Мариус Габриэль - Маска времени
Кроме Паоло, здесь находились еще двое, в одном из них Кандида узнала человека по прозвищу Лудильщик. Ее поразило, что в партизанском отряде могли быть такие незначительные люди, как Паоло-дезертир и Джакомо. Но третий человек оказался особенным: высокий, хорошо сложенный, с голубыми глазами. Раненый внимательно следил за Кандидой, когда она несла таз с горячей водой, и все время сжимал пулемет «стен».
— Ты кто? — спросил партизан.
— Ее зовут Кандида Киприани, — ответил Паоло, — дочь Винченцо.
Раненый лежал на соломе. Он тихо стонал, глаза были полуоткрыты. Когда Кандида встала перед раненым на колени, в нос ударил сильный запах пота и крови.
— Он в сознании? — спросила девушка.
— Ему вкололи морфий, — ответил Джакомо. — Не трогай его. Вот-вот должен прийти доктор.
— Доктор когда еще придет, а рану надо промыть.
У раненого было смуглое лицо с ястребиным носом. Его выцветшая рубаха и куртка почернели от запекшейся крови. Ну и день выдался — опять кровь! Но это отличалось от того, как забивали свинью. Кандида осторожно начала расстегивать пуговицы, и никто не пытался ее остановить.
Обнажился мускулистый торс мужчины. Живот и грудь раненого покрывали черные волосы, выпачканные кровью. Рана казалась ужасной, и кровь не останавливалась. Казалось, это неминуемо кончится смертью. Несколько минут Кандида не могла пошевелиться.
— Благодатная Мария, благословенная Ты в женах, яви свою милость, — слова буквально застыли на губах девушки. — Благословен плод чрева Твоего — Иисус Христос, Господь с нами.
Кандида коснулась пальцами бровей и щеки больного: щеки пылали.
Молитва словно придала девушке силу. Она разорвала на части простыню, окунула чистую тряпку в кипяток и намылила ее, чтобы промыть рану. Кандида старалась не причинить боли, но раненый стонал.
— Простите. Простите меня. Я так стараюсь.
Человек слегка кивнул в ответ. Его глаза были полны страдания, а взор прикован к ее лицу.
Промытая рана выглядела намного лучше. Пуля разорвала тело на части, и ожог был достаточно большим. Пуля вышла со спины и сзади торчал кусок раздробленной кости, словно лепесток цветка, вылезший наружу. Кандиде показалось также, что задеты легкое и ребра. Девушка почти не сомневалась, что раненый обязательно умрет.
— У вас кровотечение, — сказала Кандида страдальцу. — Очень сильное. Если я перевяжу вас, может быть, кровь не станет течь так сильно. Но это будет очень больно для вас.
Кандиде показалось, будто раненый вновь кивнул в ответ. Голубоглазый коротко произнес:
— Давай.
Тогда девушка сделала что-то вроде подушек, наложила их на рану и оторвала от простыни еще две полосы, чтобы наложить большую повязку.
— Приподнимите его! — скомандовала девушка. Паоло и другой партизан помогли ей. Кандида завязала узлы так сильно, как могла. Раненый застонал, когда его укладывали на место.
Кандиде показалось, будто ей пришлось преодолеть марафонскую дистанцию. Девушка уложила голову раненого на колени и стала гладить его волосы. Его лицо было в испарине, щеки ввалились. Чувство жалости и беспомощности переполняло сердце Кандиды.
— Это все, что я могла сделать, — прошептала девушка, чувствуя, что холодный ветер хозяйничает в сарае. — Он замерзнет здесь.
Паоло снял пальто, и Кандида укрыла раненого.
— Ты сделала все как надо, — сказал голубоглазый незнакомец и предложил ей сигарету.
— Я не курю.
— Не беспокойся, с ним все будет в порядке, — произнес, закуривая, мужчина. — Он вынослив, как волк.
— Как его ранили?
Незнакомец посмотрел на девушку:
— Была небольшая стычка с немцами.
Кандида отметила его акцент и вдруг спросила:
— Ведь вы не итальянец. Вы бежавший военнопленный, да?
— Не бежавший, а освобожденный. И он тоже. Нас освободили в день капитуляции, и мы сразу же ушли к партизанам.
— Вы англичанин?
— До кончиков ногтей. — Незнакомец кивнул в сторону раненого, голова которого покоилась на коленях Кандиды. — А он — американец.
— Вы хорошо говорите по-итальянски.
— У нас было много времени, чтобы выучить язык. Два года в лагере и пять месяцев среди партизан — этого оказалось вполне достаточно, чтобы научиться говорить.
Руки англичанина казались большими и сильными, а на костяшках пальцев отчетливо виднелись рыжие волоски. Но сигарету он держал элегантно.
— Вы офицер? — спросила Кандида. Незнакомец тут же отдал салют.
— Так точно, мэм.
Непонятно было, шутит англичанин или нет. Малыш Паоло хихикнул при этом.
— Кажется, вас не очень волнует судьба друга, — заключила девушка.
— Напротив, просто я вижу, что он оказался в надежных руках. Джозефу всегда везло по этой части, и его бутерброд никогда не падал маслом вниз.
Паоло вновь хихикнул.
— Джозеф? — Кандида внимательно посмотрела на того, чья голова лежала у нее на коленях. Она продолжала гладить раненого по волосам, иногда касаясь бровей. Глаза американца были закрыты, но девушке почему-то казалось, что человек в сознании. Интересно, он сам-то понимает, что должен умереть?
— Что вы собираетесь делать с ним?
— На несколько дней он должен остаться здесь, если позволите, конечно.
— Если овцы окажутся рядом, то пожалуйста, а так — он обязательно замерзнет.
— Мы придумаем что-нибудь. Как, ты сказала, тебя зовут?
— Кандида.
— Как у Вольтера.
Девушка пожала плечами, явно не понимая, о чем идет речь:
— А ваше имя?
— Дэвид. — Незнакомец многозначительно посмотрел на девушку. — Паоло сказал, что вашей семье вполне можно доверять. Это правда?
— Никто не приглашал вас сюда, — ответила девушка, задетая вопросом. — Вы сами решили довериться нам.
Ответ явно понравился англичанину.
— Кандида, у нас не было выбора. — Он загасил сигарету каблуком и продолжил: — За поимку партизан обещали ведь награду.
— Знаю. Две тысячи лир за каждого.
— Если немцы схватят нас, обязательно убьют. Но наши друзья ровно через шесть недель смогут отомстить вам как предателям.
Кандида продолжала рассматривать своего собеседника. Красивые волосы, квадратный подбородок со впадинкой. Темно-голубые глаза как бы дополняли картину. Если бы отмыть этого человека от грязи и пыли, он был бы настоящий красавец. Американец казался менее привлекательным, но это, скорее всего, из-за тяжелой раны.
— Не надо угрожать нам, — произнесла Кандида тихим ровным голосом.
— Она права, — вмешался Паоло. — Киприани — хорошие люди. Даже Роза, несмотря ни на что.
Вдруг Кандиду поразила внезапная догадка.
— А где, вы говорите, у вас произошла стычка с немцами?
— Зачем тебе это?
— Они могут проследить ваш путь сюда, к нашему сараю.
— Не смогут.
— Почему вы так уверены?
— Поверь, я знаю, что говорю.
— Сегодня утром я видела два самолета-разведчика.
— Правильно. Поэтому безопаснее будет находиться под крышей до наступления ночи.
Глаза раненого неожиданно открылись, и он прошептал одно-единственное слово. Кандида склонилась над страдальцем.
— Тише. Не говорите, пожалуйста.
Глаза у раненого оказались черными как уголь.
— Собаки. Они пустят их по следу, — прошептал умирающий.
Кандида со страхом взглянула на англичанина:
— Он сказал, что у немцев есть собаки.
— Иногда есть, иногда нет. Надеюсь, что в этот раз обойдется.
— Что ж, так думать очень удобно для вас, — резко проговорила девушка. Англичанин снисходительно посмотрел на нее. Кандида начала постепенно выходить из себя: — Вы говорите, что мы способны предать вас. Но вы сами очень легко можете скрыться в лесу. А мы останемся здесь. Что, если немцы обыщут все вокруг, дом за домом, как раньше? И если нацисты найдут раненого, всю нашу семью повесят.
— Значит, надо спрятать Джозефа так, чтобы его не смогли найти, — сказал англичанин и погладил себя по животу. — Господи, как же я проголодался. Может быть, нас покормят здесь?
Паоло занервничал.
— Старуха — скряга, настоящий дракон.
— Я видел полпоросенка во дворе, духом чую хорошую жратву. Так пойдем и победим дракона.
Англичанин бросил взгляд в сторону Кандиды и вышел. За ним последовали Паоло и Джакомо — они по опыту знали, что значит связываться с Розой Киприани.
Наступило молчание. Кандида неподвижно сидела, держа голову раненого на коленях. Она думала сейчас только о немецких овчарках на длинных кожаных поводках с красными высунутыми языками, обнюхивающих все вокруг.
Прошло часа два, прежде чем Винченцо и Тео появились наконец с доктором. Это был человек небольшого роста с лицом пьяницы, большим животом, нависающим над ремнем. Доктор носил кличку «мясник», потому что именно он делал всю грязную работу в округе.
