Dневник Z - Дмитрий Зименкин
— Саня, можешь говорить? — звоню моему знакомому бойцу, полевому медику с позывным «Падре», пока мы с другими военкорами ожидаем специального автобуса в Кремль. — Скажи мне, чего там у тебя со статусом участника боевых действий? Не дали до сих пор? Сейчас встречаюсь с Путиным, могу озвучить твою проблему.
— Ни… ни-ч-ч-чего… не-не-не решилось, — Саша очень сильно заикается, и я не сразу могу разобрать смысл его слов, пару раз переспрашиваю. — Л-л-ле-ле-жу в гос… гос-питале. З-з-з… Здо-ро-ро-вье попосыпа-палось жёст-т-ко.
Падре я помню совсем другим. В марте снимали их подразделение в Сватово. Медик из Петербурга, умеющий красиво и уверенно говорить, спустя несколько месяцев войны с трудом произносит слова. Скольких людей он спас, вытаскивая с поля боя, сколько раз контужен был, полностью подорвал здоровье, но при этом даже не имеет статуса участника боевых действий! Проще говоря, официально он якобы не воюет, а сидит в воинской части № 31135 на территории Белгородской области и не может претендовать на положенные бойцу СВО льготы, выплаты и награды.
Вопрос про статус УБД достался мне по умолчанию в Администрации Президента. Хотя я мог подобрать свой, но что-то растерялся от неопытности. Ну, представьте сами. Накануне карантина участников собирают в АП на Старой площади, 6, где должны обсудить все нюансы предстоящей встречи с Путиным. Со мной рядом сел Юрий Подоляка — блогер-миллионник. Там вон главный военкор страны Женя Поддубный, неподалеку мэтр Александр Сладков, сам Пегов «Wargonzo» слева от меня балагурит, тряся своей знаменитой рыжей бородой. Дмитрий Стешин, книгу которого я читал несколько лет назад. И я такой, «зелёный» «военкор» посреди них. Военкор в кавычках не случайно. Да, журналист я довольно опытный, но как военный корреспондент… Ну, какой я военкор, если до сих пор путаю танки Т-80 и Т-72, не отличаю САУ «Мста-С» от «Тюльпана». Короче, волнительно всё это. А тут ещё в зал врывается Дмитрий Песков, пресс-секретарь Путина, и, обходя стол, приветствует каждого.
— Здорово! — говорит он мне с улыбкой и приобнимает. Что? Я сплю?
Собрание ведёт Алексей Громов, первый заместитель руководителя Администрации Президента РФ. Этот вообще непотопляемая глыба, государственный деятель, работавший еще в МИДе СССР, а в президентском аппарате он служит аж с ельцинских времён. Говорят, он настолько влиятельный, что ему одному из немногих позволено заходить в кабинет к Путину в любой момент. Поэтому, пока матёрые военкоры с легкостью озвучивали все свои предложения кремлёвским мужам, я на всё это взирал, не до конца веря в реальность происходящего.
У Громова с Песковым был свой список актуальных вопросов, ответы на которые россияне давно хотели услышать именно из уст Президента. Их дополнили военкорскими вопросами. Что-то из кремлевского списка вычеркнули, что-то из военкорских предложений отклонили по соображениям безопасности, так и получилась идеальная повестка для разговора. Последовательная, чтобы в момент общения не возникло хаоса и балагана.
Я почему-то стереотипно предполагал, что будет цензура, что нам сейчас выдадут прилизанные вопросы на бумажке, и мы как с суфлёра озвучим их перед Путиным. А нам дадут указания, как себя можно вести, а как нельзя. Но нет. Получилась какая-то почти приятельская беседа. Конструктивная. Одной из главных задач которой было — не навредить самим военным. Всё-таки есть вещи, которые знаем мы, но не должен знать противник. Ведь каждое слово на предстоящей встрече будет жадно ловить весь мир.
Итак, пока я впечатлялся происходящим, не придумав своего вопроса, мне его просто выдали: под номером 22, про статусы участников боевых действий. Но зачитывать его, как «попка-дурак», я не собирался. Потому как это настолько наболевшая проблема, настолько часто касающаяся не только моих знакомых, но и многих других бойцов на СВО, что мне есть много чего добавить от себя и рассказать о ситуации на примерах. И если бы мне не достался этот вопрос по умолчанию, не факт, что я бы не придумал его сам.
— А на закрытой части встречи структурировать разговор как-то будем, вопросы составлять? — спросил кто-то из военкоров.
— Зачем? — ответил Дмитрий Песков. — Можете спрашивать о чём захотите. Дресс-код? Да, нет никакого. Это ж неформальная встреча, приходите так, как будет удобно. Ну, конечно, не в майке с надписью «F@k of USA». Но он будет в костюме с галстуком…
И вот я тоже в костюме, хотя терпеть не могу эту форму одежды. Думал, конечно, как-то покэжуальнее одеться, попривычнее, но решил всё-таки, что деловой вид, хоть и без галстука, будет уместнее всего.
Мы уже в Кремле. Пьем чай, балуемся плюшками да бутербродами в ожидании начала встречи. Александр Сладков, как всегда, балагурит. По-доброму подкалывает старых друзей. Телефон включил, прогуливается вокруг нашего стола, снимает каждого на видео. Прям картина: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои». Подходит к Андрею Филатову, беседующему с военкором «Первого канала» Димой Кулько.
— Это мы специально вырастили дубликат Поддубного, — шутит Сладков, кивая на Диму. Тот и впрямь этой своей пышной небритостью и некоторой схожестью черт лица очень напоминает знаменитого военкора ВГТРК.
— Я всех сразу предупреждаю, что я — не он! — смеется Кулько.
До меня очередь доходит.
— Что? Волнуюсь я, Алексан Валерич, — отвечаю ему в камеру. — Вопрос учу, чтобы не забыть вдруг.
— Не надо, не надо волноваться, всё нормально!
— Ну, как не волноваться. Это ж вы, на опыте, — говорю ему.
— Мы? Мы на чилле! И называй меня Саня, Димыч, какой я тебе Александр Валерьевич? Я же не старый ешшо! — смеется Сладков, который снял свой первый военный репортаж ровно 30 лет назад. В тот момент я ещё во второй класс школы ходил. К тому моменту, правда, я успел написать несколько рассказов, в том числе про войну. Так что тоже не хухры-мухры! Но в отличие от Сладкова, о войне я знал лишь из фильмов и книг.
— Хватить рубить контент! — шутя говорит ему Женя Поддубный.
— Шам-панского-о! — дурачится Семён Пегов, взмахнув рукой воображаемому официанту.
— За что вы так со мной? — вопрошает Катя «Катруся» Агранович, когда Валерич уж слишком близко поднёс камеру к её лицу.
— Саша соскучился по работе, — резюмирует Юрий Подоляка.
— Напал роботун, — соглашается Сладков и идёт к Стешину.
— Рассказать секрет моего спокойствия? — без прелюдий начинает рассказ Дмитрий Анатольевич, тоже ведь не за горами как четверть века в военной журналистике. — Четыре таблетки фенибута и «полторашка» энергетика «Флэш», «кровь войны» его покойный «Мотор» называл. Ты вроде и
