Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
Если первые минуты боя сложились для нас успешно, то затем обстановка осложнилась. Мы забыли про чердак. С него расстреливали взвод из пулемета, не давая перебраться через забор. Я понимал, что головная группа долго не удержится, немцы обязательно подбросят подкрепление. Взобраться на чердак оказалось непросто. Туда вела узкая лестница, а из небольшой двери вылетали пули, рикошетя от стен. Один из бойцов с руганью отскочил, попав под рикошет. Пуля, потеряв убойную силу, ударила его в подбородок, заставив выпустить оружие. Ваня Погода глядел на меня, я – на него.
– Что делать?
– Выкуривать гранатами, и побыстрей.
Их предстояло бросать из-за лестничного пролета, невольно подставляя под огонь руку.
– Ваня, подавай гранаты. Быстрее!
Я принимал легкие РГ-42, срывал кольцо и, отпустив рычаг, бросал их в чердачную дверь. Все они взрывались у входа, предстояло снова лезть напролом, но соваться в темный чердачный лаз казалось самоубийством. Возникла заминка, очень опасная в данной ситуации. Раздумывать было некогда.
– Продолжайте бросать гранаты, а я в соседний подъезд.
Захватив с собой Тимофея Анкудинова, выскочил на улицу. Сразу понял, что этот дом занимает более выгодную позицию. Поблизости, кроме котельной с трубой, не было ни одного строения, лишь груды развалин. Неподалеку стояла небольшая пушка, которая доставляла нам столько хлопот. Артиллеристы смотрели на нас, развернув ствол в сторону дома, но пока не стреляли.
Во втором подъезде бой уже закончился. Борисюк пытался доложить о результатах, я показал ему на чердачную лестницу.
– Надо выкурить тех, кто наверху.
Вызвался Кушнарев. Его никто не отговаривал, пусть уж лезет доброволец, а приказывать в этой ситуации я не мог. Жене опять не удалось доказать свою смелость. Вражеские пулеметчики поняли, что их выкурят, и перехватили инициативу. Напролом бросились четверо вражеских солдат в камуфляжных куртках и касках. Они скатились по лестнице и, буквально растолкав всех, выскочили из подъезда. Если в тесном лестничном пролете стрелять не было возможности, то здесь они оказались на открытом месте.
По ним открыли беспорядочный огонь из окон. Двое упали, а двое других убегали, бросаясь из стороны в сторону. Они сумели скрыться благодаря артиллеристам, которые открыли огонь. Но если вчера снаряды долбили нас с расстояния трехсот метров, то теперь это расстояние сократилось до ста пятидесяти шагов, и преимущество оказалось на нашей стороне. По орудию стреляла не только головная группа, но и весь подоспевший взвод. Пули звякали о щиток, за которым прятался расчет. Все же они развернули чешскую 47-миллиметровую пушку и обрушили на нас град снарядов. Каждые три секунды раздавался выстрел, тренированные артиллеристы били по дому в упор.
Они сумели прямым попаданием разбить пулемет. Спасаясь от частых взрывов, бойцы шарахались прочь от оконных проемов. Если гарнизон дома мы разогнали и перебили внезапным броском, то пушка грозила испортить нашу победу. Убежавшие из дома вражеские солдаты уже опомнились, вдалеке наблюдалось шевеление. Стало ясно: если пушка продолжит беглый огонь, то под ее прикрытием последует контратака.
На действиях наших бойцов сказывался вчерашний меткий огонь немецких артиллеристов. Картина повторялась. Снаряды влетали в окна с большой точностью. Бойцы понимали, что одного осколочного снаряда достаточно, чтобы причесать комнату осколками, не оставляя для спасения ни одного уголка. Так и происходило. Боец из недавнего пополнения нашел удобную позицию и довольно метко стрелял из винтовки. На него немедленно обратили внимание пушкари, взрыв покрыл щербинами штукатурку, несколько осколков досталось бойцу.
Кушнарев уцелел чудом. Он стрелял из автомата. Очереди разбивали кирпичи, ранили подносчика боеприпасов и пробили насквозь снарядные гильзы. Снаряд влетел в окно, пронесся в метре от Кушнарева и взорвался в коридоре, оглушил его и ранил кирпичной крошкой другого бойца.
Анкудинов тоже пытался достать пулями расчет. Сообразил, что дуэль закончится смертью, и лег на пол, закрывая голову прикладом винтовки. Его спас подоконник, который принял на себя удар снаряда и разлетелся в щепки. К артиллерийскому огню прибавился огонь пулеметов, пока еще не точный, но тоже заставлявший бойцов прятаться.
В те минуты мало кто слушал мои команды, необходимо было немедленно действовать. Я делал совсем не то, что требовал устав от командира взвода. Взял с собой Ивана Погоду и двух бойцов. Снова бежали, обходя пушку. Нас обстрелял пулемет, мы спасались от его огня за грудами кирпича и в воронках. Я встал на колено, но автомат вылетел из рук от сильного удара. Кто-то из артиллеристов стрелял в нас из автомата, а орудие продолжало посылать снаряд за снарядом в дом. Ваня Погода выпустил остаток диска, торопливо перезаряжая оружие. Высунувшийся боец упал, не успев выстрелить, пуля угодила ему в лицо.
– Ваня, автоматом ничего не сделаешь. Попробуй гранатами.
Их осталось четыре штуки: две легкие РГ-42 и две «лимонки», которые редко использовались в наступательном бою из-за большого разлета осколков. Сейчас выбирать не приходилось. Обе «лимонки» не долетели, но сильные взрывы заставили расчет прекратить огонь. Это дало возможность встать и бросить легкие РГ дальше. Одна взорвалась прямо у колеса пушки, заставив расчет пригнуться. Этим воспользовался Иван Погода. Он встал в полный рост рядом со мной и стрелял длинными очередями. Такой огонь с пятидесяти шагов выдержать невозможно. Пули долбили щит, плющились и бесформенными комочками рикошетили с противным свистом в разные стороны. Колесо, и без того поврежденное близким взрывом, разлеталось кусками резины, пушка еще больше заваливалась набок.
Командир расчета, делая отчаянную попытку спасти орудие, поднялся из-за щита, успел выпустить очередь, но хладнокровный Погода расстреливал его, не жалея патронов. Пули перехлестнули артиллерийскую шинель, летели кусочки сукна, черные брызги. Я бежал к орудию, доставая на ходу пистолет.
Тульский Токарев, или ТТ, как его обычно называют, отличное оружие для ближнего боя с мягким спуском и сильными патронами. Я выстрелил на бегу несколько раз подряд. Из-за щита поднялся еще один артиллерист. Он сделал движение, наверное, хотел бежать. Пуля угодила ему в рукав шинели возле плеча. Он сумел сделать несколько шагов и упал после моего выстрела. Единственный уцелевший пушкарь убегал, но прибавить скорость ему мешала длинная артиллерийская шинель. Он выпутывался из нее на ходу, и последняя пуля в пистолете лишь подстегнула его. Он прибавил бег, не обращая внимания на рану.
Бежал он и после того, как сержант Иван Погода выпустил в него остаток диска. Затем упал и больше уже не шевелился. На щите висело зацепившееся за артиллерийский прицел тело командира расчета, молодого фельдфебеля – три раскрытых белых крылышка на петлицах. Я поразился, до чего он похож на Ваню Погоду, такой же светло-рыжий с носом-нашлепкой. Наверное, и солдат он был не хуже, чем Погода. Просто кому-то везет на войне, а кому-то нет.
Тем временем к отбитому нами дому бежали десятка два немцев. С точки зрения устава я сделал непростительный шаг, бросив взвод, но в тот момент обстановка диктовала другие действия. Мы расправились с расчетом вражеского орудия, и теперь оно должно было помочь нам, потому что бежать к дому и возглавить оборону не имелось возможности.
– Ваня, сбрасываем с прицепа фрица.
Подхватили тяжелое, как мешок с землей, тело, причем Ваня тоже обратил внимание на удивительную схожесть немца с ним самим.
– Гля, будто брат родной.
Втроем развернули легкую пушку. Я чувствовал себя уверенно. Во время учебы в Яблоневом Овраге мы проходили ускоренный курс начальной артиллерийской подготовки, всего два-три занятия, но сейчас это умение пригодилось. Ваня бросал в ствол остроносые снаряды, я нажимал на спуск. Конечно, никакого прицеливания не получилось, снаряды летели куда попало. Однако это был артиллерийский огонь, к нему прибавилась стрельба из окон, которую организовали командиры отделений Борисюк и Кушнарев. Контратака захлебнулась, а в нашу сторону полетели мины.
– Отходим, – подал я команду, которая прозвучала как «сматываемся, пока целые».
В ящиках еще оставались снаряды, но подвиги не могут продолжаться бесконечно. Мы сделали за утро все, что могли, даже вели огонь из трофейной пушки. Теперь ее следовало взорвать и быстрее уходить в дом. Взрывать оказалось нечем, гранаты закончились. Пока размышляли, вражеские пулеметчики взяли собственное орудие в вилку. Взрыв разметал ящики, от осколков мы сумели укрыться, бросившись лицом вниз на землю.
Убегая, Ваня Погода бросил взгляд на своего двойника. Мы отошли на десяток шагов, когда безжалостный взрыв разнес артиллерийского фельдфебеля на куски.
– Ну вот, хоронить не придется, – сказал мой помощник.
