Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)
…Странно, но снежинки вдруг сделались разноцветными и обрели звук. Словно игрушки на новогодней елке, они висели на ресницах, и стоило моргнуть, как начинали раскачиваться, издавая тонкий хрустальный звон. Поначалу приятный, он, постепенно нарастая, делался нестерпимым, как звук набирающего силу реактивного двигателя. Он заполнил все пространство, и не было никакой возможности спрятаться от него. Под этот пронзительный звон снежинки крутились в бешеном хороводе. И вот сам Андрей, без единого усилия сорвавшись с места, словно бумажный самолетик, пущенный умелой рукой, полетел вверх. Сердце замерло от высоты и скорости. Вверху — серое небо, внизу — белые скалы. Он ничуть не удивился, увидев среди гор мать и братишку.
— Ма-ма! — крикнул Андрей.
Эхо отскочило от гор и пронзило все его существо.
— Ма-ма! — снова крикнул Андрей и… открыл глаза. Без всякого страха или удивления подумал: «Галлюцинация, значит, сознание потерял. Это плохо».
Попробовал шевельнуться. По затылку снова словно молотом ударили.
Странно, почему нет никаких звуков? Может, он оглох?
Андрей хотел крикнуть, вдохнул побольше воздуха и невольно застонал. Будто ножом резануло грудь. И тут же перед ним возникла печальная собачья морда. Их взоры встретились. Барс тихонько заскулил и лизнул хозяина в щеку.
Сознание возвращалось медленно, неохотно. Голову сдавило стальным огненным обручем. Что-то острое мешало дышать. И лишь снег слегка остужал эту жгучую боль. «Снег — это хорошо, — тяжело думал Андрей, стараясь не смежать веки. — Кровь остановилась на холоде. И голове вроде легче». Странно, но в одно и то же время ощущал себя беспомощно лежавшим на снегу и как бы наблюдал за собой со стороны. Именно наблюдал, без жалости и участия. Когда у него, лежавшего в сугробе, слипались глаза, исчезала боль и снежинки начинали свой звонкий хоровод, готовые вот-вот подхватить его с собой ввысь, — тот, сторонний, презрительно усмехался; тогда Андрей огромным усилием воли разлеплял веки и заставлял себя думать.
* * *Метель, эта начавшаяся еще с вечера снежная круговерть, не прекращалась, разве только чуть ослабла. Снег, не успевший слежаться и оттого легкий и рыхлый, все вокруг укутал толстенным покрывалом. В поле зрения снова возник Барс. Он лежал совсем рядом, и стоило Андрею шевельнуться или открыть глаза, тут же тянулся к хозяину, пытаясь лизнуть. Шерсть у собаки тоже была густо запорошена снегом.
«Давно лежит, — заключил Андрей. — Интересно, который час?»
Чтобы посмотреть на часы, надо было выпростать левую руку. Но в ответ на малейшее движение резкая боль пронзала голову, свинцовой волной отдавалась в затылке, вызывая тошноту. До крови закусив губу, он поочередно подтянул ноги и, опираясь правой рукой на тонущий в снегу автомат, попытался сесть. Полностью этого сделать не удалось, но и положение «полусидя», или, вернее, «полулежа», да еще при обеих свободных руках, уже было победой. Куда-то делись лыжные палки, они бы здорово пригодились для опоры. Ну да ладно. Лыжи не мешают — и то хорошо. Можно осмотреться. И сидит он удачно — на полушубке, а не на снегу. «Теперь положить автомат на колени. Какой же он, однако, тяжелый. Так, хорошо. Теперь посмотреть время». Левая рука плохо слушалась, пришлось помогать правой. Часы, подаренные отцом перед уходом в армию, показывали без пятнадцати двенадцать. Андрей прикинул в уме: значит, он лежит около получаса. Но что же все-таки случилось? И, самое главное, где Степанов? Этого Андрей пока не понимал. Если нарвались на засаду, то почему не было слышно выстрелов? Может, он все-таки расшибся, упав в расщелину, как и Клименко? Но где в таком случае Игорь? Не провалились же они вместе? Да и Барс — вот он, рядом. Видно, нарвались на засаду. Чего-то не доглядели, упустили, прозевали. Вот тебе и опытные пограничники, вот тебе и особый нюх Барса. А на них так надеялся старший лейтенант Сенчин. Значит, все-таки засада. И если Игоря нет рядом, то… Нет, не может быть. Надо все спокойно взвесить, попытаться вспомнить подробности и тогда принять решение.
Итак…
…Уже вторые сутки мела пурга. С низкого — рукой подать — неба, не переставая, валил снег, ветер бросал его в разные стороны, засыпая кустарник, деревья, огромные валуны, дороги и тропы. В редкие и короткие минуты затишья, когда пурга, измотавшись, давала себе передышку, старший лейтенант Сенчин с удивлением отмечал, как быстро метель меняет местность. Там, где была равнина, возвышались сугробы. И без того невысокие сопки стали еще ниже, ущелья превратились в долины, пейзаж потерял присущую этому неуютному краю угловатость и хаотичность. Хилые северные деревья еле удерживали на ветвях огромные массы снега и, когда уставали, осыпали его вниз.
А жизнь на заставе шла своим чередом. Уходили и возвращались наряды, четко работала связь.
Рано утром позвонил майор Шонин, трубку снял Сенчин.
— Как там у вас? Метет?
— Метет, товарищ майор. Ни зги не видать.
— То ли еще будет, — пошутил Шонин. — Зима только начинается. — И добавил озабоченно: — Наряды не блуждают? А то ненароком как бы не сбились с маршрута.
— Все в порядке, товарищ майор. Наряды укрупнили. Людей потеплее одели. Хотя мороза и нет сильного, но ведь знаете, что такое северная пурга. На самые тяжелые участки посылаем наиболее выносливых и опытных солдат.
— Хорошо, — одобрительно прогудело в трубке, — Снегу много привалило?
— Почти на метр, да еще ветер, сами понимаете…
— Понимаю, — помолчав, отозвался Шонин. — А в такой ситуации Зеленая Падь тебя не беспокоит?
— Беспокоит.
— Вот и нас. Коварное ущелье. Хоть и в стороне вроде бы, а сходить туда надо. Уж очень глубоко оно вдается. Приманка для нарушителей. Так что выдели ребят покрепче, чтоб прошли туда и обратно с двух сторон. До Оленьего поворота пусть идут по правой стороне, назад — по левой. Там полно небольших пещер, гротов. Черта можно спрятать — никто не найдет.
— А что, — насторожился Сенчин, — имеются какие-то сведения?
— Да как сказать… Поступило предупреждение. Надо усилить бдительность. А погодка для плохого дела подходящая. В общем, действуй, Олег. И почаще докладывай.
От этого неуставного, товарищеского «Олег» Сенчин улыбнулся и, сам того не замечая, тоже на гражданский манер ответил:
— Хорошо, Константин Иванович.
— Уважь, уважь, — шутливо и вместе с тем твердо проговорил несколько изменившимся тоном Шонин и положил трубку.
«Недаром звонил, — подумал о майоре Сенчин. — Зря волноваться не будет».
А за окнами мело и мело. Казалось, самый лихой вражина не захочет в такую пургу и носа высовывать из теплого угла: нарушитель — он ведь тоже человек. Но если стать на его точку зрения, сейчас самое удобное время прошмыгнуть через границу. И не где-нибудь, а именно на ее пересечении с Зеленой Падью, где это сделать, казалось бы, сложнее всего. Зато ущелье выведет нарушителя почти вплотную к поселку и шоссе. Правда, наряды на этом участке несли службу, но они двигались не тем маршрутом, на который указал майор. Значит, Шонин опасался того, что возможный нарушитель, перейдя границу, не попрет сразу на дорогу, а скрытно будет двигаться по ущелью. Может быть, даже попробует пересидеть в пещере непогоду.
Сенчин задумался, прикидывая состав наряда. Сержант Луховицын с Барсом, рядовой Степанов и ефрейтор Клименко. Опыт у ребят есть, в Зеленой Пади тоже бывали. Правда, не в такую пургу. Но Луховицын прекрасно ориентируется, а его Барс — отличный розыскной пес, Конечно, за последние дни все измотались, но что делать? Да у пограничников и не принято жаловаться на усталость. Впрочем, как и вообще на военной службе.
Сенчин представил на секунду всех, кто пойдет в Зеленую Падь.
Андрей Луховицын, сержант, светловолосый, невысокий, щуплый с виду, но выносливый, ловкий и физически сильный парень. Родом из-под Ленинграда. Пришел на границу вместе со своим Барсом. Отслужил ровно год, а уже сержант, имеет все знаки солдатской доблести и две благодарности от командования. Серьезный парень. Вероятно, останется на сверхсрочную, а может, и в училище поступит.
Ефрейтор Иван Клименко, из Запорожья, крепко сбитый, русоволосый. Аккуратист, службу знает прекрасно, отлично владеет всеми видами оружия, хороший радист, всерьез занимается тяжелой атлетикой.
Рядовой Игорь Степанов, кубанский казак, как его сразу же здесь окрестили, — чернявый, юркий, подвижный, ловкий, как вьюн. Лыжи, правда, не очень уважает, зато лучший стрелок на заставе. К тому же в большой дружбе с Иваном, а оба вместе — с Андреем.
В общем, на этих ребят можно положиться.
Спустя несколько минут они в полной экипировке, как всегда подтянутые и бодрые, стояли перед Сенчиным, готовые выполнить любой приказ.
В принципе, этот приказ для пограничника всегда один, известен заранее: выступить на охрану государственной границы. Но сегодня задача несколько усложнялась, и начальник заставы счел необходимым подробнее объяснить ее суть.
