Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи
Шапошников в десятый раз перелистывал паспорт, вглядывался сквозь лупу в каждую подпись, сделанную на нем, но не обнаружил ни одной подчистки, подделки.
- Да, чистая работа, - сказал он, бросая паспорт на стол. - Выпишите ему пропуск. Старшина, приготовьте дополнительные наряды для прикрытия границы.
Смолярчук с удивлением посмотрел на начальника заставы, но промолчал.
Пропуск был выписан. Вложив его в паспорт, Шапошников вышел за ворота заставы. Смолярчук направился вслед за капитаном.
На зеленой лужайке сидели пограничники. В их дружеском кругу по-хозяйски расположился шофер Ступак. Он играл на гитаре и пел цыганский романс. Все солдаты, кроме Волошенко, с восхищением его слушали. Повар усиленно дымил козьей ножкой и сплевывал через плечо. Выражение его лица было красноречиво: слыхали, мол, такие песни, не удивишь, не тронешь сердца.
Увидев начальника заставы, пограничники поднялись. Ступак оборвал игру и пение, энергично вскочил, ловко приложил руку к козырьку кепки:
- Здравия желаю, товарищ капитан!
- Здравствуйте. Значит, у Ивана Васильевича на жительство остановились? - спросил Шапошников, передав шоферу паспорт и пропуск.
- Так точно, товарищ капитан!
- Хороший старик. Повезло вам на хозяина.
- И мы не хуже хозяина! - Широкая, добродушная улыбка расплылась по лицу Ступака. - Разрешите быть свободным?
Шапошников кивнул и скрылся за воротами заставы.
Ступак развернул на лужайке машину и, поднимая пыль, направился к дороге.
Смолярчук и его товарищи провожали глазами удаляющийся лесовоз.
- Лихой парень! - с завистью и восхищением сказал один из солдат.
- Талант! - добавил другой.
- Родись не красивым, а талантливым.
- Хлюст! - сквозь зубы, с презрением проговорил Тарас Волошенко.
Это суждение повара было таким неожиданным, что все пограничники повернулись к нему, ожидая разъяснения.
Волошенко, так горячо и преданно любивший шутку, раздувавший самую слабую искру юмора, где бы она ни возникала, был непривычно серьезен.
- «Свой в доску» этот ваш талант! - зло сказал он. - Без всякого мыла, как говорится, в друзья лезет. Дюже свой. Верно, товарищ старшина?
Смолярчук для видимости не согласился с Волошенко:
- Не понимаю, Тарас, почему тебе не понравился Николай Григорьевич. Парень как парень, не хуже нас с тобой.
- Души в нем нет, одна кожа да кости, да еще язык-балабоша. Я его насквозь вижу.
- Да ты ему просто завидуешь, - пошутил Смолярчук. - Как же не завидовать! Конкурент объявился. Такой же веселый, как ты, такой же…
Волошенко позволил себе перебить старшину:
- Правильно, я веселый. У меня это от души, а у него притворство. Ваньку он валяет.
«Молодец, Тарас, разбираешься в людях», - подумал Смолярчук. Вслух он сказал:
- Ну, вот что, веселый человек: готовься во внеочередной наряд. Соколов, Филимонов, Тюльпанов - тоже в наряд!
Глава пятнадцатая
В субботу, закончив рабочий день в книжном магазине, Крыж степенно прошагал по привокзальной площади, пересек центр Явора и, отвесив не менее дюжины поклонов знакомым, добрел до Гвардейской, вошел в свой дом и приступил к выполнению тайных обязанностей, обязанностей резидента разведывательного центра «Юг».
Он сдвинул в сторону большой портрет Тараса Шевченко и постучал в дощатый, замаскированный обоями лаз, ведущий в помещение, где нашел себе приют Джон Файн.
Тайник сейчас же раскрылся, и в темном квадрате люка показалась голова «Черногорца».
- Добрый вечер, сэр, - сказал хозяин по-английски.
- Здравствуйте, Крыж, - откликнулся по-английски Файн. - Отработались?
- Отдыхаю до понедельника. Будем обедать?
- С удовольствием. Я порядком проголодался. - Файн потянулся на руках и легко, с акробатической ловкостью выпрыгнул из люка. Потом он вошел в комнату, служившую Крыжу библиотекой. - Есть новости? - спросил он по-русски.
- Есть! Сейчас выкладывать или потом, когда подкрепимся?
- Когда подкрепимся.
Обедали они здесь же, в библиотеке, перед полузавешенным окном, откуда хорошо была видна калитка и садовая дорожка, ведущая к дому. Если кто войдет во двор Крыжа, то не застанет Файна врасплох: он успеет скрыться в тайнике. Оба ели и пили молча, с деланным увлечением, хвастаясь друг перед другом терпением, выдержкой, хладнокровием, умением держать язык за зубами.
Файн первым кончил обед. Отодвинул от себя тарелки, положил локти на стол, закурил.
- Ну, вот и подкрепились. Теперь выкладывайте свои новости, Крыж.
Ковыряя гусиным заостренным перышком в зубах, резидент сказал самым обыкновенным, будничным голосом:
- Привет вам от «Учителя».
- От кого? - Файн сжал руку Крыжа. - От «Учителя»? Так вы его видели?
- Подъехал к моему магазину на лесовозе. Купил «Путеводитель по Закарпатью» и доложил о благополучном своем прибытии и о том, что все идет по плану.
- Вторая удача, слава богу! - Файн молитвенно приложил ладонь к груди. - Теперь можно смело действовать. Вы, кажется, в добрых отношениях с путевым обходчиком Дударем?
- Мы давно подружились с ним. Знаменитый резчик по дереву продает и дарит мне свои изделия, а я ему - редкие книги. Он также научил меня творить из дерева разные безделушки.
- Отлично. Значит, ваше появление в доме Дударя никого не удивит, не привлечет внимания?
- Да, уверен.
- В какие дни вы обычно бывали у своего «друга»?
- Больше всего по праздникам и субботам.
- Вот и хорошо. Сегодня суббота. Вы сегодня же отправитесь к Дударю. По моим расчетам, «Учитель» остановился на жительство у путевого обходчика.
- Дударь - наш человек? - изумился резидент.
- Нет. Но это сейчас не имеет значения. Как вы думаете, сможет ли Дударь откровенно высказаться перед вами о своем новом постояльце?
- Надеюсь. Если не выскажется сам, я ему помогу.
- Ни в коем случае! Соблюдайте крайнюю осторожность! Не спрашивайте ни о чем. Наоборот, делайте вид, что вас абсолютно не интересует шофер Ступак.
- Слушаюсь.
- И если вы убедитесь, что Ступак находится вне подозрений, то улучите момент и передайте ему слово в слово следующее: «Завтра, в понедельник, приезжайте в Явор, зайдите в магазин Книготорга, где получите инструкцию, что вам надлежит делать». - Файн усмехнулся и лукаво посмотрел на Крыжа: - Не беспокойтесь, Любомир, до завтра вы будете знать, как проинструктировать Ступака.
Крыж поспешно закивал головой:
- Я не беспокоюсь, сэр. Все будет исполнено в точности, как приказано.
Прихлебывая горячий, янтарного настоя чай из блюдечка, Файн спросил:
- Горные туристы в Яворе имеются?
- Как же! Явор с трех сторон окружен горами. У нас есть даже турбаза.
- А рыбаки? Охотники?
- Имеются и рыбаки и охотники.
- Надеюсь, они под воскресенье не отсиживаются дома, а отправляются на рыбалку, на охоту, в горные походы?
- Да. Чаще всего это бывает по субботам.
- Вот и хорошо. И я сегодня прогуляюсь в горы под видом туриста, - неожиданно для Крыжа объявил Файн.
- Вы? Решили покинуть мое убежище?
- Только на один день.
- Но, сэр, вы… Готовы вы к разного рода осложнениям?
- Конкретнее, Любомир! Вас интересует, есть ли у меня советский паспорт и прочее? Есть все, что надо.
- Я хотел уточнить, сможете ли вы себя чувствовать на советской земле советским человеком.
- Вы сомневаетесь?
- Простите, сэр, но я буду откровенным: да, это меня очень беспокоит.
- Почему? Разве на моем носу стоит фабричная марка? Разве мои уши, лоб, глаза, губы не такие, как у советских людей?
- Такие, но…
- Говорите, Крыж, не заикайтесь.
- Сэр, в вашем облике есть что-то не совсем советское.
Джон Файн рассмеялся, но в глазах его была тревога.
- Красных рогов не хватает? Улыбка не социалистическая? Походка не пролетарская? Взгляд идеологически не выдержанный?
- Вы шутите, а я серьезно озабочен.
- Да в чем дело, Крыж, говорите толком!
- Вам не хватает, сэр, внешней простоты, скромности, я бы сказал - обыкновенности. Вы чувствуете себя самим собой, богатым, независимым, всемогущим человеком, Джоном Файном, а не советским служащим.
- Зря беспокоитесь. Я всемогущ здесь, перед вами, а там… среди советских туристов, я буду таким же, как они все. Дорогой Крыж, я три года был шефом лагеря для перемещенных лиц. Днем и ночью я видел перед собой двенадцать тысяч русских, украинцев, белорусов, слышал их речь, запоминал их характерные черты и так далее и тому подобное. Я даже позволил себе однажды, тренировки ради, пожить в соседнем лагере на положении перемещенного лица - и ничего, сошел за чистокровного русского. Могу быть и украинцем. - Джон Файн легонько ткнул своего собеседника в грудь кулаком. - Так что, любезный, не принижайте моих высоких и давно признанных достоинств.
- Простите, сэр.
- То-то! Будем считать недоразумение ликвидированным. Есть в Яворе такси?
