Василий Яковлев - Разведчики
Вадлер поежился, медленно пошел дальше. Выпить бы сейчас и, как в яму, провалиться в сон.
Встреча с обер-лейтенантом почему-то оставила неясное чувство тревоги. В чем дело? Вадлер пытался поймать ускользавшую мысль, это далось ему с трудом. Ага, он знает всех офицеров гарнизона в лицо. Этого же интендантишку видит в первый раз. Значит, он или в командировке здесь, или вновь прибывший. Надо выяснить. Только позже, позже. Сейчас спать.
Офицеры интендантского управления имели все основания утверждать, что обер-лейтенант Курт Кох человек в высшей степени общительный и беззаботный. На третий или четвертый день своего приезда в Приморск он заявил, что приглашает всех офицеров отдела в ресторан. Дескать, надо же отметить приятное знакомство.
Заняли три столика. Курт Кох не скупился (офицеры пришли к единому мнению, что Курт Кох к тому же ловкач, и в Виннице, откуда он прибыл, видимо, погрел руки на казенном добре).
А к концу вечера получилось так, что за тремя столиками пили чуть ли не все находившиеся в ресторане. Курт Кох, сияя всем своим румяным лицом и веселыми голубыми глазами, подходил с бокалом к соседним столикам и, проливая вино, — опьянел он после первых же рюмок и довольно сильно — приглашал дорогих господ офицеров выпить за здоровье фюрера, великую Германию и за победу ее над этой варварской Россией. И еще за знакомство, за приезд его, Курта Коха, в край «полуденного солнца». Болтал он много, и речи не очень умные, но что возьмешь с пьяного. Тем более, что и другие офицеры армии великого фюрера были изрядно на взводе.
У этого пройдохи Курта незаурядный дар заводить знакомства. Причем самые нужные знакомства. К концу вечера он уже был на ты с двумя офицерами из штаба Розенберга, а с адъютантом Вадлера, Бергером, вышел из ресторана вместе. Перед этим они, отойдя в сторонку, о чем-то долго шептались. Бергер алчно сверкал глазами. А Кох, придерживая его за пуговицу мундира, слегка покачиваясь, что-то говорил, наверное, уговаривал.
Вообще-то немецкие офицеры относились к своим союзникам с презрением, которого не находили нужным даже скрывать. Но с присутствием Бергера вынуждены были мириться. Во-первых, он был племянником какого-то румынского магната, приближенного к королю Михаю, во-вторых, за счет его можно было иногда поживиться, так как богатый дядя не отказывал в средствах своему любимому племяннику. Кроме того, Бергер был весьма ловок по части всяких денежных махинаций, через него можно было сплавить награбленное золото, получить деньги под заклад и т. д. Это заставляло господ немецких офицеров закрывать глаза на многое. В частности, ходили слухи, что немецкую фамилию состоятельный румын приобрел за крупную взятку. Сам Бергер говорил, что фюрер разрешил ему носить фамилию матери. Этой версии мало кто верил, но вслух не опровергал никто.
О чем Курт говорил с Бергером, осталось для всех секретом, но во всяком случае ясно было, что не о займе шла речь. Потому что Бергер, хотя и выручал господ офицеров, но делал при этом довольно-таки кислую мину, а сейчас вон как глаза сверкают. Видно, поживой запахло.
В увеселениях офицеров местного гарнизона Курт Кох участвовал редко и только до тех пор, пока веселье не переходило в разгул, оргию, когда появлялись раскрашенные, разнузданные девицы и начиналось что-то дикое.
А когда его спрашивали, почему он пропускает «самое интересное», он, совершенно не скрывая брезгливости, отвечал, что подобные «массовые увеселения» его не устраивают. Он, конечно, не против девочек и очень даже не против, но как-то все это должно быть… — он мялся, подбирая, видимо, какие-то нужные слова, и не находил их.
Офицеры хохотали, а Бергер говорил безапелляционно, что Курту присущ один из главных недостатков арийской расы — сентиментальность. Глаза Коха сверкали под стеклами очков, и непонятно было, обижался он или усмехался.
А вообще-то пренебрежением к женскому полу Курт Кох не отличался. Даже скорее наоборот. Просто диву давались его новые приятели, как быстро он окрутил смазливую официантку Лизу Веселову. На заигрывания офицеров она обычно отвечала одобрительным смехом, но не более. Все попытки сблизиться с девушкой кончались неудачами. В ответ на разнообразные предложения и приглашения она только смеялась и, широко раскрыв свои серые, невозмутимые глаза, говорила:
— Ой, что вы, господин офицер. Я девушка простая. Разве вам интересно со мной будет?
Конечно, тот же самый Бергер отбросил бы в сторону всякие церемонии, если бы Лиза не находилась под негласным покровительством Розенберга. Генерал, бывая в ресторане, всегда садился за ее столик и не раз говорил директору ресторана, как это приятно, когда тебе прислуживает такая здоровая, свежая, чистая фрейлен.
Курт Кох приметил девушку сразу же, как только пришел в ресторан. И даже сказал офицерам, что очень она ему приглянулась. А на следующий вечер, когда Лиза подошла к их столу, он поманил ее пальцем поближе и, когда она склонилась над ним, ловким движением приколол к переднику Лизы большую сверкающую брошь. Потом похлопал по руке, приговаривая:
— Лизхен, очень хорошо, Лизхен…
Подарок ли так понравился Лизе, или сам офицер пришелся по душе, но только дня через два Курт Кох уже разгуливал с девушкой. И домой она стала к нему похаживать…
Кстати, офицеры, бывавшие у Коха, удивлялись, почему он выбрал себе такое неприглядное жилище. Комната небольшая, не очень светлая. Добро бы еще хозяйка была молодая. И этого нет. Пожилая, очень пожилая женщина. С ней живет сын. Появился в городе примерно в то же время, что и Курт Кох. До этого жил где-то у тетки. Работает шофером в ресторане. На Лизу, между прочим, поглядывает. Офицеры смеялись: отобьет у Курта девушку. Курт отмахивался. Он всем доволен: и фрейлен Лизой, и своим жильем. На войне как на войне.
Он и впрямь имел все основания быть довольным своим жильем. Во-первых, комната его имела два выхода. Один парадный, через коридор, куда выходила и дверь комнаты его хозяев. Второй — на террасу, крыльцо которой выходило прямо в небольшой густо заросший сиренью садик. Покосившейся калиткой в невысокой ограде садика, казалось, никто не пользовался. Но стоило отодвинуть заржавевшую щеколду, и калитка беззвучно открывалась прямо в глухой, весь заросший сиренью переулок. Курт Кох мог приходить и уходить из дому в любое время, и никто не знал об этом.
В комнате была еще одна дверь. Правда, о существовании ее знали только Курт Кох, хозяйка и ее сын. Скрытая большим ковром, дверь вела в крошечный чуланчик. Там едва помещался стул и небольшая тумбочка. Тумбочка легко сдвигалась, под ней — лаз в небольшой подвал.
А если бы собутыльники веселого Курта Коха могли заглянуть в квартиру господина обер-лейтенанта так часиков в шесть утра, они могли бы увидеть много неожиданного для себя. Фрейлен Лиза, приподняв ковер, скрывалась за маленькой дверцей и вскоре уходила с небольшим чемоданчиком в руке, а еще немного погодя, в эфир летел торопливый говор морзянки.
Курт Кох, расстегнув китель, расхаживал по комнате. Потом опять появлялась Лиза и, подойдя вплотную к Курту, что-то говорила ему. Слегка барабаня пальцами по столу, он внимательно слушал. А если Лизы не было вечером, то утром, как всегда беззаботный, сияющий Курт обязательно заходил в ресторан и, преподнося девушке какой-нибудь пустячок, просил ее выйти с ним. Во дворе он, сжимая руку девушки, склонившись к самому ее лицу, шептал, видимо, какие-то фривольности. А Лиза, пожимая плечами, хохотала, время от времени приговаривая:
— Ах, господин обер-лейтенант, вы шутник…
Потом Курт Кох, насвистывая что-то легкомысленное, шел к себе в интендантское управление. На лице его было написано полное довольство собой и всем окружающим.
Глава шестая
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Утром Курт Кох зашел в ресторан. Полукруглый с большими венецианскими окнами, за которыми плескалось море, зал был почти пуст. Заняты всего два столика. За одним из них сидел Бергер с секретаршей Вадлера Людмилой Зембровецкой, за другим — сам Вадлер. С ним тоже была женщина. Она сидела спиной к входу, и лица ее Курт Кох не видел. Но темные волосы, собранные в тугой валик, низкий, грудной спокойный голос, плавный жест руки, которым женщина сопровождала свои слова, все это показалось Румянцеву знакомым. Он не остановился, как всегда около буфета, поджидая Лизу, а прошел к столику Бергера, на ходу небрежно кивнув Вадлеру. Тот поморщился, однако на приветствие ответил. А Курт Кох, подойдя к Бергеру, хлопнул его по плечу, сказал комплимент Зембровецкой и полуобернулся в сторону двери, идущей в раздаточную. Теперь лицо собеседницы Вадлера было видно. Он узнал ее сразу.
Когда Курт Кох обернулся к Бергеру и Зембровецкой, он улыбался так же, как и за минуту до того. Но только огромным усилием натренированной воли не выдал Румянцев своего волнения. Слишком неожиданной была эта встреча. Эта неожиданность его ошеломила. Нет, он никак не мог предполагать, что встретит здесь эту женщину. Из всех непредвиденных встреч это была, пожалуй, самая нежелательная. Что же делать? Что?! Надо решать мгновенно. Сейчас она обернется, увидит его… Спокойно… спокойно… Румянцев опустил руку в карман, спустил предохранитель пистолета.
