Комбриг гвардии подполковник М. Г. Фомичев проверяет готовность экипажей к бою.
Деревне Барилово просто повезло. Отступая, гитлеровцы не успели сжечь дома, и большинство из них уцелело. Всюду были видны следы только что прошедшего боя. Валялись трупы немцев, дымилась подбитая вражеская техника, с поднятыми вверх стволами в огородах остались исковерканные зенитные орудия. Густая система траншей, окопов, ходов сообщений опоясывала деревню. Возле домов нередко встречались и дзоты. Фашисты рассчитывали надолго здесь задержаться. Не вышло!
На южной окраине деревни танки начали разворачиваться в боевой порядок. Противник тотчас же встретил нас сильным заградительным огнем. Огонь открыли закопанные штурмовые орудия «фердинанд». Резко ударили укрытые тяжелые танки «T-VI» — «тигры».
Ясно было, что оборона немцев не прорвана. По рации связался с командиром первого танкового батальона майором Степановым. Майор сообщил, что атаковать немцев без артиллерийского и авиационного обеспечения невозможно. Огонь со стороны противника очень высокой плотности.
— Зря погубим людей, — заключил комбат.
Танки первого батальона приняли боевой порядок на южной окраине Барилово. Гитлеровцы усилили стрельбу, каждый метр земли оказался под огнем врага.
Справа неожиданно открыли огонь минометные батареи, ударили немецкие противотанковые орудия. Рядом с моим танком непрерывно вырастали черные клубы дыма. С воем пролетали снаряды, рвались мины.
— Вперед нельзя продвигаться, есть потери, — доложил майор Степанов. — Дайте артогня.
Связываюсь с командиром 197-й Свердловской бригады. Полковник Доценко сообщил, что бригада понесла большие потери и за день почти не продвинулись вперед.
По замыслу комкора наша бригада уже должна перевалить небольшие высотки за Барилово, а мы еще топчемся на месте. Мне становится не по себе. Подчиненные просят артиллерийского огня, а у меня под рукой лишь рота 82-миллиметровых минометов и батарея 76-миллиметровых пушек.
Выскакиваю из танка, взбираюсь на чердак уцелевшего дома. Хочется получше рассмотреть оборону противника. Вскинул бинокль. Со стороны немцев огонь не утихал. На участке не более чем в 500 метров оказалось много закопанных танков, штурмовых орудий. Из-за высоты огонь вели тяжелые минометы. Подступы к переднему краю оказались плотно заминированными. Вряд ли удастся с ходу прорвать немецкую оборону.
— «Юнкерсы», товарищ подполковник, — крикнул сопровождавший меня лейтенант В. Лычков, и в ту же секунду откуда-то из-за леса ударили наши зенитки. Но «юнкерсы», кажется, не обращали внимания на огонь зенитных орудий. Они стройно летели на север.
— Глядите, товарищ комбриг, вон за ними еще одна группа! — воскликнул Вася Лычков. — Ей-ей, нас будут бомбить.
Немецкие самолеты тем временем сделали разворот и с включенными сиренами обрушились на боевые порядки бригады. Я видел, как мотострелки проворно оставили броню танков и рассыпались по ржаному полю. От взрывов содрогалась земля, загорелись некоторые постройки. Рядом дружно застрочили пулеметы, и я догадался, что это челябинцы открыли огонь по воздушным пиратам.
Вдруг на меня кто-то навалился:
— Ложитесь!
Раздался оглушительный грохот, взрывная волна отбросила нас с Лычковым в сторону и тотчас рухнул дом. Я с трудом выкарабкался из-под обломков, ко мне подбежал окровавленный Лычков.
— Что, ранен?
— Никак нет, просто поцарапало, товарищ подполковник.
— Тогда вызывай сюда машину с радиостанцией.
Крайняя тяжелая обстановка заставила меня связаться с комкором. Оглушенный взрывом, я с трудом добрался до танка, расположенного в воронке, образовавшейся от разрыва тонной бомбы. Мимо меня по огороду санитарки Маша Бахрак и Лида Петухова кого-то несли на носилках. Я остановил девушек, приподнял покрывало:
— Ранен?
— Так точно, в грудь, — с трудом проговорил боец.
Лицо раненого показалось мне знакомым. Это не тот ли лейтенант из второго батальона, чей танк на учениях первым ворвался на фланг? Кажется, он.
— Лейтенант Пеху?
— Он самый, товарищ комбриг, — тихо проговорил офицер. — Жаль, рановато. Вылечусь и снова к челябинцам.
Я крепко пожал раненому руку, тепло попрощался:
— Выздоравливай, товарищ Пеху, ждем тебя. У Днепра и даже раньше.
Впоследствии выяснилось, что танк лейтенанта одним из первых вышел на окраину деревни Барилово, занятой свердловчанами, и с ходу устремился на вражеские позиции. Горячий по натуре, лейтенант скорее рвался в бой. Немцы обнаружили танк, и открыли по нему огонь. Лейтенант приказал механику-водителю сержанту Сотникову увеличить скорость. Фашистские снаряды рвались рядом, но цели не достигли. И вдруг случилось непредвиденное: «тридцатьчетверка» подорвалась на мине.
— Не робей, ребята, — подбадривал членов экипажа лейтенант. — Сейчас залатаем гусеницу и вперед.
Танкисты живо принялись за дело и уже успели натянуть гусеницу, когда попали под сильную бомбежку. Осколки снаряда оборвали жизнь стрелка-радиста, а один из них ранил лейтенанта Пеху.
В тыл прошло еще несколько раненых солдат. «Может быть, и убитые уже есть, — подумал я, — а бригада еще не вступила в бой».
