Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
Кушнарев, самолюбивый, хромавший после неудачного падения, еще не привык к автомату. Слабо закрепленный диск вывалился из пазов. Женя выпустил единственную пулю в стволе, но лишь слегка задел немца. Тогда он отбросил бесполезное оружие и схватил солдата за горло. Оба покатились по сухой картофельной ботве, пытаясь задушить друг друга.
Командир пехотного взвода, свежеиспеченный младший лейтенант, переживал, что его не поставили старшим. Наверное, ему исполнилось всего восемнадцать, один из школьников-добровольцев, ушедших с десятого класса в военное училище. Он бежал бесстрашно и стрелял на ходу из новенького пистолета. Ни в кого не попал и сам угодил под пули. Он упал рядом со своим комсоргом, таким же молодым пареньком – оба вели взвод за собой и погибли в первые минуты.
Тимофей Анкудинов свистел беззубым ртом, стреляя из винтовки. Сумел тяжело ранить немецкого унтер-офицера и добил его последней пулей в обойме. Перезаряжать оружие не оставалось времени, он перехватил винтовку как дубину. Пришел на помощь Кушнареву, которого, несмотря на спортивную выучку, безжалостно душил немецкий солдат. Окованный металлом приклад обрушился на спину, затем на каску. Немец вскочил, отшвырнул Тимофея и побежал безоружный, задыхающийся от сильного ушиба.
Количество фрицев было немногим меньше, чем нас, можно сказать, равные силы. Они дружно отражали контратаку, имели шансы выиграть бой. Но они не прошли той жестокой школы отступления. Смерть нескольких камрадов, а затем бегство одного из них стало переломным моментом. Бежал всего лишь контуженый, потерявший оружие солдат, но пример оказался заразительным. Немцы меньше всего хотели умирать на пороге победы. Надо оторваться от разъяренных русских, получить передышку, а затем добить их более совершенным немецким оружием. Хотя бы авиацией… Тактика ценивших свою жизнь германских завоевателей – иногда очень плохая тактика, например, в такие моменты. Они пытались оторваться, уйти от безжалостной рукопашной схватки, и отход превращался в бегство.
Его не смогли остановить два умелых пулеметчика со своим непревзойденным МГ-42. Сноп пуль с близкого расстояния буквально завяз в телах бойцов, кинувшихся на пулеметную позицию. Пятеро или шестеро упали. Никто из них не смог подняться, получив по несколько пуль. Расчет МГ-42 быстро и хладнокровно сменил ленту. Но те секунды, которые дали нам убитые в упор бойцы, решили дело не в пользу пулеметчиков.
Иван Погода, двадцатилетний колхозник из села Рогаткино Саратовской области, показывал сегодня то, чему научился за два месяца войны. Не желая попадать под огонь, он забежал сбоку и свалил очередью первого номера расчета. Клюнув головой вниз, пулеметчик навалился на свое оружие, мешая помощнику перехватить МГ и продолжить стрельбу. Второй номер не смог выдернуть пулемет и схватил первое, что попалось под руку, – саперную лопатку. Боец из пополнения угодил под удар, лезвие лопатки разрубило голову вместе с пилоткой. Погода пытался стрелять, но ему мешали товарищи.
Второй номер пулеметного расчета сумел пробиться к своим, махая налево и направо лопаткой. В него стреляли, возможно, ранили, но он исчез в кустарнике. Другим вражеским солдатам повезло меньше. Двое, отступая к плетню, вели непрерывный огонь из автоматов. У плетня замешкались, не зная, перепрыгнуть или обойти. Приближаться к ним красноармейцы не рискнули, автоматчики успели свалить двух-трех человек. Остановившиеся у плетня немцы попали под огонь. Один упал, второй бежал, хромая, держа оружие за рукоятку.
Спрятался за сараем и выбросил навстречу бойцам гранату. Она взорвалась, не причинив никому вреда, и натолкнула на мысль, что упрямого пулеметчика можно выкурить гранатами. Первым швырнул РГД-33 сержант Борисюк, за ним Саня Тупиков. Швыряли все подряд: РГД-33, сложные в обращении, увесистые лимонки, опасные на близком расстоянии. Покатая крыша сарая провалилась, снесло кусок глиняной стены. Вражеский солдат, оглушенный взрывами, бежал, проваливаясь в ямы от наспех вырытой картошки, затем упал, разбросав руки. В другом месте отступало перебежками целое немецкое отделение, прикрывая друг друга беглым огнем. То один, то другой фриц опускался на колено и стрелял, другие, пригибаясь, бежали.
Эта тактика позволила отделению уйти и даже подобрать раненых. Мы несли большие потери, но продолжали преследование. Минометчики, сидевшие возле металлических труб, держали автоматы наготове. Самое время бежать, но они раздумывали, не желая бросать 80-миллиметровые минометы. Выскочивший вперед красноармеец попал под огонь. По моей команде стали бросать гранаты, их взорвалось не меньше десятка. Тогда минометчики отступили, оставив два неподвижных тела.
Все происходило в одном из отрогов огромного оврага, идущего от холмов к Волге.
Первый бой для Жени Кушнарева, ставшего командиром отделения еще до получения военной формы, оказался ударом по самолюбию. Он упал во время атаки, просто споткнувшись, но кое-кто посчитал это как попытку уклонения от боя. Во время поединка немецкий солдат едва не задушил Кушнарева, который не упускал случая похвалиться спортивным разрядом по борьбе. Сейчас он едва не погиб от рук не слишком сильного вражеского солдата.
Кушнарева недолюбливали за придирки свои же призывники, а бойцы поопытнее терпеть не могли. Разозлившийся Кушнарев отыскал потерянный автомат, вставил диск, но драка уже закончилась. Тогда он не придумал ничего лучшего, как всадить очередь в мертвого пулеметчика. Ну, добивал фрица и ладно. Однако боец, тянувший из-под тела МГ-42, едва успел отскочить и сразу заголосил:
– Сдурел, что ли, герой хренов!
– Он сейчас такой герой, непонятно, где раньше был.
Даже ушастый Саня Тупиков не пожалел приятеля:
– К другим цепляется, а сам после драки опомнился.
Несмотря на недостатки, Кушнарев выделялся среди других призывников решительностью и умением принять правильное решение. Он хорошо владел оружием, ему подчинялись. Его командирские качества признавали даже старожилы взвода, хотя и подковыривали его. Кушнарева портило болезненное самолюбие, из-за чего у нас с ним тоже возникали стычки, но снимать его с отделения я не хотел. Таких вожаков еще надо поискать.
Сейчас он взял себя в руки и вместе с другими рыл окопы. Следовало оборудовать новые позиции, эвакуировать раненых и готовиться к отражению возможной атаки. Вокруг лежали тела красноармейцев и немецких солдат. В качестве трофеев нам достался пулемет МГ-42, несколько автоматов и большое количество удобных гранат с длинными деревянными ручками. Винтовки мы не брали, хватало своих. Один миномет смяло осколками, ко второму не нашли мин.
Когда пришел Павел Шмаков, мы заканчивали перевязку раненых и отправили их в тыл. Легкораненые шли сами, для переноски тяжелых пришлось выделить двадцать человек. Я остался с небольшой группой. Младший лейтенант крутил головой:
– Ну и повоевали!
Остановился возле смертельно раненного в живот сержанта. Его не стали никуда нести, бесполезно. Несколько пуль, в том числе разрывные, попали в живот и ноги. Замотанный бинтами от колен до груди, он покрылся испариной и доживал последние минуты. Фельдшер Захар Леонтьевич, с руками, испачканными кровью, сказал:
– Страшнее нет, когда в упор друг друга бьют, такие раны, не приведи господь. Тяжелых в тыл понесли, но вряд ли выживут.
Шмаков спросил, сколько осталось сержантов. Я считал, загибая пальцы, оказалось совсем мало.
– Некем отделениями командовать. Сержанты в первую очередь гибнут.
– Назначай молодых.
– Иван Погода трех фрицев ухлопал, его назначу.
При этих словах Ваня облизал губы. Лицо горело нездоровым румянцем, в глазах все еще отражалось возбуждение боя. Он водил взглядом по сторонам, не мог прийти в себя, руки нервозно теребили ремень автомата. Не так просто убить трех человек, даже если они враги. Шмаков оглядел его, будто видел в первый раз.
– Давай, назначай, нам такие злые нужны.
Лицо когда-то добродушного Вани дернулось в гримасе, наверное, хотел ответить, но промолчал. Шмаков глянул на ближайший труп немецкого солдата. Тому досталось не меньше десятка пуль, даже каску раскололо. Три пробоины с вывернутыми краями сливались в одну, а возле шеи натекла огромная черная лужа. Сапоги уже сняли, кто-то сменил истоптанную во время отступления обувь.
– Женька Кушнарев у тебя бойкий, – продолжал Шмаков. – Пусть цепляет сержантские угольники, а с комбатом я договорюсь. Ты не против?
Я не понял, кого он спрашивает, меня или Женю. Кивнул в ответ, что согласен. А Кушнарев сообразил, что его мнением никто не интересуется. Окончательное утверждение Кушнарева на должность командира отделения вызвало среди бойцов недовольство. Впрочем, обсуждать времени не оставалось. Шмаков показал новые границы обороны, обещал придвинуть ближе к нам соседний взвод.
