Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров

В свою очередь генерал Корнилов, возомнив себя «десницей Провидения», был уверен в успехе задуманного переворота. 24 августа 1917 г. он приказал войскам идти на Петроград. А. Блок записал в дневник: «Корнилов есть символ; на знамени его написано: “Продовольствие, частная собственность, конституция не без надежды на монархию, ежовые рукавицы”». Было ясно: у Корнилова имеется в России немало сторонников среди консервативно-реакционной и монархической части общества. Временное правительство очутилось, по сути, между молотом и наковальней (между молотом революционного народа и наковальней контрреволюции и монархизма). С 28 августа, когда рабочие, солдаты и матросы узнали о мятеже Корнилова, всего за несколько дней в Красную гвардию записались 40 тыс. человек! И это была огромная сила. Солдаты принимали на митингах большевистские резолюции, они готовы были защищать город и революцию от корниловцев.

Метания Керенского

Чтобы спастись от Корнилова и переломить ситуацию, Керенскому нужны были большевики. Вся книга Керенского «Прелюдия к большевизму» — это попытка оправдания собственной трусости и беспомощности. Он все время оправдывается: «Я не был среди тех, кто приветствовал возможность передачи Советов под влияние большевиков», яростно осуждает «контрреволюционные акты убийц и скотов» с Балтики, призывает «немедленно прекратить все зверские акты насилия». И далее сообщает: «Авантюра Корнилова была прологом к большевистскому государственному перевороту. Если бы не 9 сентября, не было бы и 7 ноября. Однако сам Корнилов по-своему глубоко любил Россию, и не легкомыслие, но недостаток знания и политического опыта толкнули его на губительную тропу, куда увлекли его определенные безответственные группы финансовых дельцов и политических авантюристов».

Керенский предал генерала Корнилова, сделав неизбежным 7 ноября 1917 г. Взвешивая на весах шансы сторон, понимаем, что у Временного правительства не было возможности устоять, когда две главные мощные силы (пролетарии и крестьянство, с одной стороны, помещики, казачество и офицеры — с другой) готовились вступить в смертельный и решительный бой.

Керенский хотел сильной власти (в своем лице), но не имел сил справиться с валом солдатской ненависти, боялся солдат и матросов. Те отказались служить фигляру, объясняя это так: «большаки» за мир, а сей болтун опять о войне «завел шарманку». И угрожали его вздернуть. Показательны слова, обращенные к нему: «Мы заставим вас бросить ваш трон…» Говорили, что Керенскому впору «быть не правителем России, а… свинопасом». Некоторые были откровеннее: «Когда Керенскому отрежут поганый язык?»

Керенский, как отмечено, боялся и генералов. Генерал В. И. Гурко в бешенстве посоветовал ему взять на себя командование дивизией, ибо после его «Декларации прав солдата» поддерживать какую-либо сносную дисциплину в армии стало просто невозможно. «Герой» не мог управиться даже с лошадью. Когда Керенский однажды решил было в ранге военного министра предстать в бравом виде перед казаками, вышел конфуз: тем пришлось держать коня спереди и сзади, чтобы сей «вояка» не свалился. Великий князь Андрей Владимирович писал: «Что ни день, Керенскому по морде дают, и он глотает эти оплеухи…»

Керенский доломал остатки системы управления армиями. Были уволены или смещены с постов до 60% высших офицеров. После Февральской революции (по 10 августа 1917 г.) были сняты с должности 140 генералов, включая 2 верховных главнокомандующих, 5 главнокомандующих армиями фронтов, 7 командующих армиями,6 главнокомандующих, командующих и главных начальников военных округов, 26 командиров корпусов, 56 начальников пехотных и 13 начальников кавалерийских и казачьих дивизий, инспекторы артиллерии и т.д. и т.п.

Премьер Керенский отдал приказ арестовать генерала В. И. Гурко, который был противником предателя и временщика. Генерала помещают в Петропавловскую крепость.

Генерал А. С. Лукомский ясно дал понять Керенскому, что тот совершает предательство России (в его понимании): «Считаю долгом совести, имея в виду лишь пользу Родины, заявить, что теперь остановить начавшееся с вашего же одобрения дело невозможно, и это поведет лишь к Гражданской войне, окончательному разложению армии и позорному сепаратному миру, следствием чего, конечно, не будет закрепление завоеваний революции. Ради спасения России вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его. Смещение генерала Корнилова ведет за собой ужасы, которых Россия еще не переживала. Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию».

Министр иностранных дел правительства М. Терещенко телеграфировал премьеру А. Ф. Керенскому из Ставки о том, что «весь командный состав, подавляющее большинство офицерского состава и лучшие строевые части армии пойдут за Корниловым», на его сторону «станут в тылу все казачество, большинство военных училищ, а также лучшие строевые части».

Тут же плел свои паучьи сети Б. Савинков. Он был связующим звеном между Корниловым и Керенским. После объявления Петрограда на военном положении Савинкова назначают военным губернатором города и исполняющим обязанности командующего войсками Петроградского военного округа с оставлением на посту управляющего Военным министерством. Керенский думал ввести Савинкова в Директорию из 5 министров. Ясно, Савинков вел двойную игру…

Он хотел одновременно обойти и Керенского, и Корнилова и стать главным лицом в стране. Действуя против тех и других, он предлагал Корнилову «подчиниться Временному правительству, сдать должность и уехать из действующей армии», а Керенскому доверить ему решение всех «проблем». На следствии о корниловском мятеже Савинков говорил, что намеревался, став губернатором и военным министром, приступить к арестам большевиков, их структур («Советов рачьих, собачьих и курячьих депутатов» — как он изволил называть советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов), чего он не успел выполнить ввиду его отставки. В частности, 11 сентября 1917 г. на совещании представителей казачьих частей, расположенных в Петрограде и его окрестностях, Савинков признался, что был согласен с Корниловым в его целях, но разошелся с ним в плане и средствах по его осуществлению. Так не смогли договориться, пожалуй, два самых решительных противника большевиков, вступив в конкурентную борьбу за единоличную власть.

Савинков враждебно встретил Октябрьскую революцию, заявив: «переворот не более, как захват власти горстью людей, возможный только благодаря слабости и неразумию Керенского». И предпринял попытки освободить осажденный Зимний дворец. Однако казаки защищать Временное правительство отказались. После провала похода войск Краснова на Петроград Савинков бежал на Дон, где вошел в состав «Донского гражданского совета», во главе которого стоял генерал М. В. Алексеев. В совете занялся формированием армии и добровольческих дружин. Сотрудничество с белыми объяснял так: «Один бороться не мог. В эсеров не верил, потому что видел полную их растерянность, полное их безволие, отсутствие мужества. Кто же боролся? Один Корнилов. И я пошел к Корнилову».

Выводы таковы: во-первых, у его идей не было будущего, во-вторых, в правительстве люди робкого десятка, в-третьих, и это главное, за ними не шел русский народ.

«Пробил час!»

Солдатская масса воевать не желала. Офицерский корпус был полностью дезориентирован отречением царя и Михаила. Очевидцы свидетельствуют: «В ротах, полках и дивизиях выдвигались новые офицеры, действительные руководители солдат, начиналось сближение часто с совершенно неожиданной стороны: с чтения газеты ротой, с организации развлечений, спортивных игр. Научились пользоваться новыми порядками и учреждениями с выгодой для дела и без всякого ущерба для себя. Повыписывали себе библиотеки».

Комиссары Временного правительства в своих отчетах отмечали: вся большевистская печатная и устная пропаганда велась на языке народной массы. Смысл ее всегда сводился к простейшим вещам, понятным и близким массе солдат: мир, земля, вольная воля, достаток. Комиссары, листовки и циркуляры Временного правительства говорили языком книжным («барским») и мысли излагали противоречиво-заковыристые и отвлеченные (война до победы — ради торжества справедливости, честь, верность союзникам, патриотизм, дисциплина во имя революции и т.п.). Временное правительство звало солдат умирать за революцию, за «землю и волю», большевики звали солдат бросить фронт, чтобы жить, чтобы немедленно идти и делить землю соседей-помещиков… Это было понятно и близко каждому солдату.